А вот выводы, к которым приходят оба писателя, схожи. Никакого счастья их героям чудесный дар не принес. Наоборот, они сами, по собственной воле, даже радостно расстаются с чудесным даром. Никакие чудеса людям не нужны, и без них порядочный человек может сделать немало хорошего, пусть он всего лишь мелкая сошка. Именно таков Иван Степанович, выписанный Куприным с обычным для него мастерством. Тихий, скромный, добрый делопроизводитель, правда, вопреки литературной традиции, незабитый, неничтожный.

И в минуты своего возвышения, когда он обладает такой властью, как никто в мире, он остается добрым и порядочным. Даже у прислуживающего ему черта он вызывает чувство уважения и изумление: другой бы на его месте залил землю кровью, потребовал бы себе несметные богатства и неслыханных раскрасавиц…

И, НАКОНЕЦ, В ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПОЙДЕТ РЕЧЬ О НЕСКОЛЬКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ, обойти которые нельзя или не хочется, но которые вряд ли можно объединить под какой-то одной крышей. Единственное, что их связывает, — они относятся примерно к одному и тому же времени.

В 1907 году вышла книга Валерия Брюсова «Земная ось» — первый прозаический сборник тогда уже известного поэта. Среди прочего здесь напечатаны два-три фантастических рассказа и драматические сцены «Земля». В предисловии к «Земной оси» автор сам говорит о сильном влиянии на него многих писателей, в частности Эдгара По. Но наиболее интересная в его фантастике пьеса «Земля» по своему стилю, сценичности, мрачному и торжественному колориту скорее напоминает драмы Виктора Гюго, хотя они всегда были обращены в прошлое, тогда как Брюсов изображает далекое будущее. Человечество выродилось, оно живет в роскошных, но неуютных подземельях, с иссякающей водой, отгороженное от солнца, от голубого неба. Группа взбунтовавшейся молодежи решает привести в действие давно не работавшие механизмы и открыть крыши подземелий. Они рвутся к солнцу, не зная, что Земля давно лишилась воздуха, что они идут навстречу смерти.

В.Брюсов со свойственным ему максимализмом задумал изобразить самый последний акт мировой трагедии, так сказать, своеобразный «Последний день Помпеи».

Гибнут люди необычайно величественно и красиво. Их окружает пышный жреческий антураж, храмы, символы, секты… Даже в сценах разврата есть что-то от апофеоза.

Основная идея «Земли»: хотя и романтический, но безнадежный, и даже не безнадежный, а бессмысленный порыв к свободе — сразу вызывает в памяти рассказ В.Гаршина «Attalea princeps», в котором «гордая пальма» все рвалась, рвалась на волю и, пробив крышу оранжереи, тут же замерзла. В.Гаршин смотрел на революцию пессимистически и призывал молодежь воздерживаться от безумных, по его мнению, актов. Я не думаю, чтобы Брюсов хотел сказать то же самое. Наоборот, он стоял на «левацких» позициях, хотя бы в его известных «Грядущих гуннах», где он призывал к полному разрушению старой культуры, включая в эту культуру и самого себя. Все это говорит о не слишком большой стройности в мировоззрении Брюсова тех лет, об известной заданности его произведений.

Не проясняют дела и рассказы.

«Республика Южного Креста», как видно из самого названия, описывает утопическое, или, вернее, антиутопическое государство Южной полярной области, созданное крупным сталелитейным трестом, Это очень богатая страна с роскошным главным городом Звездным, расположенным на самом полюсе. Но при всех благах жизнь горожан подчинена жестокой регламентации. Все запрограммировано — дома, пища, платье, печать. Постоянно действует «комендантский час», не прекращается подавление недовольных. Начавшаяся эпидемия губит процветающую страну. «С поразительной быстротой обнаружилось во всех падение нравственного чувства».

Люди забыли все правила приличия, растеряли остатки совести и предались оргиям и насилиям.

Можно предположить, что идея рассказа — антибуржуазная, антитоталитаристская, как бы мы сейчас сказали.

Но рядом помещен рассказ «Последние мученики», где автор вдруг начинает поэтизировать контрреволюционные силы. В дни мировой революции в храме заперлись члены некой могущественной секты, сделавшей объектом своего поклонения эротическую страсть. К секте принадлежат избранные люди гибнущего общества — поэты и художники. Трудно сказать, на чьей стороне автор, то ли на стороне этих «последних мучеников», которые гордо решают погибнуть под пулями в момент своей последней литургии, сплетаясь на мягких коврах в любовных объятиях, то ли на стороне революционеров, окруживших храм, которые не без оснований считают поведение этих избранных попросту развратным.

Самое крупное фантастическое произведение В.Брюсова, к сожалению, осталось неопубликованным, хотя и сохранилось в рукописи. Это роман о путешествии на Марс «Гора Звезды». Есть у него и другие фантастические рассказы и наброски и даже высказывания по поводу того, какой должна быть фантастика, однако заметным явлением в этой области его творчество не стало.

В тот же год, что и «Земная ось», появилась книга Ив. Морского «Анархисты будущего (Москва через двадцать лет)». Обратите внимание на то, как резко уменьшились сроки! До отдельного издания роман печатался в кадетской газете «Утро» под названием «В тумане будущего». Но будущее автора не особенно волнует, он врезается своей книгой-фельетоном в кипение политических страстей, оперируя современными ему именами и понятиями.

Итак, Москва 1927 года, очень напоминающая Москву 1907 года.

Десятая Государственная дума, возглавляемая, разумеется, кадетами, масса политических партий, направлений. Среди них, например, демонисты, которые стремятся очистить мир с помощью зла, действуя под девизом «Чем хуже, тем лучше». Но существуют и социал-демократы, один из их лидеров — Максим Горький, «о котором уже забыли, как о писателе».

Впрочем, есть на Земле и такое место, где победил социализм.

«На одном из островов Атлантического океана два года тому назад была торжественно открыта социал-демократическая республика… Называлась республика Карлосией, в честь Карла Маркса, и президентом ее был негр Джон Бич, большой приятель Максима Горького».

Читать подобные выпады сейчас смешно и поучительно. Из этого видно, как наши идейные враги, чувствуя силу социалистических идей, предпринимали всяческие попытки ограничить, принизить их. Видимо, автор и в самом деле мечтал загнать социализм на атлантический островок.

Впрочем, главный удар в книге направлен не против социал-демократов, а против анархистов, чьи экстремистские действия приводят к хаосу и разрухе. Подсказывается вывод: если в России не будет твердой власти (кадеты предлагаются в качестве подходящего варианта), ее ждут жуткие потрясения.

Одна из самых странных книг в фантастике того временя принадлежит Антону Оссендовскому и называется «Женщины, восставшие и побежденные» (1915 г.). Это весьма неожиданный поворот темы эмансипации. Женщины, которым надоела роль «рабынь или ничтожных помощников мужчин», в один прекрасный день выступают с декларацией «Огонь и кровь — вот отныне наш лозунг». Во всех больших городах мира одновременно вспыхивают грандиозные пожары. Восстание, конечно, быстро подавили, а его участниц международный суд ссылает на отдаленный антарктический остров, где несчастные мятежницы погибают, ибо оказалось, что на этом острове живут компарты, выходцы с далекой звезды, куда они не могут возвратиться. Впрочем, кой-кого из дам спас в последний момент капитан русского судна.

Произведений, которые на том же жанровом ринге сражались бы с подобной мрачной, пессимистической, а то и без затей мракобесной фантастикой, было очень мало. Эта задача станет главным делом уже советских писателей.

А пока нам снова придется вернуться к Куприну. В 1906 году он опубликовал рассказ «Тост». В этом рассказе люди 2906 года (здесь срок не выглядит случайным) — люди свободные, счастливые, красивые — отдают дань уважения беззаветному героизму революционеров прошлых веков, которые сражались и умирали с верой в лучшее будущее, несмотря на невообразимо тяжкие условия, несмотря на частое непонимание и даже неблагодарность тех, за свободу кого они отдавали свои жизни. Когда люди будущего подняли за этих борцов тост, «женщина необычайной красоты» заплакала и сказала: «А все-таки… как бы я хотела жить в то время… с ними… с ними…» В.Боровский упрекал рассказ за то, что его автор склонен возвеличивать отдельные личности и не замечает повседневной работы «безымянных средних величин», которая ведется во имя воспеваемого писателем счастливого будущего. Трудно требовать от демократа, но отнюдь не социал-демократа Куприна, чтобы он сумел во всей полноте изобразить революционный народ, все ведь познается в сравнении. И нельзя не считать «Тост» одним из скромных гимнов во славу русского революционера, особенно если вспомнить, что был опубликован он после разгрома революции 1905 года.