– Где центурион Хват?! Почему не выставили часовых?

– Центурион на втором этаже, а часовые есть, может просто отошли на минутку…- убито пробормотал солдат, вполне представляя, что может ожидать его и центурию. Не слушая оправданий, Антоний оттолкнул легионера и вошел в холл. В здании царил беспорядок. Мраморные подставки перевернуты, от самих ваз остались только черепки, хрустящие под ногами. В длинном пустынном коридоре первого этажа почти никого не было. Лишь у лестницы на второй этаж переругивалось двое легионеров, деля кучку поблескивающих в свете магических светильников женских украшений. При виде трибуна оба вскочили с пола и замерли по стойке 'смирно'. Тот даже не удостоил их взглядом. Как тих и пустынен был первый этаж, так атмосфера второго, боле богато отделанного этажа, была под завязку наполнена энергией. Люди перетряхивали, вещи проживающих тут учениц, радостно крича при виде каждой новой драгоценной безделушке. Сами же пленницы, уже не один раз 'опробованные', никого уже не интересовали.

Центурион Хват лениво выковыривал острием кинжала драгоценные камни, являющиеся частью обширного мозаичного панно, изображавшего какую-то битву. Разменяв пятый десяток, он собирался уйти на покой, приобрести трактирчик и женится. Благо денег поднакопил. И на тебе! Провалились в какую-то дыру. Где вокруг вместо людей невиданная им ранее нечисть. Одно хорошо -богатая и сопротивления особого не оказывает. Что еще солдату нужно. Вот только что бы распорядиться своим, добытым в боях с местными, добром, надо дойти до какого-то там варварского королевства. Мол, только там людей считают за людей. Так сказал трибун. Еще тот выскочка… Хвату не нравился новый командир легиона. Чем? Да хотя бы тем, что им стал не сам Хват, как самый старший из центурионов, а какой-то хлыщ из сословия всадников. Конечно Хват не центурион первой когорты, так и той-то уже на свете нет! По крайней мере, на этом. Так нет, вылез сучий сын из боя целым. Не зарезали его германцы. Но так может тут с этим Антонием Галлом произойдет что-нибудь? Скажем, стрела шальная, или… Замечтавшись, центурион не заметил подошедших людей и отреагировал только тогда, когда предмет его размышлений подошел вплотную.

– А если бы это были эльфы,- спросил Антоний почти миролюбиво, -Ты уже валялся с разбитой головой, а твоих людей выцеливали по всему коридору. Выпрыгивали бы из окон как шлюхи из горящего борделя. Почему не выставил часовых, ты, старый осел! – закричал он на центуриона.

– Часовые внизу, у лестницы!- оскалился в ответ Хват.

– Видел я твоих часовых, сидели цацки блестящие перебирали. Совсем ты распустил своих людей. Или ты думаешь, если легат остался там, в нашем мире, то и службу можно нести кое- как? Ты заблуждаешься! Кажется мне, что ты не подходишь, для такой ответственной должности, как командование центурией. В мирное время может, и сгодился бы, новичков перед казармой гонять. Или ты постарел? В любом случае я тебя смещаю. Хват, ты больше не центурион, командование передашь…

– Не ты ставил, не тебе снимать, сосунок- зарычал старый центурион, прерывая Антония.

– Это что, бунт? – удивился трибун. По его знаку сопровождающие его легионеры придвинулись поближе и уперли острия копий в грудь центуриона. Тот затравлено оглянулся. По близости не оказалось солдат из его сотни, все были заняты грабежом, который он сам разрешил. Положение безвыходное. Бежать некуда. А за неповиновение в бою командиру наказание одно – смерть. Центурион лихорадочно думал, как вырваться из той ловушки, в которую он загнал себя сам. А что, если сейчас бросится в окно, оно большое, всадник проедет не пригибаясь? Стекло разбито. А под ним – мягкие заросли цветника… Он незаметно напряг ноги.

Мягкий удар сотряс здание. Еще один. Осколки стекла вырвались из переплета рамы и алмазными брызгами разлетелись по полу. Все мелкие предметы в комнате задрожали. Как будто приближалось стадо боевых слонов. Римляне недоуменно переглянулись. Подступившие к центуриону легионеры отодвинулись. Снизу заслышался шум. Антоний, а за ним и все солдаты мгновенно обнажили оружие и развернулись навстречу неведомой опасности. Тревога оказалась ложной. По лестнице, тяжело дыша, вбежал Марк. За ним еще два человека.

– А, вот ты где! Еле нашел. Хорошо хоть те олухи у входа подсказали. Я не понял, что это у вас даже часовых нет? Ты же сюда целую центурию посылал! Неужели полегли все? – недоверчиво спросил Марк.

– Да вот, посмотри на этого героя,- желчно сказал Антоний, взмахом руки указывая назад, на арестованного Хвата. – Мало того, что забыл о своих обязанностях центуриона, распустил своих людей, вон, где- то – по дворцу грабят, и баб местных насилуют. Так еще и бунт попытался поднять! Хорошо никого из его солдат рядом не было, а то б и их подвел! Да ладно, потом с ним разберемся. Ты лучше скажи, что у тебя произошло? Почему ты бледен, словно уксуса напился? Ты проверил башню? Что там? И, кстати, что это за звуки во дворе? – засыпал трибун вопросами своего друга.

– А – а,- дернул плечами Марк,- промахнулся я. В той башне верховные колдуны творили какую-то волшбу, а мы им под руку попались. Вызвали они детей Геи- каменных людей, а те нас и смели. Поверишь, ничто их не берет! Еле ушли, а они за нами. Медленно ходят, заразы. Я тебя хотел предупредить. А то в темноте не поймете, выйдете на них строем и потопчут вас. Уходить надо к легиону. Тут мы уже ничего не сделаем.

– Я тебе верю.- Антоний склонил голову набок, прислушался к грохоту шагов чудовищ, пока еще не видных в темноте. – Надо собрать солдат центурии этого старого козла, поджечь все, что здесь горит и отходить.

– Эй, а ну выходи наружу, собаки шелудивые, строиться – Во всю глотку заорал центурион Вегет, перекрывая даже шум, производимый каменными големами. Под мраморным потолком загуляло гулкое эхо. Из многочисленных помещений обширного здания Школы потянулась сотня опального Хвата. Но не успел он обрадоваться этому, как его кадыка коснулось холодное лезвие кинжала.

– Вякнешь что-нибудь не то,- прошептал Антоний, получишь еще одну дырку. Понял?! Вот так-то.

Пробегавшие мимо трибуна легионеры стыдливо опускали головы. Многие еще загодя отбрасывали узлы, набитые всякой рухлядью и торопливо спускались по лестнице. Вдруг страшный удар сотряс здание. Люди испуганно замерли. Еще один. Со стен и потолка посыпалась каменная крошка. Удары потрясали Школу с методичностью тарана, разрушающего ворота. И это казалось странным, ибо где найти такой таран, что бы смог поколебать совсем не маленькое здание, выстроенное из природного камня. По стенам зазмеились трещины, становившиеся все шире и шире с каждым ударом. Вот один, за ним второй солдат поднявшись с пола, куда их бросили удары неведомого исполинского молота и, оглядев заполненный белой пылью от треснувших мраморных панелей зал, бросался в окно. И вот уже обезумевшая от ужаса толпа ринулась к окнам, давя упавших. Как горох посыпались легионеры из рушащегося на глазах здания. Антония вынесло через широкое окно у лестницы кинувшейся на волю, из помещения, массой солдат. Вслед за ним выпрыгнул и Марк Вегет, с шумом опустившись в пышный розовый куст. Еще больший шум он произвел, выбираясь из него, ругая всех богов – римских и германских, освобождаясь от цепких кривых колючек. Он повернул голову и проклятья замерли у него на губах.

– Вон они! – крикнул германец, указывая на большое мерцающее в свете луны облако пыли. Антоний пригляделся. Поначалу показалось, что это обломки здания, благо их там было предостаточно. Но обломки зашевелились и сложились в огромную фигуру, имевшую некоторое сходство с человеком, но состоящее из каменных глыб размером с конскую голову. И таких монстров было пять. Они крушили здание Школы. Под их гигантскими лапами прочный гранит, составляющий основу постройки, ломался, словно застывший воск. ' Тут явно не обошлось без магии.' – успел подумать Антоний прежде чем крыша Школы, как и весь второй этаж правого крыла рухнули. Он едва успел увернуться от острых обломков черепицы. Как ни горько было это осознавать, но римскому легиону, вернее его остаткам, нечего противопоставить этим порождениям бездны.