Брунетти по себе знал, что такое работа: за годы учебы в университете у него не было ни одного свободного лета.

– Но ведь его обязанности не ограничивались только походами в ресторан?

– Конечно. Время от времени, когда нужно было срочно что-то куда-то доставить или получить посылку, они поручали это Роберто. Сам понимаешь, если необходимо в мгновение ока доставить контракт на подпись, ну, скажем, в Париж или отвезти на текстильную фабрику новый каталог с образцами тканей, Роберто всегда брал это на себя, а потом, разумеется, с удовольствием проводил уик-энд в Париже, или в Праге, или куда там его посылали.

– Работа непыльная, что там говорить, – отметил Брунетти, – а как у него обстояли дела в университете?

– Роберто был лодырь. Или просто тупой, как бревно, – надменно отозвался граф.

Брунетти хотел было сообщить графу, что, по мнению Паолы, ни один из ее студентов не отличался блестящим умом, но тут появилась Валерия с двумя тарелками, доверху наполненными маленькими блестящими сардинками, обильно политыми уксусом и оливковым маслом.

Пожелав им приятного аппетита, она направилась к другому столику.

Ни один из них не дал себе труда очистить от костей мелкую рыбешку: подцепляя сардинки вилкой, они отправляли их в рот целиком, роняя на тарелки изюминки и капельки масла.

– Вкусно, – проговорил граф с набитым ртом.

Брунетти кивнул, но ничего не сказал, наслаждаясь сардинками и сильным привкусом уксуса. Давным-давно, еще в юности, кто-то рассказал ему одну историю: когда-то, много веков назад, бедные венецианские рыбаки были вынуждены поливать рыбу уксусом, чтобы она не сгнила; утверждали, что якобы уксус был в те времена самым верным средством от цинги. Не имея не малейшего понятия, что из рассказанного правда, а что вымысел, Брунетти был от души благодарен венецианским рыбакам за изобретение столь оригинального рецепта.

Когда с сардинами было покончено, он взял кусочек хлеба и дочиста вытер им тарелку, подобрав остатки соуса.

– А он еще чем-нибудь занимался, Роберто?

Граф, налив им обоим по полбокала вина, покачал головой:

– Нет. Полагаю, это все, на что он был способен. Больше его ничего не интересовало. – Граф отхлебнул еще вина. – По правде сказать, он был неплохой парнишка; просто слишком уж заурядный. В последний раз, когда я его видел, мне даже стало его жалко.

– Это когда? И почему?

– По-моему, это было за несколько дней до того, как мальчишку похитили. Его родители справляли тридцатую годовщину свадьбы и позвали нас с Донателлой. Роберто тоже был там. – Граф помедлил, собираясь с мыслями, а затем продолжил: – Но казалось, будто его там вовсе не было.

– Я не совсем понимаю…

– Казалось, это был какой-то человек-невидимка. Нет, я вовсе не это имел в виду. Просто он очень похудел, и у него начали выпадать волосы. Было лето, но он выглядел так, будто всю зиму просидел дома. Это Роберто, который, бывало, целыми днями пропадал на пляже или на теннисном корте! – Граф опустил глаза, пытаясь припомнить детали того злополучного вечера. – Я с ним и словом не обмолвился, ничего не сказал его родителям. Но он выглядел по меньшей мере странно.

– Как вы думаете, он был болен?

– Ну, не то чтобы болен… Просто он был очень исхудавший и бледный. Будто он долго сидел на какой-то изнурительной диете, знаешь, из этих, новомодных.

К их столику снова подошла Валерия, своим появлением ставя решительную точку на всяких разговорах о диете. В руках она держала две порции спагетти, спрятанных под горками разнообразных моллюсков. Моллюски не были очищены от раковин, а спагетти испускали пряный запах чеснока и оливкового масла.

Запустив вилку в тарелку, Брунетти начал накручивать на нее спагетти. Намотав достаточное, по его мнению, количество, он поднес вилку ко рту, с наслаждением вдыхая теплый пряный аромат чеснока. С набитым ртом он кивнул графу; тот улыбнулся ему в ответ и принялся за свою порцию.

Брунетти еще не успел расправиться со спагетти и только-только приступил к моллюскам, как у него возник новый вопрос:

– А что вы можете сказать о племяннике графа?

– Говорят, будто он прирожденный бизнесмен. Прекрасно справляется с клиентурой, составляет сметы расходов; ему даже поручают нанимать персонал, потому что он всегда безошибочно подбирает нужных людей.

– Сколько ему лет?

– Он на два года старше Роберто, так что ему сейчас лет двадцать пять.

– Что еще вы можете о нем сказать?

– А что именно тебя интересует?

– Все, что может прийти вам в голову.

– Это слишком пространно. – Брунетти хотел было пояснить, но граф его опередил: – Ты имел в виду, способен ли он на преступление? Полагаешь, что это его рук дело?

Брунетти кивнул, продолжая возиться с моллюсками.

– Его отец, младший брат Лудовико, умер, когда мальчишке не было и восьми. На тот момент его родители уже развелись. Матери, похоже, было наплевать, что станется с ее сыном, так что как только она получила возможность от него избавиться, то с радостью за это уцепилась, отдав его на воспитание Лудовико и Корнелии. Они воспитали его вместе с Роберто, как родного сына.

Вспомнив поневоле о Каине и Авеле, Брунетти спросил:

– Вы это знаете наверняка или же с чьих-то слов?

– Какая разница? – не без раздражения откликнулся граф. – Знаешь что? Не думаю, что Маурицио в этом замешан.

Брунетти пожал плечами и швырнул последнюю раковину в кучу, громоздившуюся на его тарелке.

– Мы даже еще не уверены, что эти останки принадлежат Роберто.

– Тогда к чему все эти расспросы?

– Я ведь уже говорил вам: сразу двое подумали, что это шутка, чей-то нелепый розыгрыш. И тот камень, который заблокировал ворота… Его явно положили не со стороны улицы.

– Они, должно быть, перелезли через ограду, – предположил граф.

– Возможно, – кивнул Брунетти, – просто вся эта ситуация кажется мне, мягко говоря, странной.

Граф бросил на него испытующий взгляд; несомненно, выводы зятя – это всего лишь догадки, основанные на голой интуиции; однако что-то в этом есть.

– Что еще, помимо того, о чем ты уже сказал, кажется тебе странным?

– Например, то, что, кроме тех двоих, никто не высказал предположение, что это была шутка. И то, что в досье отсутствует протокол допроса Маурицио. И еще этот камень: никто даже и не поинтересовался, откуда он взялся.

Граф положил вилку на тарелку с остатками спагетти, и в этот момент к ним снова подошла Валерия.

– Вам не понравились спагетти, ваше сиятельство?

– Все очень вкусно, моя дорогая, но мне нужно еще оставить место для морского черта.

Она кивнула и убрала тарелки. Брунетти не без удовольствия отметил, что его подозрения по поводу морского черта в полной мере оправдались: блюдо было украшено побегами розмарина и кружочками редиски.

– Что это за финтифлюшки? Зачем все это нужно? – спросил он, указывая подбородком на тарелку графа.

– Это вопрос или издевательство?

– Обыкновенный вопрос.

Граф, вооружившись ножом и вилкой, аккуратно отделил кусочек рыбы и тщательно его прожевал, чтобы удостовериться, что приготовлена она надлежащим образом. Затем он одобрительно кивнул и сказал:

– А ведь были времена, когда всего за несколько тысяч лир можно было отлично поужинать в любом ресторанчике или таверне. Рыба, ризотто, салат, доброе вино. Ничего особенного, никаких, как ты выражаешься, финтифлюшек. Обычная стряпня, которую хозяева готовили себе на ужин. Но тогда Венеция была городом ремесленников; у нас было собственное производство. Венеция была живая, понимаешь? А теперь что мы имеем? Только туристов, по большей части зажиточных, которые привыкли к изысканным блюдам. И вот, чтобы удовлетворить их вкусам, в наших тавернах начали подавать блюда, которые должны выглядеть красиво, – он положил в рот еще один кусочек рыбы, – это еще по крайней мере вкусно, да и красиво к тому же. А как тебе палтус?

– Великолепно, – отозвался Брунетти. Отделив косточку, он положил ее на край тарелки и спросил: – Вы, кажется, хотели о чем-то со мной поговорить?