Отражение мужских притязаний стало ее второй натурой лет с двенадцати. Парни в микрорайоне не смотрели ни на возраст, ни на невинность, и Дана интуитивно поняла, что как только она даст малейший повод хоть одному станет игрушкой для всех. И тогда же она научилась, как сказать «нет», если ты имеешь в виду «нет».

К своему смущению, сейчас она бы не сказала «нет», и, оказывается, всю жизнь ждала этого момента. Но Джейсон не переходил грани. Его прикосновения разжигали, но оставляли ее в ожидании. Взволнованная своими ощущениями, собственным неожиданным откликом, она осмелилась взглянуть Джейсону в глаза и увидела в них смятение, увидела, что в них отражается ее собственное Нетерпеливое желание.

— Джейсон.

— Что?

— Я хочу, чтобы ты меня поцеловал. Еле заметная улыбка мелькнула и исчезла. И он медленно, очень нежно прижался к ее губам. Его язык раздвинул ее губы, чувства достигли апогея, и это уже не пугало.

Но и не удовлетворило. В поцелуе была слабость, нежная настойчивость, но она чувствовала, что должно быть нечто большее, она хотела этого, желала горячо, каждой клеточкой своего тела.

Она не готова была назвать это любовью. И не готова была думать о завтрашнем дне. Она хотела сегодня быть в объятиях Джейсона.

Но у этого довольно смелого желания имелись препятствия. Одно из них Сэмми. Не могла же она заниматься любовью с Джейсоном под одной крышей с братом? А что подумает миссис Уиллис, обнаружив, что Дана не спала в своей кровати?

Все это — отговорки, сказала она себе. Комнаты Джейсона совсем в другом конце дома, далеко от нее и Сэмми. А что до экономки — миссис Уиллис нечему будет удивляться в комнате Даны, — она увидит там порядок и больше ничего. Дана давно привыкла застилать свою постель и не ждать, что это за нее сделает кто-то другой. Утром она аккуратно все убрала перед тем, как выйти, хотя миссис Уиллис собиралась побаловать ее. Но Дана объяснила, что привыкла сама себя обслуживать.

Так что ничто не стояло на ее пути, разве только Джейсон. Она посмотрела на него и увидела в его глазах едва сдерживаемое желание, почувствовала в его ласках неуверенность. Он тоже волновался. Может, это и есть его желание — сдержаться? Какая-то часть ее существа уверяла, что ей не найти другого человека, который бы так уважал ее чувства и ставил их даже выше собственного желания.

Придвинувшись к нему, она взяла в ладони его лицо, прижалась губами к его губам и почувствовала, как он горяч, как нарастает страсть в его поцелуе и как похожа она на ее собственное голодное желание.

Он накрыл ее руки, прижатые к его щекам, своими и немного отстранил ее голову — не больше чем на дюйм, — но Дане показалось, что это расстояние слишком велико, и она, почувствовав себя преданной, попыталась преодолеть этот разрыв, но Джейсон не пускал.

— Чего ты хочешь, Дана?

— Сам знаешь, — сказала она шепотом, впервые в этом шепоте не скрывая чувственности, рвущейся наружу. — Сам не можешь догадаться?

— Я хочу, чтобы ты это сказала. Я должен знать, что ты хочешь именно этого. Она втянула в себя воздух.

— Я хочу, — начала она неуверенно, но конец фразы прозвучал смело и убежденно:

— Чтобы ты занялся со мной любовью.

— Ты уверена?

— Вполне.

— А ты не ошибаешься в своих чувствах, может, ты считаешь, что чем-то мне обязана?

— Я думаю, меня разорвет на части, если я не испытаю твоей любви.

Слова шли из самого сердца. Для Джейсона этого было достаточно. Он поднял Дану на руки и понес.

— В любую секунду ты можешь вернуться, — сказал он, а глаза молили не делать это.

Но не было и намека, что она собирается передумать. Дана чувствовала, что ее женское начало как магнитом тянуло к нему. И все, что она могла сделать, сдерживаясь, это не гладить плечи и грудь Джейсона. Любопытство, смешанное с желанием, придавало смелости. От прежней робости не осталось и следа. Все слова предупреждения, которые она твердила утром, утратили всякий смысл. Чего они стоят, когда она на пороге таких открытий — себя, Джейсона, любви…

Дверь в комнате Джейсона закрылась. Она приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его так, после чего не могло быть отступления. Ей отчаянно хотелось узнать, куда приводит страсть и что представляет собой пик захлестнувшей ее чувственности.

Осторожно подняв Дану и положив ее на кровать, Джейсон серьезно посмотрел на нее.

— Никаких сожалений?

— Ни теперь, ни потом, — пообещала она.

А если и будут — она сохранит их при себе, решила Дана, инстинктивно понимая, что сожаления будут куда печальнее, если этого не случится.

Джейсон взялся за край ее свитера и медленно снял его. Там, где его пальцы касались ее кожи, оставался раскаленный след. Он дотронулся до холмика ее груди, взял его в руку, и Дана почувствовала, что умрет, если он не коснется соска. Одним умелым движением он расстегнул лифчик и какое-то время восхищенно смотрел, и если Дана когда-нибудь беспокоилась по поводу своей привлекательности, то этот взгляд рассеял все сомнения. Восхищенный, он дотронулся до распухшего розового соска сначала подушечками пальцев, потом языком. Дана выгнула спину от порыва новых чувств, охвативших ее.

От каждого легкого прикосновения и страстных поглаживаний возникало удовлетворение и тут же пропадало, поднимая новое, еще большее желание — как у альпиниста, открывающего новые вершины, более яркие, чем предыдущие. Она уже не знала, где кончались одни ласки и начинались другие — все превратилось в сплошную волну, то поднимавшую, то опускавшую ее. А потом наступила пустота, и Дана не могла понять, в чем дело.

Тело Джейсона горело, как и ее собственное. Его желание читалось на его лице. Он, казалось, решил разжечь страсть до такого состояния, когда оба не смогут ни секунды ждать завершения. Этот момент быстро приближался.

И это последнее мгновение Дана ожидала со страхом — вдруг назревавшее между ними чувство рухнет. Она была уверена, что здравый смысл отнимет у нее нежность Джейсона и ее любовь. Когда ее тело выгнулось навстречу его телу, требуя завершения, он еще сдерживал себя, и она заметила в его глазах оттенок беспокойства. Джейсон тоже ждал — вдруг она передумает, — и давал ей время преодолеть свое желание.

Дана потянулась к нему, смело лаская его тело и тем самым подтверждая, что не пожалеет. И он не смог сдержать стон, когда ее ласки стали еще более настойчивыми. Джейсон улыбнулся.

— Я понял, — пробормотал он и склонился над ней.

— Я надеюсь, — сказала она, — есть о чем поговорить, но, думаю, сейчас самое время связать себя обязательствами…

Многозначительность фразы дошла до нее самой после того, как она догадалась, что Джейсон может понять ее совсем не так. В его глазах светилось удовлетворение, когда он закончил.

Был один краткий миг неожиданной обжигающей боли, а затем Дана наконец почувствовала ту завершенность, которая так долго ускользала от нее. И на волне этих новых ощущений она забыла о соскочившей с языка глупой фразе, забыла все. Сердце бешено колотилось, кровь горячо пульсировала, пока, наконец, она не почувствовала невероятное облегчение, будто опустилась с небес на землю. И только утром она вспомнила ту фразу. Проснувшись, Дана увидела, что Джейсон, приподнявшись на локте, смотрит на нее. Его сонная нежная улыбка перевернула все внутри.

— Итак, давай поговорим об обязательствах, — он водил пальцем по ее груди.

— Я не могу ни о чем говорить, когда ты так делаешь, — сказала Дана. К ее сожалению, он предпочел поговорить.

— Ну, так что ты думаешь относительно обязательств?

Она вдруг разволновалась, заметив на комоде семейные фотографии в серебристых рамках. И покачала головой.

— Поговорить — идея хорошая… Для некоторых.

— А для тебя?

— Но не для меня.

— А почему ты вчера вечером выбрала это? Раньше ты никогда на это не шла?

— Потому что я… — она увидела ждущий взгляд и ожидание, Написанное на его лице, но никак не могла заставить себя произнести слова, которые он надеялся услышать. — Потому что я доверяю тебе. Разве этого мало?