В следующем году, двадцать первого дня третьего месяца, сидя в дзадзэн в полутьме зала дзэндо вместе с другими монахами, Банкэй испытал еще одно просветление — сатори. Он вышел из зала, прибежал в покои Дося, взял кисть и написал вопрос: «В чем основная суть дзэн?» «Чья суть?» — написал Дося в ответ. Банкэй развел руками. Дося поднял кисть, но прежде чем он успел что-либо написать, Банкэй выхватил ее из его руки и бросил на пол. Затем он «тряхнул рукавами и вышел».[21]
На следующее утро Дося сказал дежурному монаху, что «Банкэй завершил великое дело», и дал ему наказ перевести Банкэя в ранг старшего монаха. Однако Банкэй отклонил эту честь. Он предпочел обязанностям старшего монаха свое старое место при кухне и продолжал трудиться как и прежде, разнося монахам пищу и поддерживая на кухне огонь.
С самого начала некоторые члены общины Дося отнюдь не приветствовали присутствие среди них Банкэя. Биографические записи, которыми мы обладаем, не вдаются на этот счет в подробности, но мы можем предположить, что его независимость, которую другие монахи восприняли как проявление неуважения к их учителю, была напрямую связана с их недовольством. Когда они узнали, что учитель признал просветление Банкэя, их охватило чувство сильной зависти. Как только Дося узнал об этом, он в тайне вызвал к себе Банкэя и попросил его на некоторое время покинуть храм, дабы избежать возникновения раздора в общине.[22]
Итак, пробыв под руководством Дося немногим более года, Банкэй оставил Софукудзи и вернулся в родную провинцию Харима. Оттуда он проследовал в Ёсино, практически незаселенную часть провинции Ямато (современная префектура Нара); из-за своей недоступности эта область была издавна известна как излюбленное место сюгэндзя, «горных аскетов» эзотерического буддизма. Поселившись там в уединенной хижине, Банкэй осуществлял Путь среди гор и долин Есино. Во время своего пребывания там Банкэй сочинил цикл незатейливых буддийских песен для наставления крестьян, с которыми он время от времени общался.
Из Ёсино Банкэй перебрался в провинцию Мино, где в следующем (1653) году мы видим его в обители отшельников Гёкурю-ан, где он упорно работал над дальнейшим углублением своего просветления.
Где-то к концу года, во время очень суровой зимы, Банкэй каким-то необъяснимым образом узнал о том, что его учитель Умпо смертельно болен. Среди других монахов, бывших в то время в Гёкурю-ан, был некий монах по имени Сэн, личный ученик дзэнского мастера Дайгу.[23]
— Как это ты мог узнать, что твой учитель заболел? — спросил он.
— Ведь он же находится в Ако, а это много дней пути отсюда.
— Я знаю, — сказал Банкэй.
— Ха! Ты обманщик, Банкэй, — насмехался Сэн. — Но раз уж ты уходишь, я пойду вместе с тобой. Все равно я давно уже хотел навестить Дайгу.
Где-то на полпути Банкэй внезапно сказал:
— Только что в Осаке умерла жена одного моего старого друга.
— Чушь! — сказал Сэн.
Но так как их путь пролегал через Осаку, то, оказавшись там, они направились прямиком к дому друга Банкэя. Тот поспешил к двери, чтобы поприветствовать их.
— Три дня назад я потерял жену, — воскликнул он. — Как странно, что вы пришли именно сейчас. Когда она болела, она часто вспоминала тебя. Как необыкновенно! Заходите, пожалуйста, и воскурите за нее благовония на алтаре.
Повернувшись к Сэну, Банкэй сказал:
— Я — обманщик, не так ли?
Сэн уставился на него в изумлении.
— После того как я повидаюсь с Дайгу, — заикаясь, произнес он, — я стану твоим учеником и буду служить тебе до конца моих дней.[24]
Банкэй не успел вовремя добраться до Ако, чтобы попрощаться со своим старым учителем. В ночь перед его приходом, на восьмой (или девятый) день двенадцатого месяца Умпо покинул этот мир, будучи в возрасте восьмидесяти пяти лет. Перед смертью он дал своему преемнику Бокуо Согю следующее предписание:
«Я уверен в том, что Банкэй — единственный человек, который способен высоко поднять стяг Дхармы, укрепив положение дзэн в будущем. Я хочу, чтобы ты, заступив на мое место, убедил его нести учение в мир. Никоим образом не должно позволить ему сокрыть свои таланты».[25]
Весной 1654 года, когда Банкэй вернулся в Нагасаки с пятью своими неотступно следовавшими за ним учениками, он обнаружил, что ситуация там радикально изменилась. Годом ранее высокопоставленный наставник Иньюань Лун-ци (1592–1673) прибыл в Нагасаки из Китая в сопровождении группы из двадцати монахов. В отличие от Дося, Ингэн — если называть Иньюаня его японским именем — прибыл в Японию по официальному приглашению группы важных японских чиновников, возглавляемых губернатором Нагасаки. Между последователями Дося и Ингэна сразу же установились весьма напряженные отношения. Ученики Ингэна стремились утвердить главенство своего мастера, дабы удовлетворить его притязания на статус верховного представителя континентального (китайского) дзэн. В связи с этим они рассматривали Дося как очень опасного для своих целей соперника, особенно учитывая наличие на его стороне множества верных учеников, а также и то, сколь успешно он обустроился в Японии. Они прибегали к различным методам преследования и даже открытого давления на Дося, пытаясь заставить его признать себя старшим учеником Ингэна, а когда все это не принесло им желаемых результатов, Му-юань (японское Мокуан, 1611–1684), один из ближайших помощников Ингэна, предпринял несколько более сильных ходов с тем, чтобы дискредитировать Дося как учителя и затруднить ему его деятельность по распространению дзэн в Японии.[26]
Когда Банкэй узнал о тех неприятностях, с которыми столкнулся его бывший учитель, он приложил немало усилий к тому, чтобы найти храм, куда Дося мог бы перебраться для того, чтобы продолжить обучение своих японских учеников. Он отплыл на остров Хирадо, надеясь на помощь князя Мацуура Сигэнобу, который уже около двух лет являлся учеником Дося в миру.[27] Оттуда Банкэй отправился в Канадзава, порт на северо-западном побережье острова Хонсю. Это путешествие он предпринял для того, чтобы посоветоваться с наставником школы Сото-дзэн по имени Тэссин Доин (1593–1680), который в свое время учился вместе с Банкэем в храме Софукудзи, а потом стал настоятелем храма Тэнтоку-ин, что расположен неподалеку от Канадзава. Однако в конце концов все эти усилия ни к чему не привели. Хотя Дося и провел в Японии еще четыре года, будучи настоятелем Фумондзи, семейного храма клана Мацуура на острове Хирадо, впоследствии, осенью 1658 года он вернулся в Китай. Согласно одним сведениям, он скончался на борту корабля по пути домой, согласно другому, вероятно, более надежному источнику, он умер в Китае в 1661 или 1662 году в возрасте шестидесяти одного года. Перед отплытием корабля князь Мацуура спросил Дося, кто из его учеников действительно постиг суть дзэн. Дося ответил: «Только Банкэй».
С этого момента и далее история жизни Банкэя может быть рассказана довольно просто. В 1657 году, через четыре года после смерти Умпо, Бокуо, в соответствии с предсмертным желанием своего мастера, объявил Банкэя своим официальным наследником. Таким образом, в дополнение к Передаче Дхармы,[28] которую он получил от Дося (а это соединило его с китайской линией дзэн этого мастера), была установлена формальная принадлежность Банкэя к традиции Мёсиндзи, основной линии японской школы Риндзай-дзэн.
Время странствий закончилось, и хотя из стремления постоянно совершенствовать свое просветление Банкэй по-прежнему придерживался довольно сурового образа жизни, он становился все более внимательным к духовным нуждам все увеличивающегося потока людей, приходивших к нему за наставлениями. В течение последних тридцати шести лет своей жизни он неустанно проповедовал в монастырях и храмах по всей Японии. Богатые ученики Банкэя возвели для него несколько храмов, а кроме этого, под его непосредственным руководством было восстановлено множество других храмов. Три нижеперечисленных храма служили основными центрами распространения дзэн Банкэя: храм Рюмондзи в его родной деревне Хамада, храм Нёходзи в городе Одзу на острове Сикоку и храм Кориндзи в Эдо.
21
Сравните со следующим отрывком: «Опытные наставники резко осуждали тех коллег, которые раздавали удары направо и налево, не учитывая индивидуальных психологических особенностей ученика и степень его подготовленности и скрывая за грубостью манер и жестокостью обращения с ним собственную некомпетентность. Так, в «Линьцзи лу» (яп. «Риндзай-року») приводится один очень показательный в этом отношении эпизод о разоблачении такого «лжепророка»: "У наставника Цзиншаня было пятьсот учеников, но из них мало кто решался прийти к нему на собеседование (боясь побоев). Хуанбо велел Линьцзи испытать его… Линьцзи пришел в монастырь Цзиншаня и прямо с дороги, с дорожной сумкой на плечах, вошел в зал для лекций и медитаций, где сидел сам наставник. Не успел Цзиншань поднять голову, как Линьцзи неожиданно закричал на него: "Хэ!" Цзиншань в замешательстве открыл рот [не найдя что ответить]. Линьцзи тряхнул рукавами и вышел"» [IVА1, с. 111].
22
Сравните с § 8, 9 из «Лю-цзу тань цзин» («Сутра Помоста Шестого Патриарха», один из канонических текстов школы чань/дзэн-буддизма), где пятый патриарх чань Хун-жэнь распознает способности Хуэй-нэна, в тайне вызывает его к себе, передает ему Дхарму и отсылает его прочь, дабы избежать возникновения раздора в общине [IVA1, с. 182–184].
23
Дайгу Сотику (1584–1669), один из самых влиятельных мастеров школы Риндзай-дзэн того времени, принадлежал к той же ветви (Сётаку) линии школы Мёсиндзи, к которой принадлежали Гудо и Банкэй. Дайгу испытал сатори при довольно необычных обстоятельствах; однажды летом он занимался дзадзэн, сидя на деревянной доске, которую перебросил через колодец для того, чтобы хоть как-то спастись от изнуряющей жары; доска сломалась, и он полетел, «вверх тормашками», прямо в колодец. В этот момент и «открылось» его просветление. «Дайгу Ихо», с. 3. Когда ему было уже за сорок, он служил некоторое время на посту главного настоятеля храма Мёсиндзи. После этого он был настоятелем храма Нансэндзи в Эдо, но в основном его деятельность по распространению дзэн проходила в западной части Японии, в провинциях Мино, Хёго и Харима. В 1656 году Дайгу основал, по приглашению даймё провинции Этидзэн (совр. префектура Фукуи) Мацудайра Мицумити, храм Дайандзи в городе Фукуи. Банкэй посетил его там в 1655 году. Его отношения с этим наставником были отмечены глубоким взаимоуважением. В «Записях о жизни и учении Банкэя» содержатся описания нескольких встреч и бесед, произошедших между ним и Дайгу. Акао, с. 306, 424–425.
24
«Рякки», Акао, с. 389–390. Упоминания о сверхъестественных силах восприятия Банкэя встречаются в «Записях о жизни и учении Банкэя» не единожды. Однако после одного из таких упоминаний редактор сообщает, что по достижении средних лет Банкэй никогда более не демонстрировал эти способности, поскольку опасался, что его последователи неверно истолкуют их значение.
25
Акао, с. 176.
26
Ингэн, бывший в свое время настоятелем храма на горе Хуанбо (яп. Обаку-дзэн) в провинции Фуцзянь, прибыл в Японию, спасаясь от маньчжуров, и основал в Удзи близ Киото храм, построенный в китайском стиле, назвав его Мампукудзи (кит. Ваньфусы), так же как храм на горе Хуанбо в Китае. Школа Обаку-дзэн, основанная Ингэном, дала большой стимул для развития многих областей культурной жизни Японии (принеся с собой так называемый «минский стиль» в архитектуре, поэзии, живописи и особенно в каллиграфии). Преемником Ингэна и вторым настоятелем храма Мампукудзи был Мокуан.
О конфликте между последователями Ингэна и Дося монах храма Мёсиндзи Косай Сорё в одном из примечаний к своему неопубликованному сборнику проповедей Банкэя пишет следующее: «Когда учитель Дося, мастер дзэн Косин (кит. Гэнь-синь), послал ему официальный документ, подтверждающий его Передачу Дхармы Дося, Мокуан перехватил его по пути и сжег. Затем он обвинил Дося, что он обучает своих учеников дзэн, не имея на то надлежащего сертификата. Все это было сделано с тем, чтобы вынудить Дося признать себя одним из учеников Ингэна. Но Дося не поддавался на это. Тогда против него были выдвинуты другие, столь же несправедливые обвинения. Они даже намеревались отравить его, но отказались от этой мысли, когда их планы были раскрыты. Однако с этого времени Дося уже не мог покинуть свою резиденцию — он был человеком, запертым в клетку. Поэтому, хотя он по-прежнему находился в Японии, это было равносильно тому, как если бы его здесь не было (поскольку он не мог продолжать свою деятельность по распространению дзэн). Из-за этого он и вернулся, в конце концов, на свою родину.
У Дося было намного больше последователей, чем у Ингэна. Это, вне всяких сомнений, и явилось причиной столь неприглядных действий со стороны учеников Ингэна. Последователи Дося занимались своей практикой просто и непретенциозно, тогда как последователи Ингэна тяготели к вычурности и излишней церемонности. Как правило, китайские монахини [в Японии] ведут себя очень самонадеянно и всегда стараются хоть чем-то выделиться. Нет ничего удивительного в том, что они не поладили с Дося». Фудзимото, с. 165–166.
27
Князь Мацуура Сигэнобу (1622–1703), предки которого были влиятельными вассалами Тоётоми Хидэёси, а позже приняли участие в битве при Сэкигахара на стороне Токугава Иэясу, первого сегуна династии Токугава, и сам был выдающимся даймё (владетельным князем). Он отличался своим большим опытом в боевых искусствах, будучи учеником Ямага Соко (1622–1685), крупнейшего авторитета по боевым искусствам того времени. Кроме этого, он был известен также своими достижениями в области чайной церемонии, будучи учеником Катагири Сэкисю, и основал свою школу чайной церемонии, Цзинь-синь (китайское прочтение имени Сигэнобу). Вскоре после встречи, о которой сообщается во Введении, Сигэнобу стал учеником Банкэя и часто приходил к нему за наставлениями в дзэн, и в Эдо, где закон обязывал его проводить некоторое время в году, и в Рюмондзи во время своих поездок между Хирадо и Эдо. Он также приглашал Банкэя вести проповеди и проводить затворы в Фумондзи, семейном храме клана Мацуура на острове Хирадо.
28
Передача Дхармы — передача опыта просветления (печати сознания будды), осуществляемая в соответствии с принципами, изложенными в известном стихотворении Бодхидхармы. Традиция передачи Дхармы составляет, если так можно выразиться, организационную основу дзэн-буддизма.