«Был рад получить от тебя весточку, – раздался с пленки его голос с оттенком легкого упрека. – У нас здесь сейчас почти девять вечера. Захочешь позвонить – я буду у себя в номере, с удовольствием услышал бы тебя. Я часто думаю о тебе».

Сара нажала на «стоп» – две другие записи могут подождать.

– Когда же он избавится от своей спеси, – вслух громко произнесла она.

Вытаскивая из пакета продукты, Сара обдумывала варианты беседы.

– Да? – проговорил в трубку Энтони, и это заставило ее гадать: чьего же звонка он в самом деле ждал?

– Это Сара.

– Как дела? – в голосе Энтони не было никаких эмоций. Его умение сохранять невозмутимость часто бесило Сару.

– Все нормально, – ответила она. – Марк идет на поправку. У него перелом ноги, так что придется какое-то время пожить у родителей – они его ждут.

– Ага, ну что ж, я рад, что обошлось без осложнений. А как ты? Чем занималась?

– Честно говоря, тем, что пыталась выбросить тебя из головы.

Сара знала, что делала, – ей хотелось вынудить Энтони хоть как-то прореагировать на ее слова, как угодно. Она терпеть не могла такой его сдержанности. Неважно что – лишь бы не эта холодная отчужденность.

– В самом деле? – спросил он. Ни тени чувства. – И каким же это образом?

– Отправившись в бар, где встречаются лесбиянки, и подцепив там свою вторую по счету собеседницу.

Господи, пронеслось у нее в голове, да неужели же это я говорю? Она и вправду желала расшевелить Энтони, но подобное было уже чересчур.

– Вы занимались любовью? – поинтересовался Энтони.

Сара осознала: она добилась только того, что заинтриговала Энтони. Франкенштейн[7] мог бы гордиться своим созданием.

– Да, – ответила она, понимая, что зашла слишком далеко, чтобы отступать.

– Гммм. Что ж, с нетерпением жду детального рассказа при встрече. В Париже я надолго не задержусь, от силы еще на неделю.

– Энтони, и тебя нисколько не волнует то, что я была с кем-то другим?

Последовала долгая пауза – слишком долгая.

– Мне не нравится, когда ты пытаешься заставить меня ревновать, Сара, – ровным голосом ответил он. – Не кажется ли тебе, что эта игра тебя недостойна?

Положив трубку, Сара погрузилась в размышления: каким же образом ему удалось сделать это – вывернуть их разговор наизнанку, вновь посеять сомнения в ней самой, дать ей почувствовать свою слабость?

Два другие звонка были от Белинды и Шарлен – еще одной старой подруги, вышедшей замуж и давно уже не дававшей о себе знать. Похоже, что это был дурной знак: Шарлен сказала, что ей до смерти необходимо поговорить с Сарой. И хотя в голосе Белинды такого отчаяния не слышалось, Сара решила позвонить ей первой.

– Я собираюсь устроить для Филлипа ужин в субботу вечером, – сообщила Белинда со своей восторженностью, так раздражавшей Сару. – На шестерых, поскольку больше за столом не поместится.

– Белинда, ты уверена, что это не будет ошибкой?

– Да! Абсолютно! Что ты имеешь в виду под ошибкой? Филлип сможет прийти. Во второй половине дня он читает лекцию студентам, а потом свободен.

– Лекцию? Что еще за лекцию?

– Помнишь, я говорила тебе про упражнения, которые помогают человеку управлять своей энергией? В тот раз он обошелся без них, но…

– Помню, помню. Так, значит, это та самая аэробика на раскаленных углях?

– Сара, ты можешь в это поверить? – прокричала в трубку Белинда в совершенном экстазе, полностью отключившись от будничной действительности. – Великий мастер войдет в мой дом, сядет за мой стол! И я буду сидеть рядом!

– О Боже, – простонала Сара. – Гости рассаживаются по списку. Послушай, я терпеть не могу взывать к здравому смыслу, но не кажется ли тебе, что «мастер» – это все-таки небольшой перебор? Ведь не Моцарт же заглянет к тебе на ужин. Парень читает лекции, на них приходят люди, нюхают благовония, распевают заклинания. Но для чего же выставлять его тем, кем он никогда не был?

– Ты же знаешь, как мне не по душе твой цинизм. Будь добра, в субботу вечером оставь его, пожалуйста, за дверью.

– Господи, как я рада, что и это ты предусмотрела. Великолепная идея – гости оставляют в прихожей верхнюю одежду вместе с цинизмом. Как удобно.

Белинда сокрушенно вздохнула, похоже, вновь спускаясь к земным заботам.

– Прости, но мне пора. Нужно еще подумать о меню.

– О'кей, детка. Встретимся в субботу.

Может быть, у них все будет нормально, думала Сара, разбирая покупки. Может, она сможет забыть, что в глазах Лэйси видела Белинду, ощущала прикосновения ее, Белинды, языка. Может, это была лишь минутная галлюцинация, мираж, навеянный излишним количеством водки. Может, то, что готово было произойти между нею и Белиндой, оказалось всего только точкой пересечения непонятных струн души, в то время как нормальные, естественные нити вдруг оборвались. Во всяком случае, это уже было похоже на какую-то теорию; для этого-то теории и нужны – как средство уменьшить боль, причиняемую симптомами, пока ученые ищут лекарство от самой болезни.

Результатом звонка к Шарлен стало то, что Сара согласилась отправиться в Беверли-Хиллз на чашку кофе. Она была рада возможности отвлечься от собственных проблем, связанных с Энтони, кроме того, ее действительно испугала звучавшая в голосе Шарлен боль.

Они встретились у столиков кафе под открытым небом. Сара подъехала первой и теперь, сидя, наблюдала за тем, как Шарлен пробирается меж столиков, всем своим видом демонстрируя окружающим безукоризненный вкус. Классическая представительница женщин типа Энни Тэйлор – хрупкая, прекрасно одетая и знающая толк как в украшениях, так и в косметике.

– Я развожусь, – с ходу заявила Шарлен голосом, в котором ясно слышался техасский, замешанный на нефтяных капиталах, акцент – этакая девушка из ковбойской среды, вышколенная долгой жизнью в свете.

Она начала рассказывать о судебных издержках предстоящего процесса, однако Саре казалось, что о главной своей проблеме Шарлен пока сознательно умалчивает.

– И поэтому ты так расстраиваешься? – спросила Сара. – Из-за денег?

Шарлен покачала головой и провела рукой по блестящим темным волосам – в чем не было никакой нужды, так как они и без того находились в полном порядке. Закурила сигарету, выпустив тонкую струю дыма в сторону от Сары.

– Я больше так не могу, – сказала она. – Я почти год играла в эти игры, но, дорогая, всегда наступает момент… Ты, видимо, не понимаешь, о чем я говорю, да?

– Пока ты так и не дала мне ключа, Шарлен. Пока ты кружишь вокруг да около.

– Я говорю про игры. Дорогая, он имел меня, когда на мне были только черные туфли на шпильках, а при этом еще помогал себе хлыстом.

Сара чуть не подавилась глотком каппучино.

– Боже, Шарлен, да ведь это же совсем не твой стиль. А что еще на тебе было надето?

– Ничего. Ну, временами кожаный бюстгальтер.

– Ни нитки жемчуга, ни часов от Картье?

– Сара…

– Нет, я просто пытаюсь представить себе всю картину.

Шарлен затушила окурок и вытащила из пачки новую сигарету.

– Теперь этот сукин сын пытается вытянуть из меня деньги, и это после всего того, что я для него сделала. Поначалу я воспринимала все как чудачества. Но знаешь что? В конце концов это начинает пугать. Я просто не знаю, где он остановится. Мне кажется, мы уже никогда не сможем заниматься просто любовью, понимаешь, просто, без всяких игр или игрушек. Просто доставлять друг другу радость и быть чуть-чуть романтическими. Наверное, это потеряно навсегда. А самое непонятное заключается в том, что его игрушки я все еще храню в шкафу, в ящике, – никак не могу их выбросить.

Сара допила наконец свой кофе.

– О каких игрушках ты говоришь? – спросила она, сомневаясь в том, что действительно хочет услышать ответ.

– Ну, вибраторы, кольца, что надевают мужчины на… хлысты… и все в таком духе.

– Вибраторы? Ты не говорила мне, что пользуешься вибраторами.