— Не знаю, не знаю… — отмахнулся Борис. — Например, не носить такого пижонского пиджака. Ты же ученый, а не…

— Да ты что! — Аркадий уставился на него с возмущением. — Это у вас таких костюмов не носят, а у нас…

— Не знаю, не знаю… — лениво повторил Борис. — Но пари держу, и у вас не все их носят.

— Не все, не все, успокойся, у нас униформы вообще нет! — сердито сказал Аркадий.

— Ну вот видишь, — невозмутимо продолжал Борис. — Это пижонство… все одно к одному. И нервный ты чересчур. Глаза бегают, руки трясутся. Подозрительно мне все это, ох, подозрительно…

У Аркадия в самом деле начали трястись руки — от злости. Я решил прекратить розыгрыш.

— Ты вот что, — обратился я к Борису-76, - ты обо мне доскажи!

— Что ж о тебе? — сказал он уже совсем другим тоном. — С тобой, наоборот, все ясно и надежно. Ты для меня с самого начала был вне подозрений. Нормальный, честный, добропорядочный товарищ, который путешествует во времени, строго соблюдая его законы. Да у тебя все это на лице написано… Открытое такое у тебя лицо, как книга, — все прочесть можно…

— Открытое оно у него, как же! — ядовито прошипел Аркадий. — Книга! Целая библиотека у него, а не лицо, романы из него штабелями можно брать, в очередь на них записываться!

— Злобствуешь, Аркашенька? — с кроткой укоризной сказал я. — Не понравилось тебе, значит, что посторонний человек правду обо мне сказал?

У Аркадия побелел кончик носа, и уши тоже побелели, — значит, он всерьез разозлился.

— Тоже мне правда! — буркнул он. — Хвалят сами себя, соловьями разливаются, а о деле толком высказаться не умеют. Смотреть противно.

— Не плачь, дитя, не плачь напрасно, — примирительно заговорил Борис-76. — Натуральный ты, натуральный, чего уж там! Вон ты и злишься всерьез по пустякам, совсем как мой Аркадий… И, между прочим, моего Аркадия тоже с неудержимой силой тянет к хронопутешествиям, да бодливой корове бог рог не дает. Он после этой конференции до хрипоты орал, что мы должны немедленно и целиком переключиться на опыты с человеком. Ну, на ближайшем семинаре Витька Самойленко доложил прикидочные расчеты — жуть, мрак и ничего не видно. Все, конечно, остыли. Аркадий, правда, сказал, что за такие расчеты убивать надо…

— И правильно сказал, — убежденно отозвался Аркадий. — Витька — дуб, разве он может…

— Витька, безусловно, не гигант, — согласился Борис. — Но я все это к тому, что за время дискуссии я как-то привык к идее встречи с самим собой. Даже обидно становилось иной раз: ну что ж это, думаю, ни один Стружков Б.Н. ко мне не заглянет хоть на часок. Посидели бы, поговорили, он бы рассказал, как там у них завтра-послезавтра…

— Почему именно завтра? — спросил я.

— Ну, а как же? Ведь самого себя встретить можно, я так понимаю, только если отправишься в прошлое, где ты уже есть. А если ты в будущее перескочишь, так ведь тебя там еще нет, верно? Откуда же тогда двойник?

— Постой-постой… — сказал я. — Вот я, например, прибыл сюда из прошлого, из 1974 года, а не из будущего…

— Как раз это меня и сбивает с толку! — признался Борис. — Я рассуждаю по-простецки. Вот, допустим, твоя мировая линия. — Все тем же многострадальным прутиком он провел длинную ровную черту на песке. — Тут ты, а тут я. Я — это твое продолжение, тот же самый ты, только в следующий момент времени. Если я двинусь назад, я тебя непременно встречу, поскольку ты, то есть я сам, уже был раньше. Но если ты сделаешь скачок вперед во времени, обгоняя его естественный ход, то всех следующих Борисов ты как бы вместе с собой заберешь. Они из тебя еще только должны возникать, а ты в хронокамере сидишь… Сидишь ты, значит, и мгновенно превращаешься в следующего Бориса, в послеследующего, и так далее, пока в меня не превратишься. Значит, это я должен теперь выйти из камеры. Тогда снаружи меня быть не может.

— Он прав, — серьезно сказал Аркадий. — Если ты делаешь скачок назад, то там твоя линия уже существует, а если вперед, то она еще только возникнуть должна. В этом случае ты свою предстоящую мировую линию забираешь с собой в камеру, там она и продолжается. И в мире, который ты оставил, тебя уже нет: твоя мировая линия там оборвалась в тот момент, когда ты вошел в хронокамеру. А когда ты выйдешь из хронокамеры — уже в будущем, — с этого момента снова возникнет твоя мировая линия.

— Ну, с этим я согласен, — сказал я. — Но Борька не принимает в расчет одной вещи — петли…

— Я как раз хотел ему об этом сказать, — подхватил Аркадий. — Ты представь, Борис, что сначала ты назад подался. Так? И встретил там себя. У твоего двойника есть продолжение — следующий Стружков, как ты выражаешься, послеследующий и прочие. И у тебя есть, ведь так?

Борис-76 задумался.

— Ты хочешь сказать, что с этого момента идут уже две мировых линии Стружковых?

— Вот именно, две. Идут они параллельно, мирно сосуществуют до поры до времени. — Аркадий быстро вычертил прутиком другую схему рядом с чертежом Бориса. — Вот смотри: Б-2… это ты, Борис-второй… возвращается в прошлое к Б-1, к этому вот типу, что глаза на меня таращит. — Он ткнул прутиком в мою сторону, хотя я вовсе не таращил глаза: я же сам недавно рисовал такие картинки. — И начинаются две линии: у Б-2 — своя, у Б-1 — своя. Как ты думаешь, если Б-1 достигнет того времени, когда он уже станет Б-2, должен он все повторять за ним или нет? Ну, лезть в хронокамеру, возвращаться в прошлое и так далее?

— Нет, пожалуй, — задумчиво сказал Борис-76. — Зачем же ему все повторять? Вот если б к нему не являлся Б-2, Тогда конечно… Но он явился, и с тех пор все события пошли по иной линии, и Б-1 теперь, в сущности, совсем другой человек, значит, и история у него будет иная. Ты же сам показал, что обе линии отклонились от прежней, на которой Б-1 обязательно должен был когда-нибудь превратиться в Б-2.

— Соображаешь, Стружков! — похвалил Аркадий. — А теперь смотри: беру я этого Б-2, который в прошлое заявился и немножечко побыл рядом с Б-1, беру я его и опять швыряю в будущее! Что теперь получится? — и он дорисовал схему.

Борис глянул на чертеж и покрутил головой.

— Понятно… — медленно сказал он. — Совсем вы меня заморочили, дубли несчастные! Я и сам бы все сообразил, если б вы тут не изощрялись… Конечно же, линия Б-1 как была, так и идет себе в будущее. То есть он все эти два года нормально работает, ест, спит, в кино ходит…

— Женится… — многозначительно вставил Аркадий.

А ведь в самом деле — женится… Аркадий и это успел выяснить или просто крючок закидывает? Мне стало как-то совсем уж неуютно. Все остальное — ладно, как-то утрясется… но вот Нина! Борис-76, по-видимому, даже не заметил ничего, слишком увлекся рассуждениями.

— …Женится, — машинально повторил он, — и так далее… Словом, идет нормальным шагом по своей дороге. А этот стрекозел Б-1, - он покосился на меня, — нахально прыгает над его головой, одним скачком перемахивает через два года и начинает морочить голову бедному, хорошему, добропорядочному Б-2! Понятно… При таком обороте дел можно встретиться с собой и в будущем, ты прав, Аркадий.

— Я-то прав… — задумчиво отозвался Аркадий. — Сам знаю, что я прав. Но это вообще. А вот в частности, в данном конкретном случае? Тут ведь есть такая закавыка! Если встретиться с собой в будущем можно только при условии, что сначала смотаешься хоть на полчасика в прошлое, то каким же образом этот тип, — он слегка повел головой в мою сторону, — ну, словом, как он мог оказаться здесь перед тобой?

— А ты? — возразил Борис. — Ты ведь тоже вроде бы дубль? Или ты из будущего?

— Нет, я — то как раз по закону все сделал! — гордо заявил Аркадий. — Все честь честью: сначала махнул в прошлое, а потом уже в будущее двинулся, как на чертежике изображено… Ты только не думай, — вдруг заторопился он, — это я не ради встречи с самим собой… у меня совсем другие планы были. С собой я, наоборот, вовсе не хотел встречаться… — Он вдруг осекся и замолчал.