Разрезая нежное мясо, Мэгги старалась придумать спокойное возражение. Ничто не приходило на ум, и она нервно кусала губы. В голове у нее была путаница. Джеймс общался с умными женщинами, а все, на что она была сейчас способна, это молчать, как бревно. И краснеть.

Работа была безопасной темой для того, чтобы устранить угрозу ее хрупкой уверенности в себе. Работа как предмет для разговора была безличной, и Мэгги досконально знала ее. Она решительно задала ему наводящий вопрос о предполагаемых планах относительно места, куда они приехали, возвращаясь к удобному способу общения с ним.

Когда они распорядились последней крошкой незабвенного шоколадного торта, Мэгги уже твердо контролировала себя. Ее ум устранил все тревоги. Однако когда Джеймс предложил посмотреть их комнату, она пошла, снова охваченная возбуждением.

Она могла только ждать. В конце концов, после того как она фантазировала целых пять лет, Джеймс действительно собирался вступить с ней в связь. Она задрожала, когда они покинули уютную теплоту гостиной, и Джеймс сжал ее в объятиях. На краткий миг она расслабилась, чувствуя его крепкое тело.

– Наша комната – за последней дверью направо. – Он повел ее в холл.

Трубный звук радио, доносящийся из-за одной из закрытых дверей, указал Мэгги, где живет их собрат-постоялец, но мимолетный интерес к нему полностью исчез, когда Джеймс отпер дверь в комнату и распахнул ее.

Мэгги с испугом и с интересом осмотрела комнату.

– Боже мой, – пробормотала она. С ее губ в студеном воздухе сорвалось облачко пара.

– Веришь или нет, но эта самая лучшая из всех, – сказал он. – Я осмотрел другие, пока ты была в ванной, и эта единственная по крайней мере с окном. Какая уж есть, – добавил он, когда сильный порыв северного ветра прорвался через щели в оконных рамах. – Нагревательная система не работает. – Его не заботило то, что Мэгги осматривает комнату вопросительным взглядом.

Она нерешительно посмотрела на освещенную сторону.

– Хорошо, очаровательное старое стеганое одеяло. – Она опустилась на двуспальную кровать и улыбнулась, когда пружина протестующе заскрипела.

– Ты хорошая спортсменка, Мэгги. – Джеймс легко провел пальцем по ее лбу к маленькому прямому носу.

– Какая есть. Закоренелый член коллектива, – сказала она, задерживая дыхание при прикосновении его теплого пальца.

– Ты тоже смертельно устала. И раздражительна, как дьявол, – сухо добавил он. Не надо так. Я же не из тех людей, чьи действия нельзя предусмотреть. Я просто Джеймс.

«Просто Джеймс»! Она почти рассмеялась вслух на его слова. Нет ничего простого, что связано с Джеймсом.

– Ты хорошо выспишься ночью. Завтра ты почувствуешь себя лучше, и мы поедем на квартиру Джонсона. Я хочу вернуться в вестибюль, чтобы детально изучить работу, которую мы сегодня сделали. Я хочу завтра все здесь закончить. Они определенно могли бы расчистить проход накануне приезда, и я совершенно не хочу задерживаться в этом месте. – Он осмотрелся.

Мэгги склонилась над своим чемоданом так, что он не мог видеть уныние, сквозившее в ее взоре. Он не только не собирался вступать с ней в связь, но даже и оставаться здесь не собирался.

– Все в порядке, Мэгги?

– Конечно. – Она заставила себя улыбнуться ему. – Я только немного устала, – тихо прибавила она.

Он рассеянно кивнул и вышел. Его мысли уже, несомненно, были заняты работой.

Мэгги начала доставать свои вещи из чемодана, отказываясь думать о таком повороте событий. Эми была права. Она действительно слишком много размышляла. Сегодня ночью она собиралась принять ванну и броситься в кровать. И все. Но если Джеймс по-прежнему намеренно дает ей больше времени, чтобы привыкнуть к мысли о нем как о любовнике, он ошибается. Все, чего он достиг, это дал ей больше времени для мучений.

Через двадцать минут, чистая и немного продрогшая, она скользнула в постель, свернувшись калачиком, чтобы сохранить тепло своего тела.

Иногда в течение ночи ветер, сильно бьющий в окно, беспокоил ее, и она ворочалась, беспокойно бормоча.

– Тш-ш-ш. – Голос Джеймса успокаивал ее, и его сильные руки обнимали ее грудь, создавая ощущение безопасности. – Все хорошо, – шептал он, – возвращайся в сон. – И, чувствуя себя защищенной в кольце его рук, она засыпала.

7

Когда Мэгги проснулась, рассеянный серый свет лился сквозь неприкрытое занавесками окно. Ей было так тепло. Удовлетворенная улыбка тронула ее губы, и в полудреме она с интересом следила за белыми облачками пара, срывавшимися с ее губ при каждом выдохе. Было слишком холодно, чтобы вставать. Ей хотелось понежиться подольше. Она закрыла глаза и потянулась в дремотном наслаждении – в наслаждении внезапно исчезнувшем, едва лишь ее нога коснулась крепкой мускулистой ноги.

Где она? Ее пристальный взгляд метнулся к другому краю кровати, чтобы упасть в нежно-голубые омуты глаз Джеймса. Воспоминания захлестнули ее, как половодье. Она – в богом забытой гостинице среди гор Колорадо. Вместе с Джеймсом.

Мэгги закрыла глаза, подбирая подходящее к случаю приветствие. Ничто не приходило на ум. Эта ситуация, определенно, не походила ни на одну из тех, что ей доводилось пережить. Что скажет хозяин гостиницы ее любовнику утром? Нет, и не любовнику вовсе, вспомнила она с внезапной острой болью. Джеймс не овладел ею нынче ночью. Его гораздо больше занимали факты и чертежи, с которыми они работали вчера. Но, в конце концов, он провел ночь рядом с ней, успокаивала она себя.

Смутное воспоминание о том, как крепко он ее сжал, дразнило ее сознание, но она быстро отогнала наваждение. Ее больше беспокоило то, что происходило сейчас. Да пропади она пропадом, ее неопытность, ее неумение начать разговор.

Как назло, несмотря на ее страстное желание, ситуация не менялась. Она с усилием открыла глаза и увидела, что Джеймс спокойно смотрит на нее. Его угольно-черные волосы были взъерошены со сна, и выбившаяся прядь упала на лоб. Его крепкий подбородок покрылся за ночь густой темной щетиной. Мэгги сдержала порыв податься к нему и поправить упавшую прядь. Ее могло бы побудить к этому лишь приглашение Джеймса. Усвоенные годами привычки были слишком сильны, чтобы их сразу преодолеть.

Ее полный сожаления взгляд скользнул вниз – и его сверкающие глаза ослепили ее. Вымученная улыбка тронула ее губы. Это ведь на самом деле было довольно смешно. Вот она, здесь, в постели с любимым мужчиной, обеспокоена соблюдением формальностей.

– По обычаю полагается утром поприветствовать своего любимого, – наставительно сказал Джеймс.

– Привет? – нерешительно предложила она.

– Доброе утро. – Джеймс кивнул с серьезным выражением на лице, и она как зачарованная посмотрела на его выбившуюся прядь, упавшую еще ниже. Небрежным движением руки Мэгги поправила его волосы.

Взгляд Мэгги остановился на его мускулистом предплечье, на его прекрасно развитых бицепсах, на его широких плечах. Она прервала свое исследование, внезапно осознав, что на Джеймсе не было ничего из одежды. По крайней мере выше пояса – ничего. Взгляд ее скользнул еще глубже, к сокрытой под стеганым одеялом нижней части его тела.

– Не стоит волноваться. – Казалось, он не испытывает беспокойства, читая ее мысли.

– А? – тихо ответила Мэгги.

– Все впереди. – Он склонился над ней, и она уже не видела ничего, кроме его широкой груди.

– А? – повторила она и тут же судорожно глотнула воздух. Она ощутила, как жар его тела опалил ее прикрытую легким небесно-голубым шелком кожу, и инстинктивно вжалась в бугристый матрас.

Джеймс чуть сдвинулся, прикрыв одеялом свои голые плечи, и Мэгги дернулась, когда его заросшая волосами нога потерла ее слишком нежную ногу.

Она нервно облизнула губы, сопротивляясь порыву сорвать с себя нижнее белье. Это лишь привлечет внимание к ее неловкости в ситуации, в которую она попала. А этого ей не хотелось бы делать. Женщины, с которыми у Джеймса бывали свидания, точно знали, что говорить в постели голому мужчине, и у нее не было основания освещать фундаментальное различие между ними и собой.