Отец Амброуз согласно кивает.

ХАНС ДЖОЗЕФ. Вот и я говорю, в строгости их надобно держать, чтоб головы поднять не смели.

ПИТЕР ДЖЕК. Я так как раз не говорю. Простите, совсем я запутался, не объясню никак.:. Но, мне думается, улучшать жизнь надо понемногу, сперва – чтобы жилось людям получше, поспокойнее, чтоб страх из души ушел, чтоб…

БАЗИЛЬ. Высшее счастье для всех и каждого – такова наша цель.

Входят ОРИАНА и ГРЮНДИХ в зимней одежде, припорошенной снегом.

ОРИАНА. Какова ваша цель, дорогой?

БАЗИЛЬ. Счастье для всех и каждого.

ОРИАНА. Господин Грюндих показывал мне окрестности. И тут, как на грех, снова повалил снег. До чего я устала от этого снега!

Садится и без всякого смущения, словно даже не замечая, позволяет Хансу Джозефу снять с себя сапоги.

Опять сегодня на стол не подали перец!

ХАНС ДЖОЗЕФ. Ох, простите, ваша милость, недосмотрел…

ОРИАНА. Надеюсь, к обеду перец обнаружится.

БАЗИЛЬ. Ориана, мы как раз обсуждаем мой план!

ОРИАНА. Твой план? Ах да, план! Ну а вы что о нем думаете, господин Грюндих?

ГРЮНДИХ. Ну, разумеется, если осуществить начинания, имение станет гораздо богаче, его стоимость будет…

БАЗИЛЬ. Это все неважно!

ГРЮНДИХ. Но, откровенно говоря, сэр, реформу следует продумать более тщательно.

ОРИАНА. Совершенно с вами согласна.

ГРЮНДИХ. Я не сторонник этой вашей… ассамблеи слуг. Если постоянно все объяснять, они разучатся повиноваться.

БАЗИЛЬ. Но мне не нужно слепое повиновение!

ГРЮНДИХ. Нельзя все выкладывать слугам как на духу. Власть стоит на том, чтоб ее постичь не могли.

БАЗИЛЬ. Власть мне не нужна! Я не хозяин, а опекун. Править этими людьми я попросту недостоин – я недостаточно добр, недостаточно…

ПИТЕР ДЖЕК. Достоинства тут ни при чем.

ГРЮНДИХ. Главное не доброта, а сила. Любая власть держится на силе. Люди – существа безнадежно слабые и порочные. Не так ли, святой отец?

АМБРОУЗ. Вы правы.

ГРЮНДИХ. Почти все в этом мире, сэр, – исключая вас – склонны к пороку и способны на пусть небольшое, но преступление. Этой бесспорной истиной и надо руководствоваться. Тогда имение будет процветать.

ОРИАНА. По-моему, в доме крысы. Ханс Джозеф, есть тут крысы или нет?

ХАНС ДЖОЗЕФ. Забредают, случается…

ОРИАНА. Надо потравить.

БАЗИЛЬ. Ориана!

ОРИАНА. Ах, Базиль, ты готов жалеть всех подряд, даже крыс! Да, кстати, мне срочно нужна камеристка. Может, взять эту… Марину? Воспитана она, конечно, не ахти как, но я ее обучу.

БАЗИЛЬ. Дорогая, Марина же невеста Питера Джека!

ГРЮНДИХ. Возможно, вы и знаете, сэр, – прости, Питер Джек, – но я считаю своим долгом предупредить вас…

ПИТЕР ДЖЕК. Да чего уж, говорите.

ГРЮНДИХ. Эта Марина многие годы была любовницей вашего отца, еще при жизни мужа.

БАЗИЛЬ (ошеломленно). Неужели?

ГРЮНДИХ. Я человек достаточно современный, не ханжа, но при таких обстоятельствах ее милость может не…

ОРИАНА. Ее постельные похождения меня ничуть не волнуют, главное – чтоб не воровала.

БАЗИЛЬ. Разумеется, нас это нисколько не смущает. Напротив, я считаю, что бедная девушка пала жертвой произвола и нам следует как-то возместить ей моральный ущерб. Вы согласны со мной, святой отец?

АМБРОУЗ. Всего не возместишь…

ОРИАНА. Позовите кто-нибудь Марину и мальчика… мальчика МИКИ. И Фредерика…

АМБРОУЗ. Ваша милость, я бы хотел…

БАЗИЛЬ. Завтра, завтра. Спасибо вам, дорогие.

Отец АМБРОУЗ, ПИТЕР ДЖЕК и ХАНС ДЖОЗЕФ выходят.

Ориана, до чего же все удивительно!

Пытается поцеловать жену. но она отталкивает его.

ОРИАНА. Базиль, милый, прости, я устала. На улице так холодно. Ты поговорил с пастором?

БАЗИЛЬ. Нет еще.

ОРИАНА. Поговори, выясни, а то как взгляну на него – прямо не по себе делается. И вообще, по-моему, ты тут всех с толку сбиваешь. Им хозяин нужен, чтоб приказывал, а они исполняли.

БАЗИЛЬ. Дорогая, будь, пожалуйста, повежливей с Питером и Хансом Джозефом.

ОРИАНА. Вздор! Им нравится, когда приказывают. Разве ты не видишь – у них тоска по прошлому, по отцу твоему… Вот странно! Знаешь, а ведь я, пожалуй, лучше вписалась в здешний интерьер.

БАЗИЛЬ. Ориана, пойми, эти люди существуют сами по себе, а вовсе не для того, чтоб нам угождать.

ОРИАНА. По-моему, они так не считают, и, если б ты с ними согласился, было бы лучше для всех.

БАЗИЛЬ. Ты что же думаешь, они трудятся, чтоб мы купались в роскоши и бездельничали?

ОРИАНА. Вот именно. Мы – их главное достижение в жизни. Наша роскошь и наше безделье – результат их труда. Без нас их жизнь попросту обессмыслится.

БАЗИЛЬ. Нет!

ОРИАНА. Вот приедет мой братец, генерал, – увидишь, он со мной согласится. Пойми, нельзя вечно им все объяснять, оправдывать каждый свой шаг, раскладывать все по полочкам. Они понимают и любят только приказы. А для тебя это просто новая забава. Что ж, играй, но будь осторожен. Управлять такой махиной – что львов приручать. Сдрейфишь хоть на миг – они сразу почуют.

БАЗИЛЬ. Слуги преданы нам до мозга костей!

ОРИАНА. Вот так-так! То все про равенство твердил, а тут сразу про преданность вспомнил.

БАЗИЛЬ. Разве это несовместимо?

ОРИАНА. Ты хочешь усидеть на двух стульях, дорогой. Хочешь советоваться со слугами, но при этом не забывать, что это твои дети! Власть тебе отнюдь не противна, просто ты хороший, добрый человек и хочешь быть хорошим, добрым повелителем. На самом деле ты их боишься. Боишься не так ступить, не так сказать – думаешь, они тебя запрезирают.

БАЗИЛЬ. Я и вправду не считаю себя Богом. С какой стати эти люди должны мне подчиняться?

ОРИАНА. Вот отец твой об этом и не задумывался.

БАЗИЛЬ. Тем хуже для него.

ОРИАНА. Ты боялся и ненавидел отца, верно?

БАЗИЛЬ. Ну, в общем…

ОРИАНА. Ну же, Базиль, скажи честно!

БАЗИЛЬ. Да, боялся. Боялся и ненавидел.

ОРИАНА. И теперь из кожи вон лезешь, чтоб не походить на него – ни в чем. Твой идеализм – просто результат ссоры с папочкой!

БАЗИЛЬ. Зато ты материалистка, Ориана, до мозга костей! Наверно, все женщины таковы…

ОРИАНА. Нет, Базиль, я реалистка. И от нас, реалистов, вреда куда меньше, чем от таких, как ты…

Входят МАРИНА и. МИКИ. Опускаются в глубине сцены на колени.

БАЗИЛЬ. Встаньте!

Поднимаются, подходят ближе.

Марина, милая, ты сегодня свежа как цветок.

Треплет ее по щеке.

Не невеста, а чудо, правда, Ориана?

ОРИАНА (смотрит на Мики). Прелестный мальчик. Пожалуй, я его подстригу – вот так и так!

БАЗИЛЬ. Конечно, подстриги. Только не сейчас.

ОРИАНА. Почему?

БАЗИЛЬ. У него полно вшей.

ОРИАНА. О-о… Да, вижу… Уведите его… Ох, мне сейчас станет дурно…

БАЗИЛЬ. Иди-ка, МИКИ. Сперва отмоем тебя хорошенько. Sois gentille avec la petite,* Ориана.

ОРИАНА раздраженно кивает. БАЗИЛЬ уводит МИКИ. Женщины смотрят друг на друга.

ОРИАНА. Ну же, Марина, улыбнись, я тебя не съем. Надеюсь, у тебя-то чистые волосы. Дай посмотрю.

МАРИНА распускает свои длинные волосы. Они струятся по плечам, до пояса, а может, и ниже.

Ну, распускать совсем не обязательно. Ты стала совсем как девочка… Сколько тебе лет?

МАРИНА. Тридцать шесть, с вашего позволения.

ОРИАНА. Собери волосы поаккуратней… Вот так… Неужели всего тридцать шесть? А не больше? Ведь этот грубоватый парень, Максим, – твой сын?

МАРИНА. Ему всего восемнадцать, ваша милость. Он трудный ребенок. С детьми вообще несладко, вашей милости повезло, что детей нету.

ОРИАНА (боясь скрытой издевки). Э-мм. Да, верно. Хочешь быть моей горничной?

МАРИНА (искренне, порывисто). Да, очень!!!

ОРИАНА. Скажи, ты тактична?

МАРИНА. Да.

ОРИАНА. А что такое "тактична"?

МАРИНА. Надо притворяться, будто ничего не замечаешь.

ОРИАНА. Неплохой ответ. Насколько я понимаю, ты была близка с покойным господином. Я тебя не сужу, мне до этого нет дела. Но ты наверняка была в доме важной птицей. Теперь ситуация изменилась. Так вот, я надеюсь, что ты человек разумный и станешь вести себя сообразно.