Два раза он наступал на обломки кремня, раз налетел на огромный валун и разбил колено. Галька была нестерпимо горяча (солнце, верно, поднималось все выше и выше), обожженные ступни горели, губы потрескались от жара. Он шел упорно, хромая все сильней, весь облитый потом, хрипящий, с отвисшей челюстью. Только бы добраться до травы, до тени деревьев… Здесь не может не быть деревьев — араукарии, бананы, кокосы и вода, вода, вода… Тень, прохлада и вода…

Знакомый сладкий запах ударил ему в нос, он вильнул в сторону, бессознательно намереваясь избежать столкновения, но это ему не удалось. Он споткнулся и упал прямо на мертвеца, на того же самого, сразу же узнал он, нащупав обросшие бородой щеки… Он со стоном откатился в сторону и лег на спину.

Отчаяние и страх охватили его. Солнце обжигало распухшие губы, начали сильно болеть глаза — повязка ссохлась, стала нестерпимо горячей.

Полежав так минуты две, Динн вскочил. Воды, воды! Он побежал вдоль берега, стараясь бессознательно держаться так, чтобы шум моря оставался справа от него. Он спотыкался, падал, ноги его были изуродованы, закушенные губы — тоже. А сверху тяжелыми, почти осязаемыми лучами било солнце. Это не могло продолжаться долго — Динн начал спотыкаться все чаще и чаще и наконец упал, чувствуя, как сознание медленно покидает его. Начинался бред. Кто-то бродил во мраке рядом с ним, почти касаясь его влажным — он знал — телом. Слышались далекие голоса, журчание прохладной чистой влаги. Потом мягкие руки подняли его и понесли, тихонько покачивая на весу. Скрипела галька под ногами, где-то шелестели деревья, кричали птицы…

Динн пришел в себя. Кто-то легкий прошел мимо — зашумел песок, пахнуло ветром. Это уже не бред. Шаги вернулись, покружились рядом, остановились. Динн приподнялся на руках и прохрипел:

— Помогите… Воды…

Ответа не было. Стало очень тихо — только плескалось море о камни.

— Помогите же, дьявол! — Динн снова упал лицом в песок — не было сил. — Воды… воды…

Снова шаги, шелест песчинок под легкими ногами. Сквозь гул в ушах, сквозь журчание волн — слабые, но отчетливые голоса, негромкий смех. „Беглые“, — равнодушно решил Динн.

Ему было уже, пожалуй, все равно. Он медленно, с огромным трудом попытался подняться. Пусть дадут только глоток воды, а потом — то хоть в ад. Но эти могут и не дать. Снова прошелестел смех — совсем рядом, шагах в двух. Да, не дадут, пожалуй.

— Воды, — лепечет Динн. Ему удалось подняться на ноги, и он стоит, покачиваясь, с бессильно повисшими руками. Тьма перед глазами кружится, колеблется, плывет. И снова этот запах, ужасный запах тления. Динн вспоминает восстание на плантациях в начале прошлого года. Сикху горел. Двенадцать тысяч негров штурмовали резиденцию правительства — город Бунга. Над островами стоял столб дыма, густого и тяжелого ветер был не в силах разогнать его, — это горели нефтяные раз работки близ Бунгу, горели плантации, горели джунгли… Хозяева применили против восставших огнемет и радиоактивный газ. Тысячи черных трупов — обуглившихся и гниющих, страшно изуродованных, покрытых язвами и нарывами, отвратительно раздутых — устилали окрестности Бунгу. Четыре месяца невыносимый смрад стоял над островами… Бунгу опустел, жители покинули город, только коренастые загорелые полицейские в тропических шлемах и противогазовых масках разъезжали на мотоциклах по безлюдным улицам.

[Далее текст отсутствует.]

Следующий рассказ также не закончен, но похож он на рассказ „В наше интересное время“. Тоже дача, тоже наши дни, тоже неожиданное появление…

— Разлейте, доктор, — сказал хозяин, — повторим, что ли…

— Жарко сегодня, — сказал инженер, — не развезло бы.

Низко над крышей дачи, над верхушками деревьев со свистящим шелестом прошли два реактивных самолета. Все подняли головы, проводили их глазами.

— В который раз уже, — сказал доктор и потянулся за бутылкой.

— Ах, вы представить себе не можете, — сказала хозяйка, — днем и ночью, днем и ночью. Тут аэродром где-то поблизости…

Доктор разлил всем, зацепил кусок селедки, положил на хлеб.

— Ну, пусть мы будем все здоровы, а они нехай все подохнут!

Все засмеялись, а жена инженера спросила:

— Это вы про кого, про летчиков, что ли?

— Ну что вы!.. — Доктор смутился. — Просто тост есть такой. — Выпили. Хозяин крякнул и понюхал корочку хлеба. Его сын Володя — студент первого курса — тоже крякнул и понюхал согнутый указательный палец. Инженер, крутя головой, полез в селедочницу. Дамы часто дышали носами. Доктор хакнул[86] и просипел:

— Отрава… И как ее беспартийные пьют…

Все опять засмеялись. Хозяйка сказала:

— Ну, доктор, уж вы скажете!.. Володя, а ты бы закусил — захмелеешь.

— Смотрите, опять идут, — сказал Володя, глядя вверх.

Два истребителя шли на посадку, один на секунду закрыл солнце, пройдя черной тенью в ярко-голубом небе, и исчез за крышей дачи. Другой прошелестел вслед и вдруг резко клюнул. Дамы взвизгнули. Все произошло в одно мгновение: перед самым носом самолета вспыхнула ослепительная радужная вспышка, истребитель резко пошел вниз, потом выпрямился и с ревом взмыл к небу. Воздушная волна колыхнула верхушки деревьев, донесся тяжкий глуховатый грохот.

— Нну, сила! — восхищенно сказал Володя.

— Что он, пьяный, что ли? — сказал инженер, провожая глазами едва видимый теперь в синеве самолет.

Его жена открыла рот, но сказать ничего не успела. В воздухе промелькнуло что-то черное, раздался треск ломающихся ветвей, что-то с шумом обрушилось в кусты сирени шагах в двадцати от них. И все стихло. Некоторое время они сидели молча, обмениваясь изумленными взглядами, — жена инженера все еще с открытым ртом, — потом хозяйка проговорила:

— Этого еще не хватало! Теперь деревья в садике ломать начали… Только прошлой весной посадили сирень, и вот на тебе…

Володя вскочил.

— Как вы не понимаете! Ведь это летчик упал! Он, наверное…

Все поднялись. Хозяин смущенно оглянулся на жену.

— Похоже на то… Надо бы сходить посмотреть.

— Кстати, у нас и доктор здесь есть… Володя, вернись сейчас же!

Но студент махнул рукой и спрыгнул с веранды. Доктор торопливо дожевал бутерброд, вытирая руки о салфетку.

— Надо сходить посмотреть, — проговорил он. — Хотя если это действительно летчик, то я вряд ли смогу быть полезным.

Предводительствуемые доктором все спустились в сад.

— Думаю, нам лучше разделиться в цепь и пройти… прочесать, так сказать…

Но тут послышался взволнованный голос Володи:

— Сюда, товарищи! Он здесь! Доктор, скорее!

Поспешно и суетливо, но не очень быстро дачники двинулись через сирень. Хозяйка надменно вскинула голову и демонстративно пошла в обход по аккуратно посыпанной песком до рожке.

Доктор первым увидел в кустах сгорбленную спину сидящего на корточках Володи. Солидно хмыкнув и засучивая на ходу рукава сорочки, он подошел к нему, заглянул через его плечо и попятился. Заметив это, жена инженера взвизгнула и вцепилась в руку мужа, а хозяйка, подходившая с другой стороны, остановилась.

— Эк какего-о-о… — протяжно произнес доктор и опустился на колени рядом с Володей. Затем, не оборачиваясь, крикнул:

— Воды принесите, побольше… и марганцовки, и бинтов… Володенька, помогите-ка мне, голубчик.

В то время как обе дамы с готовностью пустились к даче, инженер и хозяин подошли ближе и увидели, как доктор и студент с трудом и осторожно приподнимают что-то продолговатое, черное и, по-видимому, очень тяжелое. Володя вдруг растерянно сказал:

— А где же у него голова?

Тогда инженер остановился и положил руку на горло.

— Не могу, — пробормотал он. — Не выношу я таких вещей.

Раз крушение поезда видел, такая, понимаешь, каша, — так, веришь ли, неделю потом снилось.

Хозяин нахмурился, решительно приблизился к месту происшествия, посмотрел, затряс головой, наклонился и посмотрел еще раз. И еще раз затряс головой, словно не веря глазам.