«Шпион! Кто же еще? А тут — первое в мире искусственное золото. То есть первое в двадцатом веке».

Физик сорвал с телефона трубку, набрал номер вахтера и коротко приказал ему впредь до особого распоряжения никого не выпускать из здания. Он, конечно, не имел права отдавать такой приказ, но пока он дозванивался бы до лиц, этим правом обладающих, распоряжение успело бы потерять всякий смысл. Выскочив затем из кабинета, физик мобилизовал всех своих и попавшихся под руку чужих сотрудников на поиски иностранного разведчика, вызвал звонком коменданта здания, тот кликнул студентов и аспирантов…

И через пятнадцать минут недавний визитер был обнаружен в кабинке женского туалета.

А еще через три минуты он плакал в кабинете коменданта и клялся, что золото физику не приносил, у него золота никогда и не было, он столько золота никогда и не видел… Он безо всякой взятки пришел просить глубокоуважаемого Илью Всеволодовича разрешить его сыну пересдать экзамен…

— Обыщите его! — скомандовал физик двум юным аспирантам, настороженно следившим за каждым движением задержанного.

Комендант остановил их:

— Мы не имеем права. Сейчас подъедут сотрудники. Я их уже вызвал.

Насмерть перепуганный пленник, путаясь в петельках, расстегнул пиджак и начал опустошать внутренние карманы, выкладывая их содержимое на стол. Потом перешел к внешним карманам пиджака, потом к брючным и, распустив пояс, продемонстрировал, что под рубахой у него ничего не спрятано.

— Сотрудников-то зачем беспокоить? — приговаривал он при этом. — И без них прекрасненько обойдемся.

В карманах оказались паспорт и служебное удостоверение замдиректора Н.П.Плегионова, шесть записных книжек и шестьсот восемьдесят рублей. Четыреста из них — в отдельном конверте, пятидесятирублевыми бумажками.

— Он предлагал вам взятку? — спросил у физика комендант. — Или что-то украл?

— Нет.

— Господи, да что у вас там можно украсть?! Зачем же весь этот шум? И с чего это вы, товарищ Трушин, приняли его за шпиона? Обыкновенный взяткодатель, не успевший себя проявить. Успел бы — сел бы. А теперь мне за вас краснеть. Ну какой же он шпион? А вот золото — давайте сюда. Ему в сейфе место. В сейфе. Для эксперимента получите под расписку. Порядок есть порядок.

— Понял! — закричал физик.

— Что понял? Он все-таки шпион? — комендант взволнованно вскочил на ноги.

— Нет, совсем другое!

— А что нам с ним делать?

— Да гоните на все четыре стороны! — эту фразу физик договорил уже за распахнутыми им дверями комендантского кабинета.

Комендант неодобрительно покачал головой:

— Заведует лабораторией, а командует будто декан. Вот получит выговор за превышение, поймет. Молодо-зелено… И расписку не взял — за золото-то. Но это мы сейчас и без него оформим… Так вы, гражданин, не желаете ли объяснить нам, для какой такой цели вы носите при себе этакие деньжищи?…

Гришка был растерян:

— Значит, не уважаешь ты меня как противника. На такую жертву рискнул! Партия же твоя была. Фигуры мои сдавлены, выбор ходов у меня невелик. Верное дело.

— Видишь ли, Гриша, я больше не люблю играть наверняка. И не хочу ждать, пока ты сам проиграешь.

Авдюшко, третий час сидевший у меня в редакции (мы играли в блиц «на вылет» — проигравший уступал свое место), меланхолически заметил:

— Э, нет. Вы многому научились за последнее время, мой дорогой. Но не потеряйте взамен умения ждать.

— Тоже мне умение, — фыркнул Гришка. — Надо — и ждешь.

— Не скажите, дорогой товарищ. Кстати, пора сделать перерыв в блице, голова кружится. И если у вас есть настроение послушать…

— Конечно! — ответили мы в один голос.

— Отлично.

СОН IV. УМЕНИЕ ЖДАТЬ

Вы, Рюрик Андреевич, рассказывали мне свои сны. А теперь я расскажу вам свой. Давний сон.

Того далекого времени, когда я был вдвое моложе, в полтора раза худее и в тысячу раз нетерпеливее, чем сейчас. Иду в столовую — а до нее от моего дома два квартала — и думаю: глупо ведь тратить на ходьбу время, все равно я там буду, ничто не может этому помешать. Ничего бы в мире не изменилось, если бы я уже был там. Так почему бы не перескакивать человеку через такие «слепые» промежутки? Или другое. Скорее, например, экзамены в институте сдавать надо. Известно же и мне и профессорам, что сдам, что пятерки получу, что потом скорее всего перезабуду все — так нет, мало того, что учить велят, так еще билет надо тянуть, рисковать, переживать, нервничать… Вот когда-нибудь…

Пофилософствовал на эту тему как-то вечером — не в первый раз. Лег спать. А заснул — увидел во сне человека на троне.

Трон был собственно не троном, а огромными настольными часами — только без стола. В одной руке человек держал как скипетр огромную часовую стрелку, в другой старинные круглые часы — нюрнбергское яйцо, я как раз недавно видел такие в музее. Вместо глаз хронометры, нос в виде ремешка от ручных часов, рот — рупор радио, а оттуда несутся сигналы точного времени. В общем, зрелище скорее смешное, но во сне мне почему-то жутковато стало. Подошел поближе — исчез «часовой» субъект, а там, где он только что был, на обыкновенном стуле сидит парень с моего курса, Пашка Гирин, с ним мы, собственно говоря, и философствовали больше всего на великую тему о времени.

И говорит мне Пашка:

— Слушай! Великолепная штука! Все твои проблемы решены. Хочешь оказаться в будущем месяце? После сессии?

— Конечно, говорю. А разве можно?

— Да можно, понимаешь!

— Как?

— Слышал о находке в Антарктиде? В прошлом году.

— То, что назвали марсианским кладом, что ли? (Во сне я твердо знал, что в Антарктиде нашли какой-то клад, и знал, как его зовут.) — Да. Так вот, исследовали это сокровище, исследовали, исследовали… Кое-что поняли до Конца, кое-что не совсем. И только в одном вовсе не могли разобраться. В металлическом кубе.

— Помню, помню, его еще прозвали «серым ящиком». За цвет.

— Молодец. Так пошли же к этому кубу. Разобрались с ним наконец.

— Пошли.

Коридоры, коридоры, коридоры… Даже во сне я понимал — что-то тут неладно. И спросил с опаской: — А нас пустят к этому ящику?

— У меня там брат командует. Пустят. И не только к ящику, если захотим…

Куб был чуть выше человеческого роста, и в одной из его граней виднелась узкая дверь.

— Это машина по превращению будущего в настоящее, — торжественно объявил Гирин.

— Машина времени?

— Нет, нет. Я сказал точное название.

— Да это же просто игра слов. Где разница?

— Поймешь, когда выйдешь. Не бойся, уже проверяли эту машину, безопасность полная. Где ты, значит, хочешь оказаться?

— Сейчас начало декабря… Хочу в конец января. Разумеется, я во все это не верю…

— Отлично!

Я вошел в куб. Внутри было светло, хоть и не слишком, стены тускловато мерцали в такт друг Другу. Прошло несколько минут.

На секунду мне стало чуть страшновато, но я отогнал это чувство, подошел к двери и поднял руку — постучать. Не успел. Дверь сама отошла в сторону, и я вывалился из куба прямо в объятия Пашки.

А когда освободился из них, понял, что тот решил продолжить розыгрыш. В пять минут успел, сукин сын, переодеться и побриться. Молодец!

— Тебе бы выступать, брат, в цирке. В номере с переодеванием… — начал я и увидел в его руке газету, свернутую так, чтобы число бросалось в глаза. Там стояло 31 января.

И тут на меня нахлынуло прошлое, которого не было. Я вспомнил, как блестяще отвечал на экзамене по истории искусства и почти сыпался на педагогике.

Вспомнил, как поссорился с Ниной под самый Новый год и как позорно проиграл в товарищеском соревновании по самбо. Вспомнил, что вчера (30 января) был у врача и тот сказал, что нужна операция: камни в почках. А я очень боюсь боли, хоть и самбист.

— Но если я был здесь, кто же ходил на экзамен?

— Чудак! Ты же. Ты ведь это помнишь?