— Да, как ты смеешь меня обвинять! Это уже переходит всякие границы…

— Подожди, Гарут, — в разговор вступил Блафф, не такой старый, но тоже очень умный гном. — Эрин, а Василию ты доверяешь?

— Как самому себе, Старейший.

— Он пойдёт на союз с нами?

— Вопрос следует ставить так, Старейший: пойдёте ли вы на союз с ним? Войну он выиграет и без союза с Железной Горой. А вы способны победить сами?

— Ты уже не считаешь себя частью Железной Горы?

— Это Гора не считает меня своей частью, Старейший Блафф. Я для вас предатель, интриган, изменник. Большое вам спасибо за столь лестное обо мне мнение.

— Прости, Эрин, мы были несправедливы к тебе. И ты нас, Бренн, прости.

— Приятно видеть, что хоть один из вас, Старейшие, способен признать свои ошибки. Чем мы можем быть полезны Совету? Не нарушая присяги, разумеется.

— Как нам следует поступить, чтобы заключить с королём союз, подобный тому, что он заключил с Агадиром?

— Признайте главенство Василия в военных вопросах: в этом ему нет равных в Соргоне. И дайте королю информацию по другим королевствам — нельзя управлять войной без точных сведений о противнике.

— Ты хочешь, чтобы мы дали ему Камень!?

— Камень у него есть — мой. Ему нужно только ваше согласие на использование Камня.

— Ты хочешь открыть человеку наши секреты!?

— В его мире столько разных изобретений, что ни один наш секрет не сможет удивить короля. Прошу об одном — не вламывайтесь к нему без предупреждения, как сегодня к Бренну: вы прервали наш ужин — дел столько, что и поесть нормально некогда. А король занят больше любого из нас…

Эрин оказался прав: победа сопутствует королю и тем, кто принял его сторону. Старейшие сдались. Они не только сняли все обвинения с министра и князя, но и пообещали информировать короля о событиях в других королевствах. Старейший Блафф уже наметил на утро отъезд в Раттанар — заключать союзный договор на условиях Василия. А Бренн… Бренн, слушая Эрина, размышлял о том, что Соргон после войны уже не будет прежним — король не только воюет, он изменяет окружающих его людей и гномов, и через них изменяет весь этот мир. Хочется верить, что изменяет в лучшую сторону…

Паджеро начал день как обычно — капитаном и командиром дворцовой стражи, вечером же — превратился в графа и советника короля, а ночью стал ещё и полковником, и командиром Раттанарского городского полка. Король не ломал себе голову в поисках кандидатуры и, назначая Паджеро, сразу добивался решения двух необходимых ему задач.

Во-первых, он убирал графа из королевского дворца, чтобы ревность придворных к обласканному королём приёмышу Магды не высветила правды о рождении ожидаемого королевой ребёнка. О родстве Паджеро и королевской четы по окончании приёма говорили уже во весь голос с чувством неприкрытой зависти и возмущения. Но не станут придворные интриганы тратить силы и время на слежку за человеком, которого после щедрой награды (в угоду Магде, наверное), король сразу же отодвинул от себя. Должность советника, в отличие от командира дворцовой стражи, не требовала безотлучного нахождения подле монарха, а советник, принявший командный пост в армии, и вовсе утрачивал возможность влияния на политическую жизнь королевства: некогда — служба. Поэтому, по мнению Василия, такая перестановка должна была очень помочь сохранению тайны.

Во-вторых, новый полк получал боевого командира, прошедшего на побережье, в заградотрядах, путь от рядового бойца до одного из высших военных чинов, к тому же, ставшего важным вельможей. Такой командир обязательно должен был превратиться в предмет солдатской гордости, а кажущаяся королевская немилость, вызвав у солдат сочувствие, вполне могла лечь в основу уважения и любви к обиженному властью командиру. По замыслу короля, назначение Паджеро объединит и укрепит полк. С той же целью король разрешил на полковом знамени разместить графский герб — чтобы девиз ВСЕГДА ВЕРЕН стал девизом полка, создавая среди солдат нужное королю направление мыслей.

Этой ночью полковнику спать не пришлось вовсе: приказ короля был вполне однозначен — к прощанию с Фирсоффом, то есть, к полудню, полк должен принять нормальный внешний вид. После недавних ран бессонница далась Паджеро очень нелегко, но старый солдат выдержал на одном только чувстве долга. Если бы не помощь Джаллона, то и оно не спасло бы полковника от неминуемой потери сознания. Меняла указал всех своих людей в рядах городской стражи, и те, собравшись вокруг Паджеро, взяли на себя львиную долю работы, оставив командиру лишь право распоряжаться. Одного из них граф вспомнил: короткая встреча у Скиронских ворот в утро отъезда короля Фирсоффа в Аквиннар — через этого солдата Джаллон передал ему записку… Вспомнил он и имя:

— Капрал Хермон!

— Я!

— Рад видеть вас, Хермон, среди своих подчинённых!

— Служу Короне и Раттанару, господин полковник!

— Служи, капрал, служи…

— Рад стараться, господин полковник!

— Что мне делать, Джаллон? Ни одного офицера на шесть тысяч бойцов. Всего пара сержантов и десяток капралов. Может, вспомнишь, что ты — лейтенант, и пойдёшь под мою команду снова?

— Разжалованный, Паджеро, разжалованный… Тебе не нужен в строю бывший каторжник, поверь мне. Да и в бой мне соваться сейчас нельзя: погибну, и оборвутся все ниточки от моих ребят, разбросанных по Соргону. Или ты нас распускаешь?

— Разве война их не оборвала?

— Оборвала, наверное, но не все. Точно станет известно позже…

— А если оборвала все, что тогда?

— Ты сам знаешь: что-то всегда можно восстановить. Сдаётся мне, что наша с тобой разведка очень пригодится королю Василию. К тому же, я его должник.

— Когда это ты успел? Он только в город въехал.

— Он спас мне жизнь, Паджеро. Да-да, не смейся. Он своим существованием спасал меня до сегодняшнего дня, а сегодня спас окончательно.

— Что это ты загадками заговорил? Или цену набиваешь?

— Король убил Неблина, и потому я теперь останусь жив. Этот пенантарец обещал похлопотать о прекращении моей жизни и не трогал только из опасения, что, убив меня, не сможет добраться до короля — не подпустят. Я был слишком мелкой целью, вот он меня и не трогал, хотя знал, что его разоблачил я… Не поверишь, но, с тех пор, как он пообещал разобраться со мной, я жил в страхе, я боялся, Паджеро…

— Ладно, о своих страхах поведаешь мне в другой раз… Может, из тех офицеров, что работают на тебя, кто-нибудь захочет в строй?

— Я спрошу, но на них особо не рассчитывай. Сделай иначе: присмотрись к тем капралам и сержантам, что суетятся по твоим заданиям, и выбери из них, кто потолковее. Распиши их в лейтенанты и капитаны, и все дела…

— Что я им, офицерских патентов — нарожаю?

— Ты список составь и отдай королю. Так и так, скажи, не сделать мне из городских стражей боевой части, если вот такие мои подчинённые не станут офицерами. Василий мужик толковый, судя по всему, и решит твою проблему, как решает все остальные: раз, и — готово! Ты, как граф и советник, должен быть вхож к королю с любой нуждой. А я за некоторых и поручиться могу: не подведут. Тот же Хермон, к примеру. Готовый лейтенант, уверяю тебя. Послушай моего совета — сделай, как я говорю. Кого из моих ребят в офицеры отберёшь — отпущу. Только уговор — остальных отпустишь ты, мне сейчас каждый человек дорог: мне связи по всему Соргону восстанавливать…

— Как же я солдат из части отпущу в военное время? Шутишь?

— Какие тут шутки! Сведи меня с королём, и я всё ему толково объясню: не может быть, чтобы не понял.

— Попроси аудиенции…

— Устал ты, граф: чин полковника, неведомый и непривычный в Соргоне, совсем лишил тебя правильной рассуждалки. Подумай сам, после аудиенции на меня из всех подворотен пальцами тыкать будут: вот шагает главный королевский разведчик, по самую завязку набитый секретами…

— Извини, устал. Я скажу королю, как увижу — так и скажу… При первой же встрече скажу…