14. Сослан и Ведоха

По всей земле нартской прошел слух, что у заносчивого алдара Челахсартага выросла красавица дочь. Жену свою Челахсартаг взял из старого нартского рода Алагата, и Сослан не раз встречал Челахсартага в селении нартов, когда тот гостил у Алагата. Но дочь Челахсартага, красавицу Ведоху, никто не видел. Взаперти держал ее Челахсартаг в своей неприступной крепости Хиз. Среди гор, окруженная пропастями, высилась крепость Хиз. Мало кому пришлось даже видеть ее, а побывать в ней не пришлось никому.

Сослан добрался до крепости, залез на высокий утес. Глубокая пропасть отделяла этот утес от крепости. Черным-черна стоит крепость, и похоже, что в ней никто не живет. Притаился Сослан и стал ждать. От первого сегодня до седьмого сегодня ждал Сослан, и хотел он уже уходить, как на седьмую ночь осветилась вдруг крепость и к окну подошла девушка — это ее лицо светило светом полной луны. И Сослан как только увидел ее, так и полюбил. Глаз он не мог отвести от ее лица!

Вдруг услышал он шум и топот, блеянье овец и рев скотины. Протянула девушка руки из окна — подобно двум лучам, осветили руки ее всю окрестность, и увидел Сослан, что большое стадо скота, крупного и мелкого, гонят по узкой горной тропе люди Челахсартага, а сам он позади едет на коне.

«Большую добычу вы взяли, — подумал тут Сослан, — а только как вы ее в крепость загоните? Нигде моста я не вижу».

И только подумал он, как растворились бесшумно ворота крепости, белое полотно развернулось оттуда и мостом перебросилось через пропасть. По этому мосту, освещенному руками девушки, погнали люди Челахсартага свою добычу. Когда после всех прошел по мосту конь Челахсартага, опять свернулось полотно и скрылось в воротах. Закрылись ворота, убрала руки Ведоха, потемнело окно, темно стало на земле. Только высится черная крепость Хиз, почти достигая до неба.

Вернулся Сослан домой.

— Радуйся, мама! — сказал он весело Шатане. — Нашел я себе по сердцу невесту, получше она вертлявой Косер.

И рассказал он Шатане о дочери Челахсартага.

— Сын мой любимый, мной не рожденный, — ответила Шатана, — лучше бы тебе отступиться от красавицы Ведохи! Ведь рассказывала я тебе, что с детства предназначена тебе в жены дочь Солнца, Ацырухс.

— Мною слышал я от тебя о красоте Ацырухс, — недовольно сказал Сослан, — но не знаю я, какая она. А теперь глаза мои насыщены красотою Ведохи, и больше никто мне не нужен.

— Не тебе одному, всем нартам много несчастий сулит твое сватовство, — сказала Шатана. — И как же не понимаешь ты, что никому не отдаст Челахсартаг свою светлорукую дочь — без нее не сможет он попадать в свою крепость.

Но неотступно просил Сослан посватать за него светлорукую Ведоху, и когда посетил однажды Челахсартаг дом Алагата, пошли к нему Урызмаг и Хамыц с богатыми дарами, сватать его дочь за Сослана.

— Что бы вы еще выдумали, пастухи Ахсартагата! — сказал кичливый Челахсартаг. — Чтобы моя дочь стала женой колченогого горца Сослана?! Чтобы она весь день нежными своими руками собирала мягкие травы и по вечерам устилала ими изнутри грязные чувяки Сослана?! И чтобы чародейка Шатана помыкала ею и посылала ее доить коров?!

Так ни с чем вернулись сваты Сослана.

— Видишь: как я тебе говорила, так и вышло, — сказала Шатана. — Зачем тебе луннорукая Ведоха, ведь ждет тебя солнцеликая Ацырухс!

— Никого не хочу, кроме Ведохи! — сказал Сослан.

Много ли, мало ли времени прошло с тех пор — устроили Алагата торжественный пир.

Весь нартский народ собрался на этот пир. В обширном хадзаре рода Алагата уселись все нарты.

И, конечно, сын Хиза, Челахсартаг, тоже был приглашен на этот пир.

Досыта ели и допьяна пили нарты на торжественном пире рода Алагата. Волнами перекатывались здравицы — от старших к младшим и от младших к старшим. В разгаре был пир, когда сын Хиза, Челахсартаг, стал задирать Сослана.

— Клянусь отцом своим, — сказал Челахсартаг, — во всем готов я состязаться с тобой и уверен, что во всем превзойду тебя. Ну-ка, давай спляшем на спор!

Знал он, что у Сослана с рождения кривые ноги, но не знал он того, что когда возмужал Сослан, окрепли его ноги.

— Спляшем, — ответил Сослан. — А что ты поставишь на спор?

— Вот, если ты спляшешь лучше меня, — сказал сын Хиза, — тогда я выдам за тебя дочь свою Ведоху, которая, как ты знаешь об этом, красивее всех девушек на свете. Ну, а ты, может, тоже что поставишь?

— Шлем Бидаса поставлю я, — сказал Сослан. — При вести о битве шлем этот сам взлетает на голову воина, покрывает ее, и воин становится неуязвимым. Но еще в придачу ставлю я меч мой и панцирь. Как старшему и как гостю у нартов тебе начинать, Челах-сартаг!

Вскочил с места сын Хиза. Сначала плясал он на земле, и восторгались нарты его искусством. Раззадоренный их похвалами, вскочил сын Хиза на стол и пошел перескакивать с одного стола на другой. Но тут он ловкости не показал: задел носком чашу с рассолом и пролил ее на скатерть; наступил каблуком на край блюда и хлеб уронил на пол.

Сел Челахсартаг на свое место, и вышел плясать Сослан. Хорошо плясал сын Хиза, но Сослан плясал еще лучше. Как вскочил он на стол да пошел перескакивать со стола на стол! Волчком кружился он по краю столов и не задел ни одного куска хлеба, ни одной чаши не пролил. Поток крикнул Сослан, чтоб подняли все пирующие свои мечи и кинжалы остриями кверху, и начал Сослан танцевать невиданный танец на остриях мечей и кинжалов. С такой быстротой вертелся он на них, с какой колеса мельницы кружатся на бурном потоке. И поминали кто бога, кто черта те, кто любовался пляской Сослана. Утомились уже люди смотреть на него, а он не устал. Когда сел Сослан на свое место, хозяева пира Алагата вынесли до краев наполненный ронгом большой почетный ковш Уацамонга. За четыре ручки поддерживали они этот ковш и, обратившись к пирующим, сказали:

— Тот, кто спляшет, держа на голове наш почетный ковш, и не прольет из него ни капли ронга, тот поистине будет считаться лучшим танцором.

Вскочил с места сын Хиза, поставил на голову ковш Уацамонга и пошел плясать. Хорошо плясал он, ничего не скажешь, но все же нет-нет капли драгоценного ронга переливались через край ковша. И после того как кончил плясать Челахсартаг, снова наполнили до краев ковш Уацамонга и подали его Сослану.

Поставил Сослан ковш Уацамонга себе на голову и пошел плясать. Еще лучше, чем в первый раз, плясал он, и ни капли драгоценного ронга не перелилось через край ковша. Ну как было не удивляться такой пляске!

Кончил плясать Сослан, и сказал сын Хиза, Челахсартаг:

— Чтоб вам всем здесь погибнуть, если не услышу я от вас правды о том, кто из нас плясал лучше!

— Ты услышишь правду, — ответили нарты. — Ты, сын Хиза, плясал хорошо, но Сослан плясал лучше тебя. Спор выиграл Сослан.

Ничего не ответил Челахсартаг, в гневе выскочил он из-за стола, сел на своего коня и поскакал к себе домой — в крепость Хиз.

На другой день собрал Сослан своих друзей и поехал в крепость Хиз за прекрасной Ведохой, которую обещал ему Челахсартаг.

Но накрепко заперты оказались ворота крепости, и понял Сослан, что изменил Челахсартаг своему слову и не хочет выдать за него красавицу Ведоху. И решил тогда Сослан силой взять крепость Хиз и увезти красавицу.

Вернулся Сослан домой, позвал глашатая и сказал ему:

— Пройди по нартскому селению и прокричи громко: «Сегодня пятница, а в следующую пятницу собирает Сослан нартов в поход на крепость Хиз. Задумал я отомстить Челахсартагу, чтоб никто из алдаров не смел никогда обманывать нартов. Пусть от каждого нартского очага придет в мое войско мужчина!»

Известил глашатай об этих словах Сослана всех нартов, и во всех нартских домах стали снаряжать воинов.

Жил в пастухах у нартов старый Аца. Он пришел на землю нартов из неведомой страны Мысыр. Был он хороший человек, нарты полюбили его, и Ахсартагата выдали за него свою девушку. Родился у Ацы сын, назвал он его Ацамаз.