Утром, перед уходом, Сара втерла в кровавую цепочку на ковре какой-то пятновыводитель. Ей хотелось найти предлог и остаться, но Белинда была непреклонной. В конце концов Сара сдалась.

– Ну хорошо, тебе, по-видимому, и в самом деле необходимо побыть одной.

Прошло несколько часов.

В полной неподвижности Белинда следила за тем, как по оконному стеклу медленно ползут дождевые капли. Они походили на слезы, и Белинда подумала про себя, сможет ли она когда-нибудь заплакать. Она почти физически ощущала, что душа покрылась какой-то коростой, стала как выжженный, заброшенный пустырь, где валяются высохшие кости и осколки битого стекла.

Сара говорила что-то о необходимости сообщить в полицию – ведь могут появиться новые жертвы. Может быть, они уже есть. Но как быть с тем моментом, когда он коснулся рукой ее лица, а ей захотелось большего? Мысли и образы мгновенно смешались в ее голове. А если кто-нибудь скажет, что она сама хотела этого, так что случившееся нельзя квалифицировать как изнасилование? А если он сам это скажет?

Впервые за прошедшие сутки Белинда позволила себе в деталях вспомнить события вчерашнего дня.

Филлип позвонил, когда она едва вышла из душа. Оставляя на полу мокрые следы, Белинда еще подумала, что автоответчик и сам справится, но что-то подтолкнуло ее к телефону. Завязав полотенце на бедрах, она поспешила в спальню. И странное дело – как только рука легла на телефонную трубку, у Белинды перехватило дыхание, будто легкие вдруг стали вполовину меньше. В отчаянии она хватала ртом воздух, пытаясь протолкнуть его дальше, через гортань, и все же голос, произнесший «алло», был совсем чужим.

Зато голос Филлипа был как растаявший шоколад. Нет, не приторно-сладкий – густой и тягучий, он звучал так приятно.

– Не знаю почему, но сегодня весь день ты не выходишь у меня из головы. Вечером я свободен. Может, позволишь мне навестить тебя, и мы проведем время в беседе?

– Да, конечно. – Слова давались Белинде с трудом.

За окном спальни солнце медленно клонилось к горизонту – огромный красный шар за ветвями деревьев, и его загадочный пульсирующий свет завораживал, заставлял человека забыть о своих делах и планах.

– Я смогу подъехать примерно через час. До встречи.

Белинда и сама удивилась своему внезапному возбуждению. Она заметалась по домику, наводя порядок в комнатах, где обычно царил уютный и беспечный кавардак. Энергичными взмахами щетки причесала волосы, навела тени, бросилась к шкафу. Она выбрала свободного покроя бархатное платье, купленное неделю назад. Ткань цвета свежей хвои ласкала кожу. Даже изнанка была такой мягкой, что напоминала тихий шепот влюбленного. Белинда надела платье прямо на голое тело. И теперь это упущение – эта ошибка? – не давало ей покоя. Нежный ли бархат всему виной? Или излишняя спешка? Или вышедшая из-под контроля чувственность? Что же?

Мечась по дому, зажигая свечи и включая лампы, пряча шлепанцы и ликвидируя пыль, Белинда знала, что Филлип представляется ей существом чуть ли не мифическим. Какая-то часть ее разума отказывалась верить в то, что он может сидеть за рулем автомобиля. Нет, он просто нисходит на землю, загадочным образом спускается на облаке. Почему он решил посетить именно ее – одну? Не в компании, как это было во время ужина, не пригласив ее в свой офис. На этот раз он явно выделил ее из прочих. Белинда несколько раз глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. Ведь он и в самом деле вызывал в ней чувство благоговейного ужаса, было в нем нечто действительно потустороннее. С таким же успехом можно было представить, что звонил Иисус Христос и напрашивался на чашку чая.

Одновременно с этим Белинда ловила себя и на другой мысли: а может, она еще и боится его? Благоговейный ужас – да, но уж больно он походил на страх и жил в ней где-то в желудке, куда дыхание, каким бы глубоким оно ни было, не доходило.

Она вышла за дверь остудить голову, прийти в себя, поблагодарить небо за этот неожиданный визит вечером, который нечем было занять, если только не бесконечным телесериалом. По небу, уже начинавшему темнеть, на город наползали облака – приближалась гроза, но в разрывах еще кое-где можно было видеть звезды. Странный вечер. Небо как будто треснуло, расширилось, и из тайников его выкатились пригоршни звезд.

Услышав шум подъезжавшей машины, Белинда вошла в дом и стояла в гостиной до тех пор, пока не раздался стук в дверь. Она еще помедлила пару мгновений. И нисколько я не волнуюсь, говорила себе Белинда. Неужели час уже прошел?

Волосы у Филлипа выглядели так, будто он только что вымыл голову; в черном их блесне лишь местами предательски светилась седина, отражая свет лампы на крыльце. На нем была белая спортивная рубашка и черный пиджак от Армани. Поработав бок о бок с Сарой, она могла теперь с одного взгляда узнать руку того или иного модельера.

– Как дела, Белинда? – входя в дом, приветствовал ее Филлип.

Манера, в которой он задавал этот вопрос, всегда несколько озадачивала Белинду, ей казалось, что любой ответ прозвучит неуместно. Не успевая раскрыть рта, она уже чувствовала себя обманщицей.

– Отлично, – проговорила Белинда, готовясь услышать его опровержение: «Нет, это вовсе не тан» или что-то в этом роде.

Опровержения не последовало.

– Ты прекрасно выглядишь, – заметил Филлип.

– Благодарю.

Белинда закрыла за ним дверь и некоторое время неловко переминалась с ноги на ногу, похоже, совсем забыв о правилах вежливости.

– Ах! Может, вы хотите чего-нибудь выпить? Сока? Минеральной воды? Или заварить чай?

– Хватит и воды, – ответил Филлип, усаживаясь на угол кушетки в позе манекена, демонстрирующего изящный крой пиджака.

– Этот дом – точная твоя копия, – услышала в кухне Белинда, вышедшая, чтобы бросить по дольке лимона в бокалы с минеральной водой.

– В каком смысле? – поинтересовалась она, возвращаясь в гостиную и усаживаясь в некотором отдалении от своего гостя.

– Он такой же теплый и чувственный. Только в нем еще проглядывает и юмор.

– Юмор? У моего дома?

– Безусловно. Я повсюду вижу рисунки Максфилда Пэрриша, сценки из «Винни Пуха».

Белинда почувствовала, как краска бросилась ей в лицо. Такая готовность краснеть по любому поводу или без него повергала ее в смятение.

– Ну, я просто собираю всякую всячину. Наверное, в чем-то я так и осталась девчонкой.

– Очаровательная черта. – Он бросил на нее испытующий взгляд, как бы говоривший: «вот теперь-то мы и подходим к самой сути». – Таких, как ты, Белинда, мне еще встречать не приходилось. – Филлип поднес к губам бокал и сделал глоток. – Когда я в первый раз увидел тебя в зале, то сразу же понял, что в тебе есть нечто исключительное. И вместе с тем что-то очень знакомое. Как будто мы с тобой уже давно знакомы. Я поймал себя на том, что порой без слов понимал твои мысли, иногда – страхи. Ведь ты очень опасаешься того, чтобы раскрыть кому-нибудь свою душу, не правда ли? Ты боишься, что после этого от тебя отвернутся, оставят тебя в одиночестве. И поэтому позволяешь им полагать, что они знают тебя, а на самом деле ты обнесла себя такой стеной, о которой окружающие и не подозревают.

– Но мне кажется, что такое происходит в общем-то с каждым. Разве не так? То есть все мы в чем-то не верим самим себе и…

– Мы говорили о тебе, – решительно вернул ее и предмету разговора Филлип. – Или ты поступаешь как-то иначе и я не прав?

– Это правда. – Белинда не заметила, как признание сорвалось с ее губ. – Мне действительно кажется, что мои отношения с людьми станут лучше, если они не будут знать все мои недостатки, родимые пятна.

– Так сказать, синяки, да?

– Угу, – признала Белинда.

– Гм. – Филлип вновь отпил из стакана и чуть опустил веки, как бы задумавшись о чем-то далеком и загадочном.

– Однако рано или поздно, – заговорил он, возвращая на нее свой взгляд, – мы встречаем в своей жизни человека и понимаем, что ему-то и должны доверять.

Человека, которого нельзя одурачить, который видит нас насквозь. Он как бы являет собой нашу связь.