Но я спрашиваю вас, что девушка могла подумать вначале? Она слышит, что ее отец мертв, мчится домой и застает жениха наедине с телом отца в пространстве, герметичном как сейф, с отпечатками его пальцев на стреле и всем прочим, указывающим на него. Как она может заподозрить подтасовку и связать это с кузеном Реджиналдом, если кто-нибудь не подскажет ей?

— И этим «кем-нибудь» были вы?

— Разумеется. Было очевидно, что старый Эйвори Хьюм сам устроил этот маленький фокус-покус с целью обмануть Реджиналда. Вы все это слышали. Он звонил в квартиру Ансуэлла с девяти утра, хотя Ансуэлл уже в первоначальном заявлении полиции указывая, что Хьюм должен был знать о его прибытии домой не раньше без четверти одиннадцать. Он неожиданно отпустил до утра кухарку и горничную. Он приказал закрыть ставни в кабинете, чтобы ничего нельзя было увидеть снаружи. Он привлек внимание дворецкого к тому, что на буфете стоят полный графин виски и полный сифон с содовой. Он запер на засов дверь кабинета изнутри, когда Ансуэлл находился наедине с ним. Он произнес достаточно громко, чтобы его мог слышать дворецкий: «Да что с вами? Вы сошли с ума?» Это была ошибка. Ибо ни один хозяин в мире, видя, как гость падает без сознания, не стал бы спрашивать, не сошел ли тот с ума. Он спросил бы: «Вам нехорошо?», или «Вы заболели», или даже «Вы пьяны?».

Итак, Эйвори Хьюм, несомненно, вел какую-то игру. Что он намеревался сделать? Заткнуть рот кузену Реджиналду, но не предлагая ему денег. Знаем ли мы что-нибудь о Реджиналде, что могло бы дать нам указание? Я узнал это от девушки, а вы, по вашим словам, подслушали сегодня. Разве нам, к примеру, не известно, что в семейной ветви Реджиналда были случаи безумия?

В моей памяти зазвучали голоса на лестнице Олд-Бейли. Реджиналд Ансуэлл и доктор Хьюм спускались вместе, проявляя лицемерное дружелюбие, сквозь которое просвечивала злоба. Реджиналд Ансуэлл сделал выпад как бы случайно: «Я знаю, что в нашей семье были случаи безумия. Ничего особенного — легкое проявление несколько поколений тому назад…»

— Но вполне достаточное для задуманной цели, — продолжал Г. М. — Интересно, о чем тогда думали эти двое? Каждый из них знал правду, но оба собирались держать язык за зубами. Итак, в семье Реджиналда случалось безумие. А брат Эйвори Хьюма — врач, и для осуществления плана, должно быть, требовался весьма необычный наркотик. А один из ближайших друзей Спенсера Хьюма — доктор Трегэннон, специалист по душевным болезням, располагающий частной лечебницей. А необходимы два врача, чтобы удостоверить…

— Итак, они собирались запереть Реджиналда в сумасшедшем доме, — сказал я.

Г. М. наморщил лоб.

— Ну, тогда я только обдумывал такую возможность, — отозвался он, вставив сигару в рот и посасывая ее, как ребенок — мятную конфетку. — Но казалось вероятным, что Эйвори и Спенсер Хьюмы вели именно такую игру. Конечно, они допустили чудовищную ошибку, заманив в дом Джима вместо Реджиналда. Но отразилось ли это на деталях, которые мы обнаружили? Давайте посмотрим.

Реджиналда собираются пригласить в дом. Почему же он, учитывая безумие в семье, мог якобы внезапно помешаться? Это очень просто. О его связи с Мэри Хьюм было достаточно известно — даже Джим Ансуэлл это знал.

— А он знал о фотографиях? — с интересом осведомилась Эвелин.

— Хо-хо! Фотографии! — отозвался Г. М. — Нет, тогда не знал — он узнал о них позже, в кутузке, потому что я ему рассказал. Это причинило мне немало хлопот. Джим Ансуэлл не изображал юного героя, который скорее отважно шагнет в петлю, чем позволит другим узнать, что у его девушки была связь с другим мужчиной. Но когда дело дошло до фотографий, он не мог — не мог физически — заявить об этом в суде перед всем миром. Не мог, даже спасая свою жизнь. А вы бы могли?

— Не знаю, — признался я. Передо мной предстали, должно быть, те же видения, что и перед Ансуэллом. — Чем больше об этом думаешь, тем более дьявольским это выглядит.

— Зато девушка смогла, — радостно сказал Г. М. — Вот почему мне так нравится Мэри Хьюм — она необычайно искренняя и естественная. Судья тоже заслужил букетик. Когда Чокнутый Рэнкин отпустил замечание насчет того, что это не суд нравов, я едва не вскочил и не преподнес ему коробку сигар. Тридцать лет я ждал того, что судья примет факты без комментариев, и я говорил вам, что верю в Чокнутого. Но перестаньте меня прерывать, черт возьми!

Так на чем я остановился? Ага, вспомнил. О связи Реджиналда и Мэри Хьюм было известно достаточно широко. Было также известно, что у него нет ни гроша, и что Эйвори Хьюм не допустит даже мысли о браке. А потом с девушкой обручается богатый кузен Джеймс. Реджиналд приходит повидать старика — и впадает в помешательство.

Вам ясен план Эйвори? Из кабинета слышатся гневные слова. Вскоре появляются свидетели и застают Реджиналда с его пистолетом в кармане — что предполагает насилие. Они также обнаруживают отпечатки его пальцев на стреле, которую явно сорвали со стены, что предполагает не только насилие, но и безумие. Они находят волосы Реджиналда растрепанными, а галстук — свисающим наружу. Они застают Эйвори Хьюма в помятом костюме, с явными признаками борьбы. А что говорит сам Реджиналд, выглядевший так, словно он не знает, где находится? Он говорит, что ему дали наркотик и что это подтасовка. Но там присутствует медик, который клянется, что Реджиналд не принимал никакой наркотик, а на буфете стоит полный графин виски. Не вижу, что еще можно было проделать, — разве только продемонстрировать парня с застрявшей в волосах соломой.

Каков же должен быть лозунг, когда Реджиналда обнаружат? «Ш-ш! Тише! Помалкивайте! Пусть об этом знают только свидетели, которые могут удостоверить подлинность происшедшего». Не должно стать известным, что бедняга лишился рассудка. Комиссия по установлению невменяемости не должна слышать об этом. Парень продолжает лепетать о Мэри Хьюм, каких-то фотографиях и подтасовке? Тем больше оснований, чтобы такую чудовищную клевету не распространял даже помешанный. Почему бы не отправить его в лечебницу доктора Трегэннона под опеку Спенсера Хьюма? Даже Джим Ансуэлл, когда ему придется сообщить печальные новости, будет держать язык за зубами. Он не захочет трубить накануне своей свадьбы, что его двоюродный брат взят под наблюдение психиатров.

Конечно, оба врача изымут личные вещи Реджиналда — одежду, ключи и так далее. Где бы он ни прятал фотографии, они их найдут и сразу же сожгут. — Г. М. щелкнул пальцами и фыркнул. — Вот и все, тупоголовые вы мои. Это даже не дорого обойдется. Реджиналд останется под присмотром, пока не пообещает быть хорошим, — и поделом ему! Жаль, что план не сработал. Даже если бы кузен Реджиналд не обещал исправиться, он не смог бы ничего доказать — его все еще долго бы считали рехнувшимся, а дочка Эйвори Хьюма уже была бы замужем. Такое случалось и раньше. Это вполне респектабельный способ избежать скандала.

Мы задумались. Замысел предстал перед нами в больших подробностях, чем излагаемый со свидетельского места бесстрастным голосом доктора Куигли.

— Очевидно, Эйвори Хьюм был крутым субъектом, — заметил я.

Г. М. удивленно заморгал.

— Не особенно, сынок. Он просто был реалистом. Кто-то его шантажировал, — значит, следовало что-то предпринять. И он предпринял. Вы слышали в суде его дочь. Я не возражаю против людей такого типа. Как я сказал, мне жаль, что план не сработал и что нашего Реджиналда не отправили в психушку, где ему бы стало очевидно, что не всякие способы добычи денег хороши. Но я старомодный адвокат, Кен, и моя цель — не дать повесить моего клиента. Поэтому я сразу решил найти свидетеля, который знал кое-что об этом плане. В случае необходимости я даже был готов подкупить Трегэннона, чтобы он заговорил…

— Вы сказали «подкупить»?

— Разумеется. Но я отыскал Куигли, так как Медицинский совет уже охотился за Трегэнноном. Кое-кто подслушал, как он, Эйвори и Спенсер обсуждали план кое-кого поместить в лечебницу Трегэннона в ожидании возможности его разоблачить. Это я и имел в виду, говоря, что извращенность — палка о двух концах.