– Вы, кажется, хотели перевязать мне плечо.

– Да, конечно. – Она подхватила корзинку и подошла к нему. Хромота была почти незаметна, а глаза горели от рвения.

Росс призвал все свое мужество, чтобы не только вытерпеть перевязку, но и противостоять растущему влечению к Меган. Это всего лишь похоть, напомнил он себе. И раньше ты с этим справлялся. Но ведь Меган не похожа ни на одну из женщин, которых он встречал раньше. Она была опасна.

– Не глядите так уныло, – весело пожурила его она. – От моих рук пока еще никто не умер.

– Я ничего не боюсь, – сердито ответил он. Она засмеялась. Еще смеется!

– Обещаю не дразнить вас, а вы пообещайте не рычать на меня.

К своему удивлению, Росс согласно кивнул головой. Этот ее смех и проклятые улыбки, которыми она отвечала на его постоянную враждебность, озадачивали его. После года, проведенного в уединении и печали, ее жизнерадостность опьяняла, подобно глотку вина.

И так же, как вино, была опасна.

Не поднимая головы от его раны, она сказала:

– У нас с вами много общего. Вы согласны? Мы оба ценим честь семьи. И мы оба страдаем от потери дорогого нам человека и…

– Мы совсем не похожи, – прервал ее Росс, стараясь погасить теплое чувство, растущее у него в груди. Будь проклята его слабость. Она пугала его. Страшнее всего было то, что он понимал: страстное желание близости с Меган Сатерленд перестало быть исключительно тягой плоти.

Ее улыбка исчезла.

– Я не такая смелая, как вы…

– Вздор! – воскликнул он, невзирая на зарок оставаться бесстрастным. – После вчерашней ночи я сказал бы, что вы даже чересчур смелы.

Это неправда, возразила про себя Меган. Если бы она так не боялась лошадей, то поехала бы вместе со Сьюзан, чтобы убедиться в ее безопасности, или по крайней мере могла бы украдкой навестить свою бедняжку сестру.

– Это вы храбрый. Доблестный и сильный, как герой легенды.

Он нахмурился, смутившись от ее хвалебных слов. Она засмеялась, и он в ответ как бы нехотя улыбнулся. Уголки его губ чуть-чуть приподнялись, убрав с лица напряженность.

– Вы снова дразните меня.

Таким он, наверное, выглядел в юности – счастливым и беззаботным. Она была готова на все, лишь бы он снова стал таким.

– Я нечаянно.

– Ваши недостатки – это дурной характер и упрямство. А то, что вы меня дразните, даже приятно. Иногда, – торопливо поправился он.

– Я упрямая, да? – Меган вопросительно подняла бровь и достала глиняный горшочек с мазью. – А я считаю себя решительной. – Ведь она твердо решила выйти за него замуж и завоевать его любовь, про себя пояснила она. А вслух произнесла: – Я решила доказать вам, что мы – честные люди. Хотите пойти в деревню и посмотреть, что хранится в хижине?

– Это – самое неразумное и опасное, что можно придумать.

– Меня никогда не отказываются впустить в любой дом…

– А если те, кто напал на нас прошлой ночью, все еще там? Или охраняют этот дом? Что тогда?

Меган вздохнула.

– Конечно, это были матросы с «Ястреба». Мы должны обыскать хижину и придумать, как их поймать. – Она вскочила на ноги и направилась к двери.

– Постойте. – Он встал, но, вспомнив про свою наготу, плюхнулся обратно в воду. – Что с моим плечом? – Он был готов спрашивать что угодно, лишь бы она не уходила.

С виноватым видом она поспешила вернуться к ране. Он покачал головой: она такая же порывистая, как его собственный отец. И Лайон был таким же.

Ох, Лайон. Росс скорбел о брате, но вдруг почувствовал надежду, что это не отец Меган приказал его убить. Ради нее он надеялся, что это дело рук матросов с «Ястреба». Еще одно подтверждение, что она уже околдовала его.

Глава седьмая

Спустя час Меган повела Росса прогуляться по деревне, якобы без всякой цели.

– Держитесь непринужденно, а то у вас такой вид, как будто вы ждете, что на вас сейчас кто-нибудь набросится с кинжалом, – зашипела Меган на Росса.

– Так и было прошлой ночью, – напомнил он.

– Но из-за этого мы выглядим подозрительно.

– Я никому не доверяю.

– Ну попытайтесь же! А то вы словно вора ищете.

Голос у Меган звучал твердо, но пульс бешено колотился, так же как и у него. Ее маленькая ручка лежала поверх тыльной стороны его запястья, как было положено по дворцовому этикету. Но в отличие от придворных дам Меган не носила перчаток, и ее нежные пальчики загорели и слегка огрубели, а зеленое шерстяное платье выглядело намного проще, чем у дам в Эдинбурге. Он почти верил ей, глядя на нее, такую невинную, с широко открытыми, пытливыми глазами, нежным, как сливки, лицом и волосами, блестящими, словно только что отчеканенная монета.

Он верил и не верил – ведь Меган умела притворяться не хуже любой придворной дамы. На устах у нее играла легкая улыбка, а тело было напряжено, и это напряжение передавалось ему. Да, она еще искуснее Рианнон. Оторвав свой обеспокоенный взгляд от ее неотразимых глаз, Росс стал всматриваться в закоулки, укрытые густым туманом. Не скрываются ли в них люди, скрестившие с ними мечи прошлой ночью?

– Надо было захватить с собой побольше людей, – сказал он.

– Десять человек – более чем достаточно. Я обычно хожу одна или с Крисси. Вы ведь не захотите, чтобы Сатерленды сочли моего жениха трусом. – Она искоса бросила на него дразнящий взгляд и, наклонившись поближе, прошептала: – Если вы будете так свирепо смотреть, то никто не поверит, что вы влюблены в меня, милорд.

У Росса предательски затрепетало сердце.

– А я должен выглядеть влюбленным?

Он не хочет этого, и этого не должно быть. Но…

– Да. Иначе зачем бы Росс Кармайкл и Меган Сатерленд прогуливались под ручку, глядя в глаза друг другу, как Тристан и Изольда?[6]

Действительно, зачем? Ответ был не менее сложен, чем чувство, которое он испытывал к Меган. Страсть – несомненно. Уважение – скрепя сердце с этим можно согласиться. Но любовь? Вся любовь, на какую он был способен, растрачена на Рианнон, а ее измена убила всю нежность, какой он обладал. Сейчас его выворачивала наизнанку, доводила до белого каления похоть, но с этим он справится. Куда опаснее то, что Меган неуловимым образом затуманила ему мозги.

– Это все романтические бредни.

– Нельзя так называть народные сказания и легенды. Они – важная часть нашего общего прошлого. Мы, горцы, свирепый народ и часто ссоримся из алчности, злобы или ревности. А прошлое соединяет нас.

Склонив голову набок и задумчиво прищурившись, Росс заметил:

– Мне это никогда не приходило в голову. Вы бард, и ваши истории связывают воедино ваш клан.

– Это было делом моей жизни.

До сих пор, подумала она.

– А что будет, если вы уедете?

«Если», а не «когда». Это слово ранило Меган так же сильно, как и мысль о том, что она больше не сможет быть менестрелем.

– Тут есть один мальчик, – это был Лукас, но она не назвала его, – у которого удивительные способности барда. Он и займет мое место, когда я уеду из Кертхилла. Поэтому я уже записала много историй.

Раз Лукаса нет здесь, чтобы выучить их наизусть, не договорила она, а ему так многому еще надо научиться.

Росс промычал что-то в ответ. Невежа, подумала Меган.

– Неудивительно, что вам так… легко дается этот спектакль.

У ошеломленной Меган перехватило дыхание.

– Вы хотите сказать, что я не различаю, где правда, а где вымысел? – О нет! Она остро ощутила тяжесть лжи, когда дважды была вынуждена сказать ему неправду. Слишком поздно и опасно идти на попятную. Откинув сожаление, она сказала: – Прекрасно, вот вам и история. Мы влюбились с первого взгляда и жаждем пожениться. – Для меня это чистая правда, подумала Меган. – И я показываю вам деревню, а вы рады познакомиться с моими родичами.

Она просто молодец, иронизировал про себя Росс. В ее безупречных чертах нельзя было усмотреть ни малейшего следа фальши. Это доказывало, что она мастерски владела искусством вранья, которое он больше всего презирал.