Моррис взглянул в темноту в сторону Сары и тоже не смог увидеть ее лица. Он забрал свою руку от Джил и начал что–то искать во внутреннем кармане куртки. Никто в машине не мог видеть ни его рук, ни улыбки на его лице, ни того, как он на ощупь достал и открыл одну из небольших пробирок. Без света, они лишь слышали легкое шуршание и оставались друг для друга безликими и бестелесными голосами.

— Сколь угодно долго не понадобится. Месяца два–три. Может, еще пару месяцев, чтобы наконец осознать глупость и бессмысленность происходящего. Жаль, конечно, что прямо сейчас никто в это не поверит, а пытаться убеждать будет так же бессмысленно, как когда–то говорить, что земля круглая. Ничего, ждать осталось недолго, совсем недолго… Мда–а, один раз сегодня я это уже говорил.

67

Джил откинула спинку сиденья пониже и убедилась, что так ей становится только хуже. В полулежачем положении сиденье оказалось крайне неудобным. Она никак не могла пристроить голову и ее гораздо сильнее мотало из стороны в сторону. В дополнение к безжалостным иглам головной боли у нее усиливались приступы тошноты. Джил пришлось снова вернуться в сидячее положение. Моррис старался вести машину медленно, без резких движений, но его усилия мало помогали избежать непрерывной тряски и ударов на дороге, которую можно назвать таковой лишь с натяжкой. Старая модель «Паффайндера» не имела навигационной системы, а глядя на карту, это единственная дорога, ведущая к бухте, на берегу которой должна находиться заброшенная рыбная ферма, но Моррис сомневался, что он правильно свернул.

Два часа, в течение которых они пытались добраться до фермы Сары, превратились в настоящую пытку для Джил, когда за каждым новым поворотом обнаруживались еще более ужасные ямы и рытвины на так называемой дороге. Она почувствовала себя нехорошо вчера вечером и теперь особенно плохо переносила поездку по разбитой дороге. Моррис уверил ее в способности обойтись без ее помощи, в отличие от сумасшедшего движения в городе здесь он мог сам одновременно вести машину и ориентироваться по карте. Опыта езды по бездорожью у него не было, но он не сомневался, что справится. Моррису хотелось как можно скорее довезти Джил до места, где, он надеялся, она сможет отдохнуть, а он заботиться о ней вместо того, чтобы, вцепившись в пляшущий руль, пытаться угадать, каким из колес он провалится в следующую яму. Несколько раз они наткнулись на не обозначенные на карте разветвления дороги, и он продолжал движение наугад, полагаясь на свое чувство сохранять направление, каждый раз выбирая дорогу в немного лучшем состоянии.

Пытаясь не выдавать своим видом волнения, Моррис осторожно начал спуск под гору. Сверху все казалось намного круче, чем на самом деле и Моррис не смог себя перебороть, держа ногу на педали тормоза, хотя знал, что это неправильно. На задворках памяти всплыла телевизионная программа о путешествии по одной из пустынь и совет не пользоваться тормозами на крутых песчаных спусках, а использовать двигатель и пониженную передачу. Весь фокус в постоянном вращении колес, избегать их блокировки и чего–то там еще, связанного с движением песка на крутых склонах дюн. На практике нога то и дело нажимала на тормоз. Пару раз машину как–то необычно повело в сторону, но ближе к середине спуска Моррис обрел уверенность и закончил его, практически, как рекомендовалось.

Желтый цвет песчаных стен ложбины, внутри которой шла дорога, сменился на зелень густых низкорослых кустарников более ровной песчаной поверхности впереди. Машина шла намного мягче, и Моррис попробовал прибавить скорость, но его тут же стало мотать из стороны в сторону, как на льду. Моррис бросил педаль газа и виновато посмотрел на мужественно смолчавшую Джил. Не поняв, что произошло, он снова двинулся вперед, не делая новых попыток ехать быстрее.

Песка становилось все больше. Через километр Моррис уже до упора давил на педаль газа. Двигатель тяжело мычал, колеса издавали громкий свистящий звук, с трудом проворачиваясь в песке, а машина двигалась непропорционально медленно, грозя окончательно здесь увязнуть и заставляя нервничать вновь ничего не понимающего Морриса. Через сотню метров машина встала, и он расстроился из–за своего выбора автомобиля, обвиняя себя, что теперь они рисковали надолго застрять в середине дороги. Во внедорожниках Моррис не разбирался, на его взгляд они все почти одинаковые, и поэтому, особенно не выбирая, они купили первый попавшийся, полагаясь на слова продавца, что машина в отличном состоянии. Теперь Моррис сильно в этом раскаивался. Что это за внедорожник, который застрял на обычной песчаной дороге! Вспомнив о Джил, он придал лицу непринужденный вид и повернулся ее успокоить, но она ничего не заметила. Джил сидела с закрытыми глазами, наморщив лоб и одной из рук массируя около виска.

— Ничуть не легче? — тихо спросил Моррис.

— Даже не знаю. Не могу понять, хуже головная боль или тошнота. Температура тоже поднялась. Глаза болят, как при гриппе. Не могу держать их открытыми. Такое впечатление, как хлорки насыпали.

— Давай отдохнем. Ты посиди. Я постелю что–нибудь на землю и помогу тебе выйти. Пить хочешь?

— Нет. Просто немного полежать. У нас есть время? И умыться. Достань, пожалуйста, воды. Хочу ополоснуть лицо.

Полежав спокойно в тишине и прохладной тени придорожных кустов, Джил почувствовала себя немного лучше. Во всяком случае, выпив еще одну таблетку обезболивающего, без тряски, у нее заметно стихла головная боль. Моррис сидел рядом и смотрел на ее усталое лицо, не зная, чем еще помочь. Спокойно сидя на траве, он почувствовал, как навалилась усталость, насколько долгой и утомительной оказалась непрерывная езда даже для него. Выйдя из машины, он минут десять не мог избавиться от ощущения качки и теперь думал, насколько тяжело должно быть Джил. А она ведь ни разу сама так и не пожаловалась! Эмоции сожаления отразились на его лице и в тихом вздохе, когда он вспомнил, как поддался моменту и открыл пробирку в машине Сары. Пробирку с вирусом можно было просто оставить Саре. Ничего не случилось бы, если Джил подождала, пока они доберутся до фермы и ей не пришлось бы сейчас так страдать по дороге. Нежно, едва прикасаясь к волосам, он несколько раз погладил Джил по голове. Открыв глаза, она слабо улыбнулась.

— Слушай, ты там в темноте пробирки не перепутал? У тебя такое лицо, будто вместо бессмертия ты собрался меня похоронить тут, в придорожной пыли…

— Не болтай ерунды. Значит, тебе и правда лучше, раз опять язвить начала.

Снова вздохнув, он поправил волосы вокруг ее лба и взял холодную руку Джил в свои, чтобы согреть. Повышенной температуры у нее точно не было. Глядя на болезненно бледное лицо Джил, он вдруг увидел хрупкую деликатность ее черт. Ему нестерпимо захотелось поцеловать ее, прижаться к ней, обхватить двумя руками и никуда не отпускать. Никогда. Смутившись от своих неуместных желаний, он лишь спросил:

— Тебе не холодно, хочешь, поищу плед укрыться?

— Нет, не надо. Моррис, мне будет так же плохо, как тогда тебе? — Джил нахмурилась и попыталась сесть. — Ты не думай, я не жалуюсь. Немного страшно, и вообще, ненавижу болеть.

— Эй, эй, лежи, нам некуда спешить, — удержал ее Моррис, потом продолжил, снова дотронувшись до ее волос. — Кто ж любит болеть!? Как долго? Я теперь даже не знаю. Похоже, у тебя действительно тяжелый грипп. Не уверен, может, ты плохо переносишь эту форму гриппа. Потом объясню, долго рассказывать. Я этого не ожидал, вообще–то все должно протекать наоборот, дольше, чем у меня, но в более легкой форме.

— Нам еще долго ехать? — Джил несколько раз часто моргнула и все–таки вновь закрыла покрасневшие глаза.

— А, нет, не очень. Э, я немного запутался, точно не знаю. Ты лежи, не волнуйся, а я пойду, проверю машину, — неуверенно произнес Моррис, озабоченно смотря на низко засевший в песке «Ниссан».

— Что–то сломалось? — забеспокоилась Джил.

— Нет, но машина плохо тянет по песку, все–таки старая. Все нормально, сейчас разберусь.