1Больше всего огорчает Франю, что и Маргаритка дуется на него, не желает больше кататься в его машине! Она вторит всем остальным — совсем его не понимает. Последний раз они ездили вместе к влтавским каскадам. Машина быстро примчала их к первой плотине. Потом они проехали мимо ряда озер озера Уток, Аистов, Карпов, озера Чаек и Вальдшнепов; все озера были живописно расположены среди зеленых склонов и скал, причем каждое отличалось своей особой прелестью. Они объехали последнее озеро — Лебединое, окаймленное широким пляжем. Горячее солнце было затенено белым искусственным облаком, края которого отливали золотом. Песок блестел, цветистые флаги трепетали от легкого ветерка, звали и манили в воду, но Маргаритке не хотелось греться на солнце.
В клетчатых трусиках и белой блузке из холодящей материи она задумчиво сидела рядом с Франей и с наслаждением вдыхала аромат чуть распустившихся роз, которые он принес ей. Казалось, она вообще не слушала его. А он, начав издалека, опутывал ее замысловатыми фразами и словами, очень осторожно приближался к цели своего разговора. Он не собирался рассказывать ей, какие неприятности приходится ему терпеть от людей, так низко он не пал, чтобы плакаться перед ней, жаловаться на своих знакомых, — никогда она не узнает, как старое вино дружбы превращается в уксус.
Но теперь настала удобная минута, чтобы выяснить, почему эта девушка, которую он любит, вдруг стала с ним так холодна, словно она заодно со всеми теми, кто против него.
— Маргаритка! — произнес он наконец, видя, что своими речами он уже ничего не может ни поправить, ни испортить. — Слышишь! Я не поэт! Я никогда им не был и не буду! Клянусь всеми небесными светилами, тогда это было недоразумение, роковая ошибка. Не буду! Никогда не буду!
Она удивленно посмотрела на него, продолжая молчать.
— Я хочу знать правду! Пусть у нее будет привкус соли, уксуса или мыльной пены, но пусть это будет правда! Почему ты от меня отворачиваешься? Я давно уже замечаю, что ты не такая, какой была раньше. Или, может быть, я изменился? Ты мечтала о поэте, а я не поэт! И не буду поэтом! Я хочу наконец услышать от тебя: в этом ли кроется причина, почему, почему… Скажи, и я сейчас же уеду…
Маргаритка покачала головой. Франя не понимает сам себя, ходит по лесу и не видит деревьев!
У нее не было желания объяснять, что существуют вопросы второстепенные и главные, серьезные и незначительные. Есть вещи, о которых можно говорить когда угодно, а есть такие, о которых не говорят. Маргаритка продолжала молчать и думать.
У нее было много оснований для того, чтобы поразмыслить над поведением Франи. Оно вызывало в ней недоумение, неодобрение и гнев. Франя — эгоист, живег только для себя, как бабочка, порхает с цветка на цветок. Словно одним своим существованием он приносит пользу, делает кому-то добро, словно он не человек, а какое-то чудо природы.
Разве не является первой обязанностью каждого, кто выпал из трудового процесса, не откладывая и не теряя времени на лишние разговоры, снова включиться в бесконечные ряды трудящихся, покончить со своим безрадостным состоянием «безработности»?
Это состояние неблагоприятно отражается на здоровье, противоречит правилам гигиены и, кроме всего прочего, свидетельствует о недостаточно развитом внутреннем такте. И эту простую истину, этот великий, хотя и неписаный закон человеческого общества Франя как будто не понимает. Как поэт, он был важным звеном в трудовой цепи, но после своего крушения он должен был немедленно переключиться на другую работу. Если бы она могла преподнести ему все это на тарелке, вместе с ножом и вилкой! Крикнуть ему в лицо: ты лентяй, ты не заслуживаешь снисхождения!
Но сказать этого нельзя, она смертельно обидела бы его! Слово «лентяй» является самым оскорбительным ругательством, даже подозрение в лености — и то надо высказывать с большой осторожностью! Каждый раз при встрече с Франей Маргаритка прежде всего спрашивает его о работе. И, хотя этот вопрос является простой формой вежливости, Маргаритка задает его всегда таким настойчивым тоном и при этом так многозначительно смотрит на Франю, что он волей-неволей должен понять смысл ее слов. В замешательстве Франя ворчливо отвечает на ее вопрос. Но что он может сказать? Всякий раз он затягивает одну и ту же песенку: пока он «без», нет ничего подходящего, но кое-что уже наклевывается, уже очень скоро, может, через неделю, а, может, даже еще раньше, завтра… Маргаритка была готова усадить его за машинку в канцелярии буфета, но стоило ей только упомянуть об этом, как у Франи появилось множество других планов и возможностей устройства. Как будто работа — это вино, которое разлито по бутылкам и нужно только откупорить одну из них…
Маргаритке было тягостно напоминать Фране о работе, ее удерживало не только чувство такта, но и уважение к груду вообще. Поэтому, не обращая внимания на вопрос Франи, она стала говорить о том, что ей было дороже всего на свете. Может быть, он сам догадается…
— Вчера у меня была сверхурочная работа. Я придумывала совершенно новую начинку для тетерева. Мы готовимся к соревнованию в приготовлении самого вкусного кушанья из дичи. Осенью будет проводиться гастрономическая олимпиада.
Блюда, признанные лучшими на зональных соревнованиях, будут пробовать тысячи людей. Победителькулинар получит звание инженера гастрономии. А почему бы и нет? Ведь это же химики, изобретатели, творцы человеческого наслаждения. Повара, несомненно, заслуживают самого глубокого уважения, они занимаются одновременно физическим и умственным трудом, который никогда не удастся механизировать, потому что это — творческий труд, Маргаритка с увлечением рассказывала, как она из крема и орехового теста построила на хрустальном блюде точную копию «Дворца звезд». Потом она стала объяснять, как делается пирожное с кувшинками из желтков и хризантемами из масла. Теперь уныло молчал Франя. Оы был сыт, желудок не требовал пищи. Даже слушать о еде было неинтересно. Франя с тоской смотрел на копошившиеся массы загорелых людей, отдыхающих на пляже последнего влтавского озера, мимо которого они в этот момент проезжали. Это озеро было, пожалуй, самым заманчивым. Оно сулило им приятные минуты отдыха, наслаждение дарами летнего дня — солнцем и тенью, теплым песком и водой. Стоило только нажать на рычаг, включить мотор и свернуть влево, где уже выстроился целый город из автомобилей.
— Не освежиться ли нам? — с надеждой в голосе спросил Франя, облизывая пересохшие губы.
Он повел машину по краю дороги, где можно было ехать медленно.
— Я уже сказала: точно в пять я должна быть дома…
— Зачем?
— Подписывать книжку…
— Новую книжку? Ты даже не похвасталась…
— А ты даже не спросил…
— Ты даже не послала ее мне…
— Придут читатели и читательницы, я должна их угостить. Книжка называется «Приятного аппетита!» — Тебе все удается, — сказал Франя с легкой вавистью. — И эти орихидеи из масла…
— Хризантемы! — поправила его сердито Маргаритйи — Совершенно верно, хризантемы из масла и стихи о хризантемах…
— Я не придаю им большого значения, — призналась она и тут же пояснила: Я говорю о стихах! Они только дразнят наше воображение для того, чтобы слюнные железы выделяли больше слюны. Самое важное — это моя работа в кухне. Без нее все потеряло бы смысл — и отдых, и развлечения, и красивые платья, и новая шляпка, и радостное ожидание завтрашнего дня, и мечты о счастье, о разных удовольствиях жизни. Я не хотела бы получать все это даром. Брать, ничего не давая взамен, это было бы… ну, как говорили? Надо иметь чувство гордости, правда? Тебе не кажется?
В душе у Франи поднималась волна протеста.
У него были свои взгляды на этот счет, и, по мере того как девушка говорила, они еще более укреплялйсь. Он ясно понимал, против кого были направлены ее слова! Он не иозвдагит себя оскорблять!
Скажет ей все начистоту! Она не хочет согласиться с ним и еще провоцирует его! Хорошо же!
Уже без остановок они проехали мимо всех озер и мимо первого озера, озера Уток, которое теперь было последней, однако тщетной надеждой.