— Конечно, — тут же согласился тот. — Пусть веселится молодое поколение. Ему принадлежит будущее. А вас представит мисс Джулия, вряд ли там будет много людей, которые помнят прежнее.

— Мастер Ричард тоже там будет, — добавил дядя Джон и, увидев, как я вздрогнула при его имени, улыбнулся мне. — У меня не было времени сообщить вам об этом, Джулия, но утром я получил от Ричарда письмо, и он написал, что собирается вернуться с дневным дилижансом. Так что он приедет как раз вовремя, чтобы поспеть к праздничному ужину!

Я постаралась выдавить улыбку, но сердце мое упало. Раз Ричард возвращается домой, я не смогу больше откладывать мое признание маме и дяде Джону. Сегодня последний день, когда я могу спокойно работать на земле и чувствовать себя уважаемым человеком. Сегодня последний раз я вернусь домой и увижу, как озаряется радостью мамино лицо при виде меня.

Мысль о встрече с Ричардом тоже не успокаивала меня. Я боялась, что настал мой последний день свободы, последний день, когда я могу работать с людьми, которых привыкла уважать и любить. Мой муж и хозяин все ближе подъезжает к дому, который он называет своим. Пекло этого дня действовало на меня угнетающе, и я почувствовала сильную дрожь.

— Пора за работу, — вскричал Ральф и громко свистнул. — Побудьте, пожалуйста, здесь, мисс Джулия, а я съезжу на мельницу проверить, все ли готово к вечеру.

Дядя Джон притронулся к шляпе и, пожелав счастливого урожая, уехал. Я осталась одна на этом последнем поле у самых холмов.

Мне следовало гордиться, я должна была быть счастлива, но я знала, что, как только Ричард возвратится домой, ловушка, в которую я сама себя поймала, захлопнется и для меня не будет пути к спасению.

Мы работали весь день, и к обеду осталась несжатой одна узкая полоска. Собранные снопы больше не кривились, даже Салли Майлз научилась вязать их ровными и аккуратными.

Я села обедать среди крестьян и, окруженная детьми, принялась распределять между ними сладости. Сама же я не могла есть, страх сжимал мне горло мертвой хваткой, я даже не знала толком, чего боюсь. Отодвинув в сторону мясной пирог и поделившись со всеми сладкими булочками, я только жадно выпила бутылку лимонада.

Все поели и прилегли отдохнуть, но мне не терпелось позвать людей поскорее закончить работу. Меня подгоняло странное беспокойство, которое не оставляло меня в этот день. К моему удивлению, трое или четверо мужчин без моего напоминания встали и пошли к несжатой полосе.

— Им не терпится снова продолжать работу, — обратилась я к Салли, сидевшей рядом со мной.

— Не, — лениво отозвалась она. — Просто они хотят поиграть в игру, старинную игру жнецов, закончивших работу. Наверху последнего снопа ставят соломенную куклу и кидают в нее серпами, стараясь сбить. Того, кто собьет ее, ожидает удача.

Я кивнула, мои глаза сами собой закрывались от слепящего солнца.

— Кукла должна быть похожа на королеву урожая. Может, это будете вы, мисс Джулия. Моя бабушка умеет делать таких кукол. И она уже научила этому многих других.

Я взглянула в сторону миссис Майлз. Мелькнувшая в ее руках серая лента подсказала мне, что героиней праздника буду я. Медленно поднялась я на ноги, и один из парней подсадил меня в седло. Внезапно я услышала приближающийся стук копыт и, оглянувшись, увидела скачущего к нам Ричарда, его склоненную от солнца голову и счастливую улыбку.

— Джулия! — воскликнул он в восторге и, пришпорив лошадь, в мгновение ока очутился рядом со мной и поцеловал меня в губы.

Я позволила ему коснуться моих губ, но ничто во мне не отозвалось на его ласку.

— Я очень встревожена, — отрывисто сказала я.

— Не сейчас, — и он погладил мое плечо. — Тетушка Селия и мой папа едут сюда следом за мной. Они хотели посмотреть на урожай. Да и мистер Мэгсон скоро вернется из деревни.

Я кивнула и попыталась радостно улыбнуться навстречу маме. Она выглядывала из коляски, чтобы поскорее увидеть меня, и в ее руках весело плясал зонтик.

— Все сделано? — ликующе крикнул дядя Джон, когда они приблизились настолько, чтобы его можно было услышать. — Все готово, сквайр Джулия?

— Да, все. Сейчас жнецы затеяли игру на поле, — отозвалась я, пытаясь выразить голосом такую же радость.

Никогда мне не удавалось ничего скрыть от моей мамы. Она тревожно глянула на меня, и от нее не укрылась ни моя бледность, ни темные круги под глазами.

— Ты себя нехорошо чувствуешь? — тихо спросила она, когда я подскакала к ним на Си Мист.

— Просто устала, — ответила я. — Эта жара ужасно утомляет меня. Даже глаза болят от зноя.

— Я буду рада, когда ты вернешься в гостиную, — нежно сказала мама. — Теперь, когда Ричард будет дома, он сможет помогать мистеру Мэгсону. Я не хочу видеть, как ты увядаешь от работы у меня на глазах. В прошлом году ты была украшением сезона, и я хочу видеть такой же триумф на следующую зиму.

Я улыбнулась, хотя хорошо представляла себе, что никакого триумфа следующей зимой не будет, а будет один только несмываемый позор. И вместо того, чтобы сопровождать меня в Лондон, мама будет ожидать рождения внука, зачатого вне брака и рожденного слишком рано.

— Что там делают эти люди? — с любопытством спросил дядя Джон.

Я оглянулась и увидела, что мужчины, столпившись у последнего снопа, кидают свои серпы, тщательно целясь в соломенную куклу, на которой развевалась моя серая лента. Вместо того, чтобы почувствовать себя польщенной, я вдруг вздрогнула от непонятного беспокойства, и страх ледяным пальцем коснулся моей шеи. Тревога, которая преследовала меня все эти месяцы, теперь, казалось, достигла апогея.

— Мама, по-моему, тебе здесь слишком жарко, — резко заговорила я. Мне хотелось увезти маму отсюда, забрать ее от этих жнецов, играющих в свои странные игры. Я ясно чувствовала, что моей безопасности приходит конец. — Пойдем прогуляемся в ту буковую рощу, — предложила я маме. — Там прохладно. Не надо оставаться здесь. Мы сюда еще придем.

— Хорошо, пойдем, — согласилась она и посмотрела на дядю Джона.

Но тот не заметил ее взгляда, внимательно наблюдая за метанием серпов.

— Очень умело, — обратился он к Ричарду.

В пароксизме внезапного нетерпения я хотела забрать их отсюда, увести всех с моего поля прежде, чем кончится игра, прежде чем кто-нибудь собьет куклу и принесет ее нам. Я хотела увезти мою невинную маму прочь отсюда. Меня тошнило от уверенности, что сейчас случится что-то страшное.

Я лихорадочно размышляла, как бы убедить дядю Джона поскорей уехать отсюда, но он внимательно следил за мелькающими серпами и не собирался никуда уезжать. Я бросила умоляющий взгляд на Ричарда, но он беззаботно сидел на верхней перекладине ворот и, хотя и чувствовал мой взгляд, не дал себе труда взглянуть на меня. Я услышала, как приближается Ральф, кляня лошадей за лень, но он был слишком далеко, чтобы помочь мне.

Я ощущала, как моя тревога перерастает в панику, будто я лежала в хрустальном гробу и сверху меня закрывала стеклянная крышка. Даже если бы я кричала о помощи, никто не услышал бы меня и никто не понял бы, что мне нужно. Хрупкая оболочка лжи, которая защищала меня от мамы и дяди Джона, готова была разлететься на куски, и никакие силы не могли этому препятствовать. Я знала, что правда обрушится на нас на этом самом поле. Я чувствовала, как вся моя жизнь будет сейчас подрублена под корень.

Раздался радостный крик Джимми Дарта, и его серп вместе с пронзенной им куклой упал к его ногам. Подобрав его и даже не взглянув на куклу, он радостно побежал ко мне, протягивая свою добычу. Никто в поле не видел, какая она, и я схватила ее с единственным желанием — спрятать. Джимми поднял высоко ко мне свой трофей, сияя от гордости. Мгновение я смотрела на нее, ничего не понимая, и тут же покраснела от стыда так отчаянно, что даже небо показалось мне алым.

Голова соломенного чучела была сделана из толстого стебля, и обвязанный вокруг нее мой серый бант должен был обозначать меня. Маленькие ручки и ножки куклы были сделаны из соломинок, а гротескный живот — из нескольких колосьев пшеницы. Он был поистине огромен, чтобы никто не усомнился в плодородии Вайдекра. Она была, несомненно, беременна. Как была беременна и я.