С. Бондаренко Неизвестные Стругацкие: от «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»

Вступление

Осень 2000 года. Кабинет генерального директора фирмы «Сталкер» А. А. Воронина. Мы разговариваем по телефону с Борисом Натановичем Стругацким по поводу оформления собрания сочинений Стругацких.

В то время собрание было практически готово — в верстке находится 11-й том, дело лишь за оформлением, и можно уже приступать к печати.

Воспользовавшись случаем лишний раз поговорить напрямую С мэтром, спрашиваю:

— Борис Натанович! Я опять хочу спросить вас о «Вариантах».

Вы отказались печатать их в собрании сочинений, но не отказы вались их печатать вообще. Может быть, сделаем книгу — дополнительно к собранию, или отдельно, или в «Мирах Стругацких» — по «Вариантам».

— Нет, Света. Я же говорил, что Стругацкие — это не Лев Толстой. Варианты я публиковать не хочу.

— Борис Натанович, но вы же сами говорили при встрече…

— Вообще — я не отказывался, но не сейчас, Света, не сейчас.

— А когда?

— Вот умру, тогда и печатайте.

— Борис Натанович! Не надо так! Потом это будет уже не так нужно…

— Ага! — ловит меня на слове мэтр. — Если потом это будет не нужно, значит не нужно и сейчас.

— Борис Натанович! Это нужно моим сверстникам. И лучше сейчас.

— Нет, Света, я же сказал — нет.

Я молчу. Это выбило меня из мыслящего состояния полностью. Ведь уже набрана часть текстов, продумана последовательность, отобрано наилучшее…

— Света, ну не расстраивайтесь вы так. Потом как-нибудь.

Я молчу. Слов нет совсем — ни для сожаления, ни для борьбы.

— Света, не переживайте.

Я молчу. Слов нет по-прежнему.

— Могу вам предложить только один вариант, когда эти тексты я позволю выставить на публику.

— Какой?

— Напишите книгу. Напишите исследование по рукописям Стругацких, по черновикам. Туда можете включить любые отрывки.

— А если этих черновиков наберется четыре пятых текста всей книги?

— Да хоть девять десятых. Понимаете, Света, я не хочу, чтобы на обложке этой книги авторами стояли А. и Б. Стругацкие.

Это черновики… недоделанное, необработанное… Это действительно ЧЕРНОВИКИ. Под такими текстами подписываться стыдно, публикуя их. Пусть книга будет называться «Исследование рукописей Стругацких» или как-то еще, но автор на обложке должен быть «С. Бондаренко», а не «А. Стругацкий, Б. Стругацкий». Только при таком условии я дам разрешение на публикацию черновиков. Вы меня поняли?

— Да. Я рада. Спасибо!

Так (или примерно так) состоялся тот осенний разговор. Так родилась эта книга.[1]

Работа над текстами

Как вообще началась у меня работа над текстами Стругацких?

Интерес поначалу был чисто практический. Конец 70-х. КнигиСтругацких достаются с боем. Каждая приобретенная книга — целый авантюрно-приключенческий роман (через кого узнавалось, как доставалось, выменивалось — и на что выменивалось — или покупалось «с рук», неизбежные потери — «зачитали»). Либо перепечатанное на машинке (Срочно! Текст надо возвращать). Либо фотокопии… Если имеешь два экземпляра одной и той же вещи — отдай (подари, поменяй, продай) другому, тоже нуждающемуся в ней. Доходило до того, что некоторые книги «разъединялись» по произведениям. К примеру — «Трудно быть богом» у меня есть в двух изданиях, а у брата — ни одного экземпляра!

Аккуратно изъять из книги нужную половину и отдать. У меня ведь уже есть!

— Первая проблема. Первая постановка задачи. «За миллиард лет до конца света». У меня был ксерокс журнальной публикации; потом появилась книга. Журнальную публикацию можно (и нужно) вроде бы отдать, но вдруг находишь нечто в текстах отличающееся.

Как и чем пожертвовать? Что отдать, а что оставить?

Первая попытка сверки текстов.

Затем проблема посложнее. «Обитаемый остров». Была журнальная публикация. Появилась книга — дали почитать. Книга — она полнее, там есть главы, отсутствующие в журналах. Но! Разве можно спокойно читать «рыжая морда Зеф», если привык уже к «рыжему хайлу» Зефа? Опять сверка текстов, допечатываем на машинке недостающие главы из книги и вставляем их в журнальный вариант…

После знакомства (пока только заочного — эпистолярного) с Вадимом Казаковым, в то время выпускающим фэнзин «АБС-панорама» и собирающим постепенно всех тех, кто впоследствии вошел в группу «Людены», в одном из первых моих писем к нему (с тайной завистью): «Полное Собрание Сочинений. Уже делала текстологическую обработку по некоторым изданиям, дабы заиметь лучшую, а остальные варианты давать в примечаниях. Но теперь это бесполезный труд — Вы же можете иметь дело с рукописями, т. е. с точным вариантом — как Стругацкие хотели бы опубликовать».

Немного позже выяснилось, что проблема «идеальных текстов» намного сложнее. Во-первых, чистовиков рукописей осталось не так уж и много. Обычно они отдавались для изданий и переизданий и терялись в издательствах. Во-вторых, переделка рукописей в издательствах не всегда была в плохую сторону (если замечания были дельными и если исправления-дополнения писались самими Стругацкими). В-третьих, кроме издательской цензуры существовала еще и самоцензура — некоторые эпизоды, фразы, словечки отвергались Авторами при работе уже с чистовиком («Все равно не пропустят!»), поэтому и в ранних, первоначальных черновиках сохранилось нечто примечательное, что даже в чистовики не вошло.

«Идеальных» текстов (или, как их принято называть, «канонических») не существовало, их требовалось создать. Для этого необходимо было провести полную текстологическую сверку — всех изданий (включая и журнальные), всех рукописей (включая черновики), отметить все разночтения, лучшие варианты включить в канонические тексты, остальное — в примечания. С этим я и обратилась в 1994 году к Борису Натановичу…

Ответ Б. Н. Стругацкого от 5.09.1994: «Черновики Юре Флейшмалу я уже передал. Надеюсь, для начала этого хватит. От Водрди [Борисова. — С. Б.] получил обработанную по вашей новой методе пьесу ЖГП.[2] По-моему, все вполне ОК. Можно продолжать в том же духе. Вопрос только: когда и кому это понадобится? Новое (полное, тщательно разработанное и откомментированное) собрание сочинений пока отнюдь не светит».

В то время и было решено: этой работой занимаюсь пока только я, а вот когда наступит время этого самого «нового…», к ней уже подключится сам Борис Натанович — будет решать, какой все же вариант того или иного отрывка лучше…

Помимо сверки всех изданий обрабатывались рукописи. Каждый год, приезжая на «Интерпресскон», я заходила к Борису Натановичу, отдавала уже обработанные папки с рукописями, брала следующие и увозила их домой — до следующего года. Не обошлось и без курьезов.

(Как-то, когда граница между Россией и Украиной начала крепчать и таможенники особо рьяно стали относиться ко всему, что провозится в поездах туда и обратно (почему-то это наблюдалось только с украинской таможней), я везла очередные обработанные папки в Питер. Таможенник (с брезгливо-отстраненным выражением лица) указывает на саквояж:

— Это что?

— Это рукописи.

— Рукописи к вывозу запрещены.

Пришлось объяснять, что это черновики, написанные давно.

Причем написаны не мною, а Стругацкими, и я не вывожу, а воз вращаю автору его рукописи… К моему удивлению, даже молодой украинский таможенник знал, кто такие Стругацкие, и пропустил меня беспрепятственно.) И потекли будни. Какая это была упоительная работа! Спасибо Борису Натановичу, что позволил мне брать рукописи домой!