Иллюзорная природа сознания проистекает из того факта, что оно с необходимостью принадлежит индивидуальному «я» и служит его индивидуальным потребностям. Оно не может выйти за пределы этой индивидуальности, оно не в состоянии, мыслить вне индивидуального «я». Эта слепая привязанность сознания к индивидуальному «я» порождает иллюзорные, беспорядочные мысли, из которых проистекают:

1. мир противоречия между мной и другими людьми;

2. страстное желание постоянного непогибающего «я»;

3. неудачные поиски существования;

4. тщетные искания корня «я»;

5. чувство жизни, как чего-то нелегкого, жуткого, страшного;

6. наконец, подавленность, чувство покинутости.

Причина всего этого смятения заключается в неспособности проникнуть в тайну существования.

Каждый из нас имеет свой собственный мир, мир индивидуального «я», противостоящего остальному миру. Мир А включен в мир окружения Б, и, наоборот, В содержит в круге своей «внешней среды» А и В. То же самое справедливо и по отношению к Г, Д, Е и всем остальным индивидам. У каждого человека свой собственный мир «я» и окружающей среды, отличный от мира всех прочих людей. Поэтому неизбежными оказываются эмоциональные конфликты, противоположность взглядов и интересов, из чего обязательно следует отчуждение. Все это остается неустранимым до тех пор, пока человеческое существование разделяется на индивидуальные личности. Даже Шакьямуни, следовавшие один за другим патриархи и все учителя дзэн не составляли исключения из этого правила. Однако опытные ученики дзэн считают, что в них воплощено существование, и, благодаря культивированию состояния Будды, они приходят к постижению пустоты индивид дуального «я». Они удерживаются за пределами мира противоречий и приводят его к окончательному разрушению, а тот, кто остается заключенным внутри мира противоположностей, неизбежно в каждой своей мысли и в каждом своем действии видит различие между собой и другими людьми, между собой и миром.

Децентрализации. Ребенок понимает внешний мир только благодаря своим ощущениям. Однако по мере того, как он растет, по мере того, как развивается его интеллект, он становится способным при помощи воображения ставить себя на место других и наблюдать вещи с разных точек зрения. Иначе говоря, он способен децентрализовать свои восприятия и представления. Продолжая расти, он вырабатывает также способность психологически разбираться в гораздо более сложных вещах, т. е. приобретает умение менять в своем воображении взаимоотношения своего «я» со всевозможными и разнообразными обстоятельствами. Он децентрализирует свои эгоцентрические взгляды в эмоциональной и интеллектуальной сферах.

Достигая зрелости, человек ставит себя на место другого и чувствует его страдания. Он радуется с другими и вместе с ними печалится. Он может пережить страдания других людей, как свои собственные, т. е. может слить свое существование с существованием других. Такая способность проявляется очень рано во взаимоотношениях человека с матерью и остальными членами семьи; она выявляется далее во взаимоотношениях с любимой женщиной, с женой. В случае обладания высокоразвитым умом слияние может быть распространено на отношения с друзьями, даже с незнакомыми людьми. Подобное духовное понимание можно назвать своеобразным гуманизмом. Однако основание его будет достаточно шатким, поскольку ему не хватает совершенного постижения существования. Дзэн считает это основание началом всего: на нем базируется поведение человека в его целостности.

Привычный иллюзорный путь сознания. Вернемся еще раз к книге Хайдеггера «Бытие и время». К сожалению, мы не находим там никакого упоминания о децентрализации. Упомянуты такие качества, как «заботливость», «осмотрительность», «совесть», «решительность», но все они имеют дело, так сказать, с частностями и не являются проявлениями гуманизма. Такое состояние

Существования в «Бытии и времени». Мы не порицаем Хайдеггера, это добросовестный репортер; он описывает Существование таким, каково оно есть, обладающим тем, что мы называем иллюзорным путем сознания. Возможно, Хайдеггер был намерен спасти Существование от этого горестного состояния в незавершенной части «Бытия и времени»; в разделе 60 мы находим следующее место: «Когда Существование непоколебимо, оно может стать «совестью» других. Только благодаря подлинной самостоятельности и трудности люди могут действительно объединиться, а не при помощи честолюбивых и завистливых предприятий или болтливого «братства» и «наших» в том, что «они» хотят совершить».

Хайдеггер говорит о «контексте принадлежности». Он поясняет, что Существование поддерживает свои отношения с миром в этом контексте, и данный факт раскрывает эгоцентрализацию Существования; Существование пользуется другими в контексте принадлежности. Его сознание — это как бы сторожевой пес эгоцентрической индивидуальности, тогда как дзэн понимает бытие таким, каково оно есть, а не в качестве своего орудия. Горы, как горы; реки, как реки; розы прекрасные, как розы; цветок сорняка прекрасный, как цветок сорняка; гадкий утенок, как гадкий утенок. Если вы только сможете постигнуть Существование гадкого утенка, вы внезапно, к вашему удивлению найдете, что уродство превращается в ослепительную красоту. Дзэн находит блестящее подтверждение наличия Существования у преступников. Дзэн признает Существование у животного, растения, камня. Дзэн утверждает, что материя и ум — одно и то же. Он принимает вещи такими, каковы они есть.

В рисунках мастеров дзэн мы находим множество предметов и орудий — серпы, соломенные плащи, шляпы из листьев бамбука, глиняные горшки, чайную посуду, цветочные вазы. Но на них смотрят не просто как на предметы обихода; полезность каждого из них имеет то же качество, что и ум пользующегося им человека. Когда мастер чайной церемонии берет чашку и касается ею своих губ, чашка оживает. Вы, вероятно, помните приведенный мною выше дзэнский рассказ. Монах спросил Уммона: «Что такое самадхи в каждой частице?» Уммон ответил: «Рис в чашке, вода в ведре». Если вы с проникновением всмотритесь в вареный рис, в воду в ведре, какой просветленный мир существования вы при этом обнаружите!

Путь Нансэна. Некий монах проделал долгий путь, чтобы увидеть Нансэна, и нашел его, когда тот резал траву у дороги. Монах спросил: «Как пройти к Нансэну?», Нансэн отвечал: «Я купил этот серп за тридцать медных монет». «Я спрашиваю не о серпе, а о пути к Нансэну», — возразил монах. «Я пользуюсь им с удовольствием», — ответил Нансэн.

Когда учитель предлагает этот диалог в качестве коана без всякого предварительного обсуждения вопросов о принадлежности, даже вполне зрелый ученик дзэн может оказаться в смущении по поводу своего ответа. Он много раз посетит учителя и найдет этот коан действительно трудным для решения. В дзэн «предмет» и «пользование» — разные термины; субъективность существования и пользование им. В приведенном выше коане пользование впоследствии станет понятным изучающему. Но, в конце концов, что такое пользование? Есть ли это нечто такое, что выражается в контексте принадлежности? Нет, никогда! Это совсем другая идея, это демонстрация существования. Нансэн употребляет серп именно в таком контексте пользования. Однако способны ли вы продемонстрировать пользование? А от вас требуется как раз это, когда вы предлагаете ответ на коан. Изучающий может ответить общими словами, но учитель дзэн, вероятно, снова и снова возразит ему: «Вам понятно? Хорошо, допускаю это, Однако вам нужно заново изучать коан еще тридцать лет. Где путь…?» — и пробормочет что-то про себя. Его бормотанье ложится тяжелым грузом на ваш ум и дает начало новой проблеме. Только через много дней изучающий действительно осваивает эту задачу.

Нетрудно дать краткое пояснение этому коану. Монах спросил о пути к Нансэну, при дословном переводе оригинального текста допускается два значения: «Путь к Нансэну» и «Путь Нансэна». Вопросы дзэнской истории часто ставят перед вами дилемму двух значений. Неизвестно, сознавал ли эту дилемму монах; неизвестно, знал ли он, кто находится перед ним; неизвестно, был ли монах зрелым учеником дзэн или новичком; знать это нет нужды. Важен ответ Нансэна. Сначала рассмотрим последние его слова: «Я пользуюсь им с удовольствием». Конечно, он употреблял серп не просто в качестве орудия; серп употреблялся также и в дзадзэнском контексте пользования. Иначе говоря, это было употребление самого Нансэна. Таким образом путь Нансэна в повседневной жизни — это путь Будды. Когда вы пользуетесь серпом, молотком или метлой, когда вы зажигаете свечу перед изображением Будды, — если вы это делаете в состоянии положительного самадхи, — это будет использованием природы Будды. Сам Нансэн говорил также: «Обычный ум и есть путь».