ЭПИЗОД 64

Майская ночь была хороша, и молодежь долго хороводилась по селу, с хохотом, песнями под гитару и даже, судя по шуму, небольшой пьяной дракой. Только часа в три все затихло, но не надолго. Сначала зарево прорезало темноту, потом донесся отдаленный тяжкий гул, звякнули в буфете плотно стоявшие фужеры. Хозяин дома, Никита Могильный, как был, в одних трусах, подскочил к окошку.

— Что там? — тревожно спросила с кровати его жена Наталья.

— Иди сюда, да быстрей! — крикнул он, и та босиком прошлепала к окну.

А зарево на востоке начало медленно подниматься вверх, потом заострилось, превратилось в большую пульсирующую огненную черту. Прошло несколько секунд, и пламя все быстрее и быстрее начало набирать скорость, так, что вскоре превратилось в большую, быстро летящую звезду.

— Е… мать! Все-таки они ее запустили! — в сердцах выматерился Никита. — Теперь, мать, толком нам спать не придется.

Агентство «Рейтер» прокомментировало это событие совсем по-другому:

"В России осуществлен первый запуск ракетоносителя с нового космодрома в районе Благовещенска. Судя по сообщениям российской прессы, тяжелый ракетоноситель «Протон-М» вывел на орбиту сразу целую серию космических спутников. По предположениям аналитиков НАСА большинство из них предназначены для проведения разведки, а также для осуществления радиопередач военного командования. Но не это важно. Главное, что с этой минуты в России существует космодром, способный отправлять в космос ракеты с человеком на борту. Ей теперь не нужен будет окончательно разграбленный местными мародерами казахский Байконур. Президент Казахстана наверняка уже осознал свою ошибку, ведь, закрыв в свое время Байконур, он невольно лишился больше ста миллионов долларов, ежегодно получаемых от России за его аренду".

Комментариев было много, но их поток длился не долго. Другая космическая тема вскоре заслонила скромный запуск первой ракеты с нового космодрома.

…Самое трудное в длительном космическом полете — первая неделя привыкания к невесомости и смене естественных ритмов жизни. Три американских астронавта, два исследователя из Франции и один из Англии, по десять раз на дню встречали и провожали зарю. Американцы третий месяц висели на орбите, остальные же прибыли лишь три дня назад, с челноком «Атлантис». Особенно тяжело далась смена климата единственной женщине, француженке Доминик Клеманс. Она сама была медиком, готовилась изучать влияние невесомости на женский организм, но и представить себе не могла, сколь ей придется тяжело. Невесомость, казавшаяся со стороны забавным развлечением, вызывала у нее длительные приступы дурноты. Странно, но на всех земных тренировках ничего подобного не наблюдалось. Доминик держалась героически, но все же время от времени ей приходилось пользоваться самым обычным гигиеническим пакетом.

Остальные два новичка чувствовали себя получше, хотя порой тоже с трудом сдерживали дурноту. Как истинные джентльмены, они старались облегчить муки своей спутнице, помогали ей в опытах, тем более что и сама программа была выполнена на сравнении состояния мужского и женского организма. После очередного сеанса сдачи крови Пьер Дюма даже пошутил:

— Ну вот, меня теперь можно заносить в книгу рекордов Гиннесса как самого высоко расположенного над уровнем моря донора.

Доминик с трудом улыбнулась, потом сказала:

— Надеюсь, я не попаду в нее как самый неприспособленный к жизни в невесомости организм.

В эту ночь они спали в жилом отсеке орбитальной станции «Альфа», официально называвшемся «Джон». Но в среде астронавтов прижилось другое его шутливое название: «Берлога». Так в свое время этот модуль обозвали еще русские, успевшие в нем побывать перед расторжением договора о совместной эксплуатации станции. Русских давно не было, а название осталось.

Доминик спала в своей каюте, больше похожей на пенал. Перед отбоем она приняла таблетку снотворного, задернула плотную штору небольшого иллюминатора и, привязавшись страховочными ремнями, наконец-то уснула. Ей снилась Земля, утро, дождь. Еще двоим из состава экипажа тоже снилась Земля, остальные обошлись без сновидений.

Вообще-то станция была рассчитана на гораздо большее количество обитателей. Десять ее модулей могли принять до пятидесяти человек, но максимум астронавтов на ней оказалось в две тысячи четвертом году, до июньского переворота — пятнадцать человек. Сначала отпали русские, потом начались финансовые трудности у Евросоюза. И хотя США исправно отправляли на орбиту очередные модули и своих астронавтов, по признанию специалистов, станция работала в полсилы.

В это время в соседнем отсеке, в модуле «Звезда», самом старом во всей станции, под пластмассовой панелью тихо искрился провод высокого напряжения. Модуль с полгода уже бездействовал, его судьба решалась на самом высоком уровне: то ли подвергнуть «Звезду» капитальному ремонту, то ли просто отстыковать и отправить на вечный покой, утопив в Тихом океане.

Сейчас в «Звезде» были подключены только системы жизнеобеспечения да солнечные батареи. Почти пятнадцать лет назад на заводе, собирая этот модуль, русский монтажник чуть-чуть повредил изоляцию, случайно проведя ножом по проводу. Тогда он даже не заметил своей оплошности, но спустя полтора десятка лет полихлорвинил потерял эластичность и лопнул как раз на самом разрезе. По случайности, под ним оказался кусок оголенного металла, монтажное крепление. Приняв на себя заряд энергии, два металла заискрили, поневоле вызвав повышенную температуру, потихоньку начавшую плавить пластмассу обшивки.

В командном модуле этой ночью дежурил Пол Эквуд, самый молодой из экипажа американцев, в прошлом командир эскадрильи истребителей. Работы было мало, и Эквуд занимался своим самым любимым на орбите делом: фотографировал Землю через иллюминатор. Снимки он делал для себя на память, рассчитывая, впрочем, впоследствии хорошо их продать "Нешл джиографик". Когда компьютер показал падение мощности в блоке «Звезда», Эквуд этого даже не заметил. «Альфа» пролетала над Гавайями, а на Килауэа как раз началось очередное извержение. Сильный ветер загибал столб дыма в сторону, и было видно, как из жерла вылетали громадные куски пламени и вулканические бомбы.

— Давай, давай, малыш, еще что-нибудь выплюнь, прекрасно! Отлично, ты просто фотомодель! Этель Спирски, да и только!

Когда модулятор голоса за его спиной буркнул: "Тревога, тревога", Эквуд даже вздрогнул от неожиданности, слишком реально прозвучал человеческий голос.

— Ну, что там у тебя? — спросил капитан, нехотя откладывая в сторону фотоаппарат. — Падение мощности солнечных батарей? А почему? Отключился модуль «Звезда»? Странно.

Лишь когда на дисплее зажглась красная мигающая надпись «Алярм», Эквуд понял, в чем дело.

— Черт возьми, у нас пожар! — вскрикнул он и торопливо нажал на кнопку-вызов Центра управления полетами в Хьюстоне.

— У нас пожар в блоке «Звезда»! Температура горения невысокая, очаг минимальный, но есть задымление.

— Противопожарная защита сработала?

— Нет.

— Почему?

— Я не знаю!

— Тогда попробуй ее сам включить.

— А где она?

— Программа три.

Эквуд добросовестно нажал нужные клавиши, несколько секунд смотрел на экран компьютера, потом доложил на Землю:

— Бесполезно.

— Почему?

— Мы отключили этот разъем еще на прошлой неделе, там начались какие-то сбои.

— Тогда придется войти в блок и включить систему пожаротушения вручную.

— Где это?

— Сейчас посмотрим.

Совещание на Земле продолжалось необычно долго, минут пять.

— Пол, ты нас слышишь?

— Да.

— Как там пожар?

— Он усиливается! Боюсь, что я теперь не справлюсь с одним огнетушителем.

— Оставь его в покое. Ты войдешь в блок. Слева, в двух метрах от входа располагается небольшой квадратный щиток, дюймов пять на пять. За ним кнопка пожаротушения. Не забудь захватить с собой кислородную маску, через три секунды блок заполнится инертным газом. Ты видишь этот чертеж?