А выставка пресекла эти баталии. Теслу увидела уйма народу, и люди перестали бояться переменного тока. Сам-то он был чудаковатый, конечно, но, по крайней мере, не падкий на деньги — не от мира сего, одним словом. Через несколько лет «Вестингауз» оказался на грани краха, так Тесла из дружеских чувств отказался от своих прав на авторский гонорар. Хотя это были миллионы долларов, миллионы. А он просто перешагнул через эти миллионы и пошел дальше. Его интересовали только новые открытия. Ну разумеется, в конце концов он умер нищим.
Увидев Теслу собственными глазами, я стал читать все, что о нем писали в газетах. А о нем тогда писали постоянно, рассказывали о его новых изобретениях, цитировали его потрясающие догадки, которыми он делился со всеми, — лишь бы кто слушал. Любопытный был субъект. Вечный труженик, отшельник, жил в Уолдорфе один, жутко боялся микробов, навязчивые страхи буквально парализовали его, он был подвержен припадкам гиперчувствительности, чуть с ума не сходил. Муха, жужжавшая в соседней комнате, была для него все равно что эскадрилья самолетов. Если он шел под мостом, ему казалось, что мост давит ему на череп, вот-вот размозжит. У него была лаборатория на Нижнем Манхэттене, — по-моему, на Западном Бродвее или возле Грэнда. И чего он только там не напридумывал! Радиотрубки, торпеды дистанционного управления, проект электричества без проводов. Да-да, вот так вот, без проводов. Вставляешь металлический стержень в землю и тянешь энергию прямо из воздуха. Однажды он объявил, что придумал звуковолновое устройство, которое собирает энергию толчков Земли в антенну. Укрепил антенну на стене какого-то здания на Бродвее, через пять минут вся конструкция задрожала, и рухнула бы к чертовой матери, если бы он не прекратил испытания. Я обожал читать обо всем этом, когда был мальчуганом, голова была этим просто забита.
О Тесле ходили всяческие легенды. На него смотрели как на провозвестника нового века, и никто не смел спорить с ним. Абсолютное покорение природы! Мир, в котором осуществима любая мечта! Особенно усердствовал в прославлении Теслы в печати некий Джулиан Готорн, как потом оказалось, сын Натаниэля Готорна, великого американского писателя. Ха… Джулиан. Меня тоже так звали, если помнишь, так что я читал статьи молодого Готорна с некоторым персональным интересом. Он тогда был весьма в фаворе, популярный борзописец, но насколько хорошо писал его отец, настолько плохо писал он сам. Каналья. Подумай только, вырасти рядом с Мелвиллом и Эмерсоном и стать таким бездарем. Он накатал пятьдесят с лишним книг, сотни статей в журналах, и все это полнейший бред. Однажды он угодил в тюрьму за какое-то финансовое мошенничество: обдурил кого-то из налоговых агентов — забыл я уже, что там к чему. Так или иначе, этот Джулиан Готорн был приятелем Теслы. В 1899, а может, в 1900-м Тесла отправился в Колорадо-Спрингс, устроил в горах лабораторию и стал изучать шаровую молнию. Как-то ночью он заработался и забыл выключить приемник. Из прибора понеслись странные звуки. Статические шумы и радиосигналы, чего там только не было. На следующий день Тесла рассказал об этом журналистам и заявил, что такой случай подтверждает: в космосе существует разумная жизнь, и с ним-де разговаривали эти чертовы марсиане. И, хочешь верь, хочешь нет — никто не посмеялся над его словами. Сам лорд Кельвин, вдрызг напившийся на каком-то банкете, кричал, что это одно из величайших научных достижений всех времен. Очень скоро после того происшествия Джулиан Готорн написал статью о Тесле в одном из центральных журналов. Мозг Теслы настолько развит, писал он, что такой мозг просто не может принадлежать человеку. Он якобы родился на другой планете, — по-моему, на Венере, — и был послан на Землю специально с тем, чтобы раскрыть нам тайны природы, объяснить человеку божественный промысел. И опять же — думаешь, люди смеялись? — ничего подобного. Многие восприняли это всерьез, и даже теперь, шестьдесят-семьдесят лет спустя, найдутся тысячи в это верящих. Сейчас в Калифорнии существует какая-то секта, там превозносят Теслу как представителя внеземной цивилизации. Можешь не принимать мои слова на веру. У меня где-то есть брошюры этой секты, так что, если хочешь, сам посмотри. Павел Шум в свое время читал их мне, когда была дождливая погода. Жуткий бред. Так обхохочешься, животики надорвешь.
Я рассказываю обо всем этом, чтобы ты имел представление, что значило для меня, когда Тесла приехал в Шорхэм возводить свою башню. Я просто не мог опомниться от счастья: еще бы, такой великий ученый, и приезжает в мой маленький городок каждую неделю! Я, бывало, поджидал его, наблюдал, как он выходит из подъезда, и думал: а может, и мне что-нибудь откроется, если я буду за ним наблюдать? Даже просто подойти к нему было для меня все равно что приобщиться к его величию, словно оно — какая-нибудь заразная болезнь, которую легко подхватить. Я ни разу так и не набрался смелости заговорить с ним, ну да ладно. Достаточно было мысли, что он здесь, что я в любой момент могу увидеть его.
Однажды наши глаза встретились — я на всю жизнь запомнил этот знаменательный миг: я ощутил, как он смотрит прямо сквозь меня так, будто меня и вовсе не существует. То была потрясающая минута. Я ощущал, как его взгляд проникает сквозь мои глаза и сверлит затылок, сжигает мозг в моем черепе, превращая его в пепел. Впервые в жизни я почувствовал, что я ничто, совершенное ничто. Ты, верно, думаешь, что это расстроило меня? Ничуть не бывало. Сначала это меня поразило, но как только потрясение улеглось, я понял, что его взгляд возродил и вдохновил меня, точно мне удалось пережить собственную смерть. Нет, пожалуй, не совсем так. Мне было всего семнадцать, еще совсем мальчишка. Когда глаза Теслы прошли сквозь меня, я испытал первое дыхание смерти. Да, так, наверное, точнее. Ощутил нутром, что я смертен, и в то мгновение понял, что моя жизнь не вечна. Такое понимаешь не сразу, а когда поймешь, все в тебе переворачивается и ты меняешься навсегда. Мне было семнадцать, и вот в одно мгновение, окончательно и бесповоротно я понял: моя жизнь — это моя собственность, она моя и ничья больше.
Это я о свободе, Фогг. Чувство, когда отчаяние становится таким невыносимым, таким сокрушающим, таким мучительным, — и ты вдруг начинаешь понимать, как оно же тебя и освобождает. Только так, иначе ты просто подохнешь. Тесла заставил меня задуматься о смерти, и с того момента я понял, что обязательно стану художником. Я уже давно хотел этого, но до встречи с Теслой не мог себе в этом признаться. Мой отец истово служил золотому тельцу, был чудовищный магнат и считал меня с моими мечтами никому не нужной тряпкой. Но я не сдался и стал художником, а через несколько лет мой старик сыграл в ящик у себя в конторе на Уолл-Стрит. Мне тогда исполнилось двадцать два, а может, двадцать три года, и я загреб в наследство все его деньги, все до единого цента. Ха! Так я превратился в самого богатого при жизни художника, таких больше не было никогда. Художник-миллионер. Только подумай, Фогг! Мне было столько же, сколько тебе сейчас, и я мог позволить себе все — любую сумасшедшую прихоть.
А Теслу я видел еще раз, но только позже, гораздо позже. Уже после того, как я исчез, почти что умер, уехал из Америки и снова вернулся сюда. Тысяча девятьсот тридцать девятый, тысяча девятьсот сороковой… Мы с Павлом Шумом уехали из Франции как раз перед тем, как туда вошли немцы, — собрались, упаковались и были таковы. Нам больше некуда было податься — американскому калеке и русскому поэту, а оставаться там не имело смысла. Мы поначалу хотели отправиться в Аргентину, но потом я подумал: чем черт не шутит, может, поездка в Нью-Йорк придаст мне новых сил? Ведь прошло уже двадцать лет, как я там не был. Как только мы прибыли, открылась Всемирная ярмарка, новый гимн прогрессу, но теперь она меня не потрясла — я ведь уже повидал Европу. Здесь все было туфтой. Еще чуть-чуть, и от того прогресса мы бы взлетели на воздух, любому ослу это было ясно. Тебе не мешало бы познакомиться как-нибудь с братом миссис Юм, Чарли Бэконом. Во время войны он был пилотом бомбардировщика. Его под конец заманили в Юту и готовили в той группе, которая сбросила потом атомные бомбы на Японию. Он с ума сошел, когда выяснил, что ему предстоит сделать. Бедняга, как не пожалеть таких? А ты наматывай на ус, какой у нас прогресс — с каждым месяцем мышеловка усовершенствуется. Не успеешь оглянуться, как всех нас, как мышей, перебьют в одно мгновение.