— Рад видеть тебя, приятель, живым, и особенно с твоими прелестными волосами, — сказал сердечно Адольфо. Одной рукой он обнимал за талию Лаз, сильно прижимая ее к себе. Она не сопротивлялась.

Дону Армандо явно не понравилась шутка мексиканца, и он спросил:

— Ну что там?

— Они согласились подождать, — ответил Чако.

— Подождать чего? — спросил старик.

— Подождать, пока ведьма не будет предана справедливому наказанию. Они будут ждать до следующего молодого месяца.

— Осталось меньше двух недель, — сказала Лаз.

— Если только никто из членов их клана не погибнет от нее за это время. Иначе…

Он не закончил фразу. У Фрэнсис мороз прошел по коже. Она могла представить, какой ужас ожидает неповинных людей, как белых, так и краснокожих. И сейчас, подойдя ближе к Чако, она видела, что его что-то мучает.

Чако поймал ее взгляд и сказал:

— Нам надо возвращаться в Санта-Фе.

— Да, это было бы лучше, — согласилась Фрэнсис, хотя по ее лицу никак нельзя было сказать, что она воспрянула при мысли опять сесть на лошадь. Она даже не хотела думать, как долго ей пришлось находиться верхом на лошади.

— Сначала вы должны поесть, — запротестовал Дон Армандо.

— Может быть, нам и удастся напасть на след, — говорил Чако, поглядывая на Фрэнсис. — Мы поедим, когда будем отдыхать.

Владелец ранчо повелительным тоном говорил своей жене не взирая на слова Чако:

— Донья Инес, приготовьте обед для гостей.

Фрэнсис заметила, что жена хозяина не была в восторге от этих слов мужа. Но она быстро изменила выражение лица, мило улыбнулась, как покорная хорошая жена-испанка, готовая во всем угождать своему мужу.

— Лаз и я пообедаем у родственников, — сказал Адольфо. — Мы собираемся к ним, чтобы сообщить о том, что произошло.

Выскользнув из обьятий Адольфо, Лаз подошла ближе к Фрэнсис и сказала:

— Не могли бы вы кое-что передать Бэлл? — Она говорила это тихим голосом. — Скажите ей, что мы останемся на ночь у родственников Адольфо и вернемся в «Блю Скай» не раньше чем завтра утром.

Фрэнсис посмотрела на нее широко раскрытыми глазами и утвердительно кивнула. Как изменилась Лаз за несколько дней! То она и смотреть не желала на Адольфо, а то решила провести с ним ночь. Неужели любовь так непредсказуема? Помня, как Бэлл вела себя, узнав об Эвандере и пастухе, она не хотела даже думать сейчас, какова будет реакция Бэлл, когда та узнает о Лаз и Адольфо. Но лично Фрэнсис была очень рада за Лаз. Может быть, по крайней мере для одной из девушек Бэлл откроются двери другой, нормальной жизни, где не надо будет продавать себя.

Адольфо и Лаз уехали сразу же, трое всадников собирались в Санта-Фе.

— Перед тем как ты уедешь, — сказал Дон Арман-до Чако, — мне надо кое-что передать тебе.

Фрэнсис взглянула на Чако, который тут же решительно ответил:

— Я говорил вам, что ничего от вас не приму!

Когда они только прибыли сюда, Фрэнсис поняла, что эти двое знакомы, но какое-то напряжение чувствовалось в их отношениях.

Сейчас она убедилась, что не все так просто между ними.

— Твоя мать это сделала. — Выражение лица старика стало печальным, когда он достал из кармана полоску кожи, украшенную узором из бисера. — Я любил Онейду, но порядки, принятые в обществе, не позволяли нам стать мужем и женой. Я искренне сожалею, что ей пришлось страдать, Чако. И тебе тоже. Перед уходом она подарила мне эту вещь на память. Это единственное, что у меня сохранилось в память о ней.

Дон Армандо протянул полоску с бисерным узором Чако, и было видно, что отдает он эту реликвию с неохотой.

Наблюдая за обоими мужчинами, Фрэнсис испытала неприятное чувство, заставившее ее повернуться, и она увидела стоявшую в дверях Инес. Та сжимала кожаный мешочек. По ее темным глазам, устремленным на Чако, было видно, что у нее к Чако смешанное чувство, но одно чувство Фрэнсис уловила четко — это была ненависть.

Не из-за того ли она ненавидела Чако, что когда-то ее муж любил мать Чако? Оба мужчины пристально посмотрели друг на друга, чувствуя неловкость. Прокашлявшись, Дон Армандо первым отвел глаза и произнес:

— Ну, где же эта женщина с едой?

— Я здесь, супруг.

Она сделала шаг вперед, при этом вид у нее был далеко не любящей и счастливой жены, хотя она и улыбнулась обоим мужчинам. Фрэнсис она не понравилась, и у нее не было доверия к этой лицемерной женщине.

Они собрались уходить. Оба мужчины не проявили никаких эмоций, они застыли в молчании и выглядели более чем странно. Фрэнсис опять почувствовала, что между ними было некое напряжение. Когда они направились в Санта-Фе, она не набросилась с расспросами на Чако сразу же, а дождалась, пока они отъехали подальше и перешли на устойчивый спокойный шаг. Тогда она спросила:

— Дон Армандо… ваша мать любила его?

— Он любил ее.

— Он тоже так говорит. Видно, что он говорит искренне. — Фрэнсис сказала так, думая, что Чако это будет приятно. — И он все эти годы хранил ее подарок.

— Возможно, он вспомнил о нем лишь недавно.

— Тогда что же напомнило ему об этом? — спросила она, зная ответ. — Вы?

— Да. Я для старика что-то такое, что он не может забыть.

Фрэнсис не очень-то хотела вмешиваться в его личную жизнь, но все же она не смогла удержаться и сказала:

— Не просто что-то такое, а его сын.

Чако посмотрел на нее многозначительно. Его лошадь, ударив копытами, пошла быстрее, а кобыла Фрэнсис стала догонять лошадь Чако. На какое-то время Фрэнсис смолкла.

Затем Чако нарушил молчание:

— Извините, что мои проблемы коснулись вас.

— Хотите, поговорим об этом?

— Нет, не сейчас, — отрицательно покачал головой Чако.

Он оставил это на будущее. И Фрэнсис понимала, что она будет ждать этого разговора с нетерпением. Почему она вообще беспокоится, расскажет ей или нет Чако Джоунс о своем отце? Да потому, что Чако был ей не безразличен. Потому, что она просто влюбилась в него. Это не была та любовь, что она испытала к Нэйту, наполнившему ее предвкушением новой жизни и так обманувшему ее ожидания.

Настоящая любовь приходит тогда, когда узнаешь внутренний мир человека, когда уважаешь мужчину.

Она глубоко вздохнула. Она более уважала человека, виновного в смерти ее мужа, чем самого убитого. Нэйт обманул ее, пускай и не злонамеренно, но все равно он не рассказал ей всей правды о себе. А Чако, хотя и редко говорил о себе, но она знает, все что он говорит — правда.

— Нам надо хорошо подумать обо всем, — предложила ему Фрэнсис. — Я уверена, что у вас есть веская причина не доверять Дону Армандо, может быть, даже ненавидеть его. Но он первым сделал шаг навстречу вам. У вас есть шанс наладить отношения с ним. — Она подумала о своем собственном бескомпромиссном отце и о своей смиренной матери, которая никогда не пойдет против его воли. — Некоторые из нас никогда так и не получат такой возможности.

Чако посмотрел на нее и заметил, что она ерзает в седле, пытаясь сесть удобнее.

— Вижу, что вам надо отдохнуть, у вас несчастный вид, — сказал он, сдерживая лошадь. — Давайте слезем и пройдемся немного, разомнем ноги.

Он слез с лошади и помог слезть ей. Она сделала несколько шагов, шатаясь, чувствуя, что ноги ее онемели.

Пока они шли, Чако вел обеих лошадей.

— Я должен извиниться перед вами. Мне не следовало так жестоко обращаться с вами, взяв такой быстрый темп.

— Возможно, и мне следовало вернуться в Санта-Фе, как вы и предлагали мне, — ответила она.

— Если бы вы уехали, то развитие событий было бы другим. Многим пришлось бы погибнуть.

Она с удивлением посмотрела на него:

— Ничего серьезного я не сделала.

— Если бы вы не убедили меня, то я не поехал бы на переговоры с предводителем.

— Все равно, вы что-то да предприняли бы, — искренне сказала она.

— С помощью оружия, возможно, — ответил он. — Помните, что вы мне сказали? Что слово — это ваше оружие.

Он ухмыльнулся, но Фрэнсис чувствовала, что с ним что-то не так, хотя он и пытался не показывать этого. Ей очень хотелось выяснить, в чем дело.