– Скорость, мистер Дейта? – спросил Спок.

– Мы вышли за пределы скорости подпространственного радио и продолжаем ускоряться.

Спок глянул на потолок.

– Мостик – инженерному. Каков статус борговского двигателя?

Лафорж ответил звенящим от благоговейного трепета голосом:

– Сэр, я не смогу рассказать вам, как эта штука работает, но она потребляет энергии меньше чем мы на одной четверти импульсной!

– Есть ли какие-нибудь признаки, что достигнут эксплуатационный лимит, мистер Лафорж?

– Нет, сэр, – ответил инженер. – Диагностика показывает, что мы идем на двадцати процентах мощности.

– Конец связи, – произнес Спок. – Мистер Дейта, принимая во внимание что мы можем продолжать ускорение данным способом до тех пор, пока борговский двигатель не достигнет восьмидесяти процентов мощности, каково ожидаемое время прибытия к прародине Борга?

– Шесть целых и две десятых часа, сэр.

Спок встал и обернулся лицом к Кирку и Пикарду.

– Джентльмены, я буду у себя. Полагаю, вы воспользуетесь этой возможностью для отдыха.

– Отлично справились, посол, – сказал Пикард.

– Это я научил его всему, что он знает, – с улыбкой заявил Кирк.

Спок покинул мостик, размышляя, правильно ли он поступил, заживив раскол между Кирком и Пикардом.

Для него и одного капитана звездолета по-прежнему хватало с избытком.

ГЛАВА 48

Мир Борга вращался вокруг давно умершего солнца, белого карлика чуть меньше ядра выродившейся материи, который быстро вертелся, являясь не более чем центром гравитации жалкой системы из трех планет.

Невообразимо давно их было больше.

Но некоторые из тех планет были уничтожены.

Одна из тех, что осталась в мрачной и бессолнечной системе, и была миром Борга. Был ли это мир, в котором Борг возник изначально, или это была просто планета, которую он выбрал перед началом броска через галактику, никто уже не узнает.

Все, что имело значение – здесь и сейчас это был центр. Узел, которому отчитывались все ветви. Источник, от которого все ветви отходили.

Тут не осталось никаких естественных форм жизни. Никакой открытой воды. Никаких камней или почвы. Все было спроектировано – результаты тысячелетий работы и реконструкции. Каждая молекула имела назначение, каждая форма – цель. Так что даже сам этот мир жил сейчас только в том смысле, что был жив Борг.

Поверхность уединенной планеты была оплетена кольцами света, мерцающего от мыслительных процессов компьютера, заключенного в сферу размером больше Земли. Какие мысли он содержал, было непостижимо никому, кроме тех, кто мог бы соответствовать его размеру и структуре.

Но существовали ли другие, подобные ему, не знал даже его огромный разум. И поэтому он разослал своих детей, чтобы переделать галактику, переделать саму Вселенную, если понадобится. Все, что угодно, чтобы избежать одиночества.

На стандартной орбите над этим миром, на расстоянии сотни тысяч световых лет от дома, курсировал «Аватар Томеда». Если бы не построенный Боргом транспространственный двигатель, подсоединенный к его сверхсветовому двигателю, ему бы потребовалось почти три с половиной века, чтобы вернуться на Ромул, а не просто десять часов. Но это огромное расстояние сделало эту борговскую систему совершенной организационной площадкой для вторжения, до начала которого оставались часы.

Перед Сэлэтрель раскинулась защищенная от нападения безбрежная ромуланская армада – не имперская, а ее.

В ней было восемнадцать «Боевых Птиц» класса Д'деридекс, чье местонахождение было постоянным затруднением для Империи, которая публично объявила, что они пропали в исследовательских рейсах, а частным образом утверждала, что никогда прежде они не сталкивались с таким количеством случаев мятежа.

Вдобавок по бокам зависло сорок однокорпусных «Боевых Птиц» более старых моделей. Пять моделей «Хищных Птиц». Всего сто семь судов, все снабжены транспространственными возможностями Борга и самонастраивающимися дизрапторами Борга, все панели управления и функции соединены в коллектив Борга.

И этот набор, в соединении с ромуланским победным построением «раскинутые крылья» был ключом к абсолютной победе одиннадцати борговских кубов. Вскоре их будет больше.

Потому что даже когда Сэлэтрель наблюдала за сбором флота на обзорном экране мостика, на координатах встречи собрались быстрые корабли-разведчики Борга, показав причины, по которым куб был наиболее типичной формой выбора для Борга.

Сэлэтрель сменила фокус экрана, чтобы посмотреть, как встретились четыре корабля-разведчика, состыковываясь внутренними поверхностями до тех пор, пока не сформировали куб большего размера, комбинируя объединенные механизмы управления каждого корабля-разведчика так, чтобы задача управления всем большим кубом была бы распределена между четырьмя обобщенными точками.

Потом те четыре корабля двинулись, как один, чтобы присоединиться к очередной комбинации из четырех, и еще к двум.

Новый куб включал в себя шестнадцать судов.

И они объединялись снова.

И снова.

Пока не появился единый, гигантский куб, чтобы служить коллективу.

Когда Сэлэтрель впервые увидела впечатляющий, но такой простой, сбор судов Борга, она внезапно поняла, почему их так трудно уничтожить. Это было похоже на царапанье голографической пластины. Поскольку в каждом элементе голограммы был закодирован весь образ, повреждение отдельной точки не могло принести никакого вреда. На кубе, который испытал небольшое повреждение, любая другая часть, неповрежденная, содержала достаточно информации, чтобы продолжить любое действие.

Такова была сила коллектива.

Групповое сознание.

Групповое действие.

Предназначенное для победы над всем.

Кроме ромуланцев.

– Победа, – торжественно заявила Сэлэтрель, наблюдая, как могущественный куб соединяется в строй «раскинутые крылья».

– Возможно, – сказал рядом Вокс.

– Как вы можете сомневаться в торжестве коллектива? – спросила Сэлэтрель.

– Мы не сомневаемся, – сказал Вокс. – Мы сомневаемся в победе ромуланской армады. Пикард и Спок сбежали с транспространственной станции. Вы не смогли определить новый тип судов Звездного Флота. Вы не смогли уничтожить Пикарда. Вы слабы.

– У меня есть шанс, – сказала Сэлэтрель.

– Шанс подразумевает риск. Риска нет. Только успех.

Сэлэтрель похолодела. Не говорила ли она то же самое Трасиусу? В тот день, когда воскрес Кирк? «Это будет успех».

Она почувствовала, что Вокс повернулся к ней, и заставила себя взглянуть на него.

Удивительно, но его глаз-сканер был тускл. Он смотрел на нее только настоящим глазом. Тем, что она еще как-то связывала с его ромуланским сердцем.

– Беги, – прошептал он.

– Простите?

– Их ничто не остановит.

– Вокс?

Борго-ромуланец протянул к ней живую руку, взял ее ладонь, сжал. Нежно. Как раньше.

– Уйди, пока можешь, – сказал он.

Сэлэтрель уставилась на своего прежнего возлюбленного. Она совершенно не понимала, как он может противостоять влиянию коллектива на то время, что потребовалось ему, чтобы сказать эти слова голосом того воина, которого она любила.

– Скажи мне, что я должна делать, – быстро сказала она.

Но глаз-сканер снова зажегся и окрасил ее любопытным красным лучом.

– Не сражайтесь с нами, – сказал Вокс, и его слова снова были подчеркнуты гармонией с колективом. – Сопротивление бесполезно.

Сэлэтрель отвернулась от него, ее вновь охватили старые сомнения в своем будущем, в будущем ее народа. Но ее курс был установлен давно, когда Джеймс Т. Кирк вошел в хвост кометы Икар IV и убил ее деда. За все, что случилось с тех пор, был в ответе Икарийский Убийца. Даже за борго-ромулансое нашествие на его отвратительную Федерацию.

Прозвучал предупреждающий сигнал. Тран обернулся от панели.

– Командор, открывается транспространственный тоннель.