6

Сентябрь всегда считался в Новой Англии межсезоньем. Жаркие, влажные дни августа, которые так хорошо проводить на пляже, уже прошли. А разноцветный октябрь, когда листья начинают окрашиваться в желто-оранжевые и красные тона и люди специально выезжают на природу, чтобы полюбоваться этой красотой, еще не наступил.

Но сразу после Дня труда природа, казалось, наконец обратила внимание на календарь. Начались дожди. Конечно, было еще не так холодно, как зимой, но довольно прохладно и зябко после долгого и теплого лета.

За последнее время по побережью прокатилась волна штормов — вестников предстоящей зимы. По наносимому ущербу они ничуть не уступали ураганам. В такие ненастные дни люди предпочитали отсидеться дома и пребывали в подавленном и грустном настроении.

Понедельник на Ютамеке был одним из таких дней. В полдень Абби сидела у окна своей спальни, наблюдая за тем, как, поднимая на морских волнах белые гребешки, навевающий уныние ветер несется дальше над островом. Даже птицы и те попрятались. Не найдя прибежища на Ютамеке, они перелетели на континент и тысячами гнездились на плоских крышах торговых центров Вудс-Хола и Хайанниса…

Абби нужно было как следует подумать. Несколько проведенных вместе с Селби Фарнсвортом и его сыном дней пролетели незаметно. Словно упавший с дерева лист, Абби вихрем влетела в их жизнь и закружилась вместе с ними. Теперь пришло время остановиться и принять какое-то решение.

Что представляет собой этот Селби Фарнсворт? Ей удалось выяснить, что он конгрессмен от штата Огайо, юрист и вдобавок еще и писатель. Но все это напоминало разрозненные фрагменты мозаики и никак не желало складываться в единое целое. Сам Селби не оказывал ей в этом никакого содействия, и Абби приходилось буквально вытягивать из него хоть какие-то сведения. Чем-то старший Фарнсворт все же напоминал известного барона Мюнхгаузена: он никогда не договаривал все до конца. Как же он тогда сказал ей? «Правда — это драгоценная жемчужина, которую нужно носить осторожно». Да какое мне дело до всего этого! — подумала она. В моей жизни этот человек всего лишь случайный прохожий. Еще несколько дней, и мы простимся друг с другом. Я вернусь в «Санди миррор», а он будет продолжать писать романы, принимать законы и чем там еще конгрессмены занимаются на работе.

Тем не менее что-то во всей этой ситуации тревожило Абби. Когда она, закрыв глаза, размышляла о нем, то, как выяснилось, ее интересовала не его работа и не его положение в обществе, а сам Селби Фарнсворт как мужчина и как личность. Она старалась вспомнить, что он рассказывал о себе, но вместо этого в памяти упорно всплывало приятное ощущение его объятий; Абигейл изо всех сил пыталась думать о том, как небрежно он воспитывает своего ребенка, но вместо этого вспоминала сладкий как мед вкус его поцелуев.

В течение какого-то времени Абби боролась с наваждением. Но затем была вынуждена сдаться, бросить свои размышления о Селби и вернуться к реальности…

Снизу доносились звуки беготни. Это Гарри и его отец носились по всему дому, играя в какую-то замысловатую игру, понятную только мужчинам. Затем все стихло. Усилием воли Абби заставила себя снова взяться за работу. Еще совсем немного, и текст будет готов.

В голову опять полезли «осенние» мысли. Через несколько дней нужно будет возвращаться домой, в Вашингтон. К монотонной, такой обыденной жизни. Да, Абигейл знала этот город именно таким: сказочный для немногих, он был полон тоскливой обыденности для большинства проживающих в нем людей.

Стараясь хоть как-то взбодриться, она достала свежую блузку, свои лучшие джинсы и, тщательно одевшись и до блеска расчесав волосы, направилась к лестнице. Позади нее тут же раздалось шлепанье когтистых лап. Клео, очевидно, пряталась от беспорядочной кутерьмы внизу. Да, приятно иметь собаку, которую можно погладить не нагибаясь, достаточно большую, чтобы при случае она могла служить охраной, и, наконец, жизнерадостную и полную любви к ближнему. Словно прочитав мысли Абби, Клео на мгновение, остановилась и лизнула хозяйке руку.

Внизу было на удивление спокойно. Лишь изредка из столовой доносились детское бормотание и низкий мужской голос. Неслышно подойдя к двери в столовую, Абби заглянула вовнутрь. Оба Фарнсворта склонились над шахматной доской. Маленький Гарри, высунув от усердия язык, и его отец — с не меньшим напряжением, хотя и скрывая это, — внимательно следили за действиями друг друга. К Абигейл вновь пришло осознание того чувства привязанности, даже любви, которое испытывали друг к другу эти двое. Наблюдая сейчас за ними, Абби вновь подивилась: как жена Селби могла бросить все это?

Не желая прерывать игру, Абби бесцельно пошла по коридору. Вот и кабинет, куда они так долго не могли попасть накануне вечером. В комнате без окон было абсолютно темно. Имевшая привычку всегда носить с собой спички, Абигейл зажгла две из трех стоявших в кабинете ламп, от чего все вокруг сразу преобразилось. Действительно уютное местечко!

Она провела пальцем по запыленным корешкам стоявших на нижних полках томов. Отметив разнообразие книг, некоторые из которых были изданиями прошлого столетия, Абби все же усомнилась, что дядюшка Тедди читал их. Конечно, он жил в девятнадцатом веке, но тогда был совсем мальчишкой. Вообще, обилие книг ее удивило. Очевидно, она не столь уж хорошо знала этого человека. И все-таки странно, ведь за всю свою жизнь Абби ни разу не видела дядюшку Тедди с книгой в руках…

На стоящем посреди комнаты столе виднелись находки, сделанные Селби и Гарри при раскопках мусорной ямы: две заржавевшие банки — одному Богу известно, что в них когда-то хранилось, — и большой флакон или, быть может, старая бутылка из-под вина. Смахнув с нее грязь, Абби мельком взглянула на этикетку. Так и есть — надпись на этикетке сделана по-французски, а этот язык всегда был выше понимания Абигейл. Но она все же разобрала, что когда-то в бутылке содержалось вино, французское вино, известное во всем мире и стоящее, как она догадывалась, довольно дорого… Недоуменно пожав плечами, Абби поставила бутылку обратно на стол.

Донесшиеся из столовой звуки явно свидетельствовали об окончании игры. Удобно расположившаяся в большом вращающемся кресле, Абби не торопилась покидать дядюшкин кабинет. Кресло при вращении немного поскрипывало, но это лишь усиливало ощущение уюта. Однако не успела она расслабленно откинуться на его спинку, как в комнату заглянул Селби.

— Так вот, значит, где ты прячешься! — Абби задумчиво взглянула на него. Что представляет собой этот мужчина? Кто он — положительный герой из книги или черствый, холодный человек? Она еще не решила это для себя.

— Я вовсе не прячусь, — тихо ответила она. — А просто думаю.

— Занимаешься медитацией?

— Я знала, что ты так скажешь. Да, и занимаюсь медитацией. Но сейчас… Боюсь, у тебя слишком взыграет самолюбие, но сейчас я думала о тебе.

— Ну и?.. — поинтересовался Селби. Войдя в комнату, он закрыл за собой дверь. — Это даже интересно. И какие же у тебя мысли на мой счет? — Обойдя вокруг стола, он развернул кресло с сидевшей в нем Абби так, чтобы свет от лампы падал ей в лицо.

— Жаль, что здесь нет моей двоюродной бабушки, — со вздохом ответила Абигейл. — Она бы в одно мгновение вывела тебя на чистую воду. Сама я плохо разбираюсь в людях.

— Ты имеешь в виду ту самую А. Летицию?

— Да, мою двоюродную бабушку Летти. Других у меня нет. Она родная сестра дядюшки Тедди, и этот дом когда-то принадлежал им двоим.

— Ну и что бы сказала твоя тетушка Летти?

Абби хмыкнула.

— Вам лучше присесть, мистер Фарнсворт.

Кроме как в кресло, сесть в кабинете было не на что. С улыбкой глядя на Абби, Селби примостился на краешке стола.

— Ну что ж, я готов. Так что же все-таки сказала бы твоя бабушка?

— Моя двоюродная бабушка Летти спросила бы: «А каковы ваши намерения, молодой человек? Насколько они серьезны?»

— О Боже. — Селби медленно сполз со стола. Улыбка исчезла с его лица. Я не ослышался?