– Компания обязана интересоваться такими вещами.

– Впервые слышу.

– Ты спишь с ней?

– Думаешь, обмен столь интимными подробностями сделает нас ближе? Не хочу тебя разочаровывать, но у меня уже есть лучший друг, с которым я делюсь своими секретами.

– Ха! Кто делится, ты? Не верю; ты никогда ни с кем не делился. Всегда был самым скрытным ребенком на…

– Я только старался быть вежливым, – сознался Говард. – Ты хорошо меня знаешь. «Не лезь не в свое дело» звучит грубо и недостаточно уважительно.

Ралф Уэйн заскрежетал зубами. Оправдываться следовало не ему, а Говарду. Он нетерпеливо постучал пальцами по столу. Раздражающе медлительный тон сына всегда выводил его из себя. Конечно, Говард делал это нарочно…

– Она работает у тебя, у нее ребенок… Ты должен расти… Конечно, она с радостью… Я уж не говорю о том, что она сознательно решила заманить тебя в ловушку.

– Это очень мило с твоей стороны.

– Говард, ты можешь смеяться сколько угодно, но взгляни в лицо фактам. Женщина в таком положении… Кто может бросить в нее камень? Мне говорили, что тебя называют ловцом. Когда ты ее бросишь, она сделается посмешищем.

– Ты образцовый работодатель, – с восхищением произнес Говард. – Поразительно внимательный к своим служащим. Мне очень интересно, откуда ты черпаешь сведения. Что это: отцовский инстинкт или сплетни коллег?

Его спокойный юмор грозил перейти в лютый гнев, но отец продолжал говорить, не обращая на это внимания.

– Зачем тебе нужны сложности, когда на свете есть множество подходящих девушек вроде Бетти…

– Берты, – сухо поправил его Говард.

– Неважно, – нетерпеливо отмахнулся отец. – Для людей, занимающих такое положение, как мы, очень важно выбрать подходящую жену. Если ты женишься, то уже не сможешь по шесть месяцев в году корчить из себя управляющего этим проклятым ранчо. Я уверен, что она оставила его тебе только для того, чтобы позлить меня! – ворчливо добавил он.

– Учитывая характер бабушки, похоже, ты прав, – неожиданно улыбнулся Говард. – Я удивляюсь, как ты женился на маме с ее сомнительной родословной. Почему-то мне на ум приходит слово «ханжа».

– Это совсем другое дело.

– Возможно. Но разве у меня нет права сделать то же самое? У нас был договор, что я женюсь… не слишком поздно. Откуда ты знаешь, что я не подумываю?.. – Хотя Го открыл роте намерением лишь подразнить отца, к тому времени, когда он закрыл его, в мозгу у него что-то щелкнуло и все встало на свои места.

– Ты хочешь взвалить на себя то, что бросил другой?

– О ком мы говорим, о ребенке или о матери? – Говард не стал обращать внимания на выпад отца. Ему надоел этот разговор; он все еще переживал свое внезапное открытие.

– Об, обеих! Это было бы настоящее самоубийство! Ты представляешь себе, сколько тайн может скрываться в прошлом этой женщины? Супруга судьи Верховного Суда должна иметь безупречную репутацию…

У Говарда вырвался невольный смешок.

– Судьи Верховного Суда! Папа, так вот кем ты мечтал меня увидеть?

– У тебя блестящее будущее; так говорят все. – Поняв, что погорячился и зашел слишком далеко, Ралф перешел в оборону.

– Спасибо, отец. – Губы Говарда тронула улыбка, предупреждавшая Уэйна-старшего, что разговор окончен.

Чувствуя себя стариком, Ралф поднялся с вращающегося кожаного кресла.

– За что спасибо? – подозрительно спросил он. Холли советовала ему не лезть в это дело. В таких делах жена обычно не ошибается, мрачно подумал он.

– За напоминание о том, что речь идет о моей жизни.

– Твоей жизни? О чем ты говоришь? Ты Уэйн, малыш, и ты мой наследник.

– То есть последний в роду? – догадался Говард. – Но у тебя есть и другие дети.

– Твоему брату нравится быть деревенским стряпчим. – Ралф покачал головой, не в силах понять, как его первенца может удовлетворять такое жалкое существование.

– А Би?

– Беатрис – девочка.

– Раскрой глаза. Да, Беатрис девочка, но энергии и честолюбия в ней столько, что она могла бы выиграть гонки «Формулы-1». А мозги у нее не хуже моих.

– Для этого нужно закончить Гарвард.

– Ну да, она еще не прослушала специальный трехгодичный курс, но только потому, что ты не проявляешь нужной настойчивости: в конце концов, она всего лишь девочка.

– Но ты никогда не жаловался!

– Наверное, ты не знал, как это важно. А потом стало слишком поздно, – задумчиво заметил Говард. Он не осуждал отца. Да, его детство не было идеальным, но то же самое могли сказать о себе многие. Сейчас Уэйна-младшего интересовало не прошлое, а настоящее. – Отец, я хочу тебе кое-что сказать… Приглядись к Би повнимательнее. Ты будешь приятно удивлен. Она просто горит желанием утвердиться.

– В отличие от тебя, – проворчал Ралф, но Говард заметил, что отец задумался. – А что касается той женщины…

– Сесил, – твердо сказал Говард.

– Я заботился о твоей пользе.

– Твоя забота разрушительнее бульдозера, – беззлобно ответил сын. – Можешь успокоиться: она мной не интересуется.

Отец невесело засмеялся.

– Похоже, в ней все-таки что-то есть!

– Родительское одобрение дорогого стоит.

– Придержи язык, мальчишка. Я еще ничего не одобрял.

– Ты был груб с ней?

– Напротив, чрезвычайно вежлив.

– Ой, ли?

Подозрительно прищуренные глаза отпрыска заставили сэра Ралфа испустить досадливый вздох.

– Кажется, я случайно нажал кнопку интеркома, когда мы…

– Когда ты называл ее корыстной авантюристкой. Думаю, ты заранее позаботился о том, чтобы она услышала тщательно отредактированную версию.

– Естественно, увидев, что горит красная лампочка, я тут же его выключил.

Смерив отца убийственным взглядом, Говард повернулся к нему спиной и решительно вышел из кабинета.

Как ни странно, приемная была пуста. Говард не мог вернуться; ему не хотелось видеть отца, не то, что говорить с ним. Он и так слишком долго терпел выходки старика.

Куда она ушла? У письменного стола стояла полуоткрытая сумка. Ответ был ясен. Куда убегают женщины, когда хотят поплакать в одиночестве?

– Доброе утро, мистер Уэйн. – Запоздавшая практикантка испуганно уставилась на босса, который, не моргнув глазом следом за ней вошел в женский туалет.

– Доброе утро, Дженни.

Быстрый осмотр позволил обнаружить, что у зеркал, тянувшихся вдоль обтянутых плюшем стен, никого нет. Дверь одной кабинки была закрыта.

– Сесил, я знаю, что вы здесь, так что можете выходить. Вы слышали только то, что позволил мой отец. – Его голос эхом отдавался от высокого потолка. – Я знаю, вы слышите меня. Мне нужно поговорить с вами. Выходите. Черт побери, женщина, если вы не выйдете, я выломаю дверь! – предупредил он.

Услышав звук отодвигающейся защелки, он облегченно вздохнул.

– Сес… – Но когда обитательница кабины вышла наружу, его довольная улыбка угасла.

– Го, простите, что разочаровываю вас, но это всего лишь я. – Женщина-адвокат, с которой ему иногда случалось работать, сделала шаг вперед, тщетно пытаясь скрыть широкую улыбку.

– Билли… Привет. Я думал, там кто-то другой.

– Я догадалась, – ответила она, бросив на Говарда прозрачный взгляд. – Я понятия не имела, что вы так влюблены… и так настойчивы… – Когда Билли, наконец, отсмеялась, в ее глазах мелькнула искорка зависти. Но этого Говард уже не увидел.