— Мехти… Мехти… Отзовись…

Он вдруг замечает ползущего и вскакивает на ноги. Вернее, хочет вскочить, но просто тяжело поднимается и так же тяжело и неуклюже спешит к Мехти. Мехти продолжает ползти к нему навстречу.

— Мехти, друг, что с тобой?

Мехти исчерпал все силы. Голова его падает, он лежит неподвижно. Ермаков опускается около него, кладет его голову в шлеме к себе на колени.

— Что с тобой, Мехти? Мехти!

Мехти открывает глаза.

— Анатолий… там… страна чудес… только я не успел…

Он вновь закрывает глаза и вдруг начинает быстро-быстро говорить по-азербайджански. Ермаков склоняется к нему так низко, что касается шлемом его шлема.

— Мехти… Погоди, Мехти…

Мехти, не открывая глаз, говорит громко и отчетливо:

— Это планета сокровищ, Толя… Там бесчисленные сокровища… Их нужно взять… Подарить Земле… — Голос его падает до шепота. — Только там опасно… Там смерть…

— Мехти, о чем ты? Какие сокровища?

Но Мехти опять принимается быстро-быстро говорить по-азербайджански.

Ермаков трясет его за плечи.

— Мехти! Говори по-русски! Мехти! О чем ты?

Страшное, окровавленное лицо Мехти вдруг преображается. Он улыбается и шепчет:

— Хорошо как… Голубое небо… Толя… Смотри… голубое небо….

Он умолкает, голова его скатывается набок. Мехти умер. Ермаков поднимает лицо и смотрит в ту сторону, откуда пришел Мехти. По щекам его катятся слезы. Багровые отблески светятся на прозрачном материале шлема, на каплях слез и в сверкающих яростью глазах…

А там, откуда приполз Мехти, за черными исполинскими скалами, сквозь черную бурю, разливается в полнеба ослепительное фиолетовое зарево и раздается грохот чудовищного взрыва…

Кабинет Председателя комитета межпланетных сообщений.

Огромное светлое помещение. На стенах портреты выдающихся деятелей космонавтики. По углам модели различных ракет, начиная от старинных многоступенчатых и кончая последними — атомными. За большим письменным столом в креслах пятеро — члены комитета, старые испытанные межпланетники, руководители космонавтики Советского Союза.

Председатель комитета Николай Захарович Краюхин резко говорит:

— Гибель Мехти — это серьезное предупреждение. Некоторые здесь воображают, что мы все еще живем в эпоху первых космических полетов…

Головин, приземистый лысый пожилой человек, ворчливо замечает:

— Когда я высаживался на Церере, для меня опорных баз не делали…

КРАЮХИН. И вернулся ты без пяти ребер.

Громов, высокий, с лицом словно отлитым из бронзы, добавляет:

— И сидишь теперь в Комитете вместо того, чтобы летать.

ГОЛОВИН. Можно подумать, что вы летаете!

КРАЮХИН (продолжает). И мы должны строго предупредить всех членов экипажа о недопустимости бессмысленного риска… Никаких рискованных шагов вне главных целей экспедиции!

ГОЛОВИН. А в чем же теперь главные цели? Я уже совсем ничего не понимаю!

КРАЮХИН (терпеливо). Повторяю для непонимающих.

Мы утверждаем вторую комплексную экспедицию к Плутону на фотонном планетолете „СКИФ“, имеющую цель: А. Создать опорную базу-ракетодром как плацдарм для широких исследовательских работ в области, именуемой „Страной Мехти“. Б. Разведать предполагаемые геологические богатства области, именуемой „Страной Мехти“. Ясно?

Ляхов, широкоплечий, седой, в темных очках, замечает:

— Ты забыл, Николай, пункт В: обязательно вернуться на Землю!

ГРОМОВ. С целыми ребрами.

ГОЛОВИН (обиженно). Накинулись…

КРАЮХИН. Да, да, Андрей, вернуться целыми и невредимыми. Ну, и состав экспедиции… Начальником идет, как договорились, Ермаков… Возражений нет?

ЛЯХОВ. Лучше не придумаешь…

ГРОМОВ (задумчиво). У Анатолия свои счеты с Плутоном… Забыть Мехти не может.

КРАЮХИН. Штурманом-инженером идет Спицын.

ЛЯХОВ. Ну, Богдан — это небожитель…

КРАЮХИН. Геолог — Юрковский.

ГОЛОВИН (ехидно улыбаясь). Не понимаю. Если вам нужны целые ребра — при чем здесь Юрковский?

ГРОМОВ. Это правда. (Краюхину.) Владимир всегда лезет в самое пекло.

КРАЮХИН (строго). Юрковский, как вам отлично известно самый способный из молодых геологов. А что касается его темперамента, то рядом Ермаков и Спицын, крепкие люди.

ЛЯХОВ. Ясно, у них не порезвишься.

КРАЮХИН. К тому же у нас есть еще один крепкий человек, четвертый и последний член экспедиции инженер Быков.

ГРОМОВ. Это твой инженер из Антарктики?

КРАЮХИН. Да.

ГРОМОВ. А тебя не смущает все-таки его возраст, Николай Захарович?

КРАЮХИН. Двадцать пять лет? Если мне не изменяет память, мы с тобой ходили в первый рейс двадцати лет…

ГРОМОВ (уточняет). Двадцати двух!

КРАЮХИН. А у этого хлопца за плечами уже пять лет Антарктиды и спасение французской экспедиции!

ЛЯХОВ (усмехаясь). Французы прозвали его Стальным Капитаном.

ГРОМОВ. Хорошо, хорошо, я ведь не против.

КРАЮХИН (нажимает кнопку на краю стола и говорит в микрофон). Попросите ко мне товарища Быкова.

Дверь открывается. В кабинет неторопливо входит высокий молодой человек атлетического телосложения, в белом спортивном костюме. Он останавливается у порога и негромко здоровается:

— Здравствуйте, товарищи!

КРАЮХИН. Здравствуйте, Алексей Петрович. Садитесь, пожалуйста. Вот сюда, поближе…

Быков садится. Все внимательно рассматривают его.

КРАЮХИН (мягко). Вы не изменили вашего решения? Плутон вас не пугает?

БЫКОВ. Нет.

ГОЛОВИН (хмуро). И вы не побежите в последний момент освобождаться по семейным обстоятельствам? Или по состоянию здоровья?

Ляхов и Громов засмеялись.

БЫКОВ (вполне серьезно). Нет, не побегу. Почему вы так думаете?

ГРОМОВ (ласково). За последние четверть века, товарищ Быков, нам приходилось видеть всякое. Космос дело не шуточное.

КРАЮХИН. Вы командир вездехода. Судьба экспедиции во многом будет зависеть от вас.

БЫКОВ (по-прежнему серьезно). Нет, нет. Я взвесил все.

Я не раздумывал. И если вы не изменили вашего решения, я готов!

Краюхин переглядывается с членами комитета.

КРАЮХИН. Ваше мнение, товарищи?

ГОЛОВИН (ворчливо). Утвердить. Посмотрим.

ГРОМОВ и ЛЯХОВ (в один голос). Согласны.

КРАЮХИН (официально). Государственный Комитет утверждает товарища Быкова Алексея Петровича инженер — водителем и химиком комплексной экспедиции к Плутону.

Все поднимаются. Члены Комитета молча пожимают руку Быкову.

ГОЛОВИН (со вздохом, вполголоса). Ох, счастливец!

ГРОМОВ (хлопает его по плечу и смеется). Нечего завидовать, старый ворчун! Мы с тобой свое отлетали. Эстафета у молодежи.

КРАЮХИН (кладёт руку на плечо Быкова). Они правы, Алексей Петрович. И когда завидуют, и когда говорят, что эстафета у молодежи. Пожалуй, никогда еще перед космонавтами не стояла такая ответственная и тяжелая задача. В дни нашей молодости мы и мечтать не смели о таком рывке к границам Солнечной системы…

ГОЛОВИН (мрачно). Еще бы… Шесть миллиардов километров за сто суток!..

В дверях появляется секретарь:

— Николай Захарович, ваш стратоплан на старте.

КРАЮХИН (весело и энергично). Полетели, Алексей Петрович!

Глаза Быкова округляются.

БЫКОВ. На Плутон?

Все смеются.

КРАЮХИН. Ну нет, не так скоро. Пока поработаем на Земле.

Есть такой ракетодром, „СЕДЬМОЙ ПОЛИГОН“. Слыхали?

Стратоплан вертикального взлета уносится в синее безоблачное небо. В кабине, полулежа в креслах, беседуют Краюхин и Быков.

КРАЮХИН. Полстолетия космонавты всего мира смотре ли на Плутон, как лиса на виноград.

— БЫКОВ (улыбаясь). Видит око, да зуб неймет.

КРАЮХИН. Вот именно. Каждому мечталось преодолеть чудовищную пропасть пространства, первому водрузить знамя своей родины на этой последней, крайней планете Солнечной системы.

БЫКОВ. Я недавно подсчитал, что на нынешних ракетах при инерционном полете такое путешествие заняло бы больше столетия…