– Что думаете? – спросил Бэннон.

– Они достаточно схожи, чтобы привлечь наше внимание, – ответил Ричер.

– Мы тоже так считаем, – сказал Бэннон. – Две вдовы и пятеро сирот. Весело, верно?

– У вас есть для нас что-нибудь еще? – спросил Стайвесант.

– Мы работаем, – ответил Бэннон. – Но особого оптимизма не испытываем. Опросили соседей Нендика. Оказывается, они были довольно известной парой, особенно в баре неподалеку от аэропорта Даллес. Там собираются копы.

– А как насчет последних двух недель? – спросил Стайвесант. – Когда исчезла его жена?

Бэннон покачал головой:

– Никто ничего не вспомнил. Мы пришли к выводу, что писем вы больше не получите. Они нанесут удар в то время и в том месте, какое выберут сами. Мы сейчас работаем, исходя из этой версии. Полагаю, завтра утром вы все здесь будете?

– Армстронг работает, значит, и мы работаем.

– Чем он будет заниматься?

– Изображать доброго малого в приюте для бездомных.

– А это разумно?

– Это неизбежно, – ответила Фрелих. – В Конституции записано, что в День Благодарения политикам надлежит кормить индейкой бездомных, причем в худшей части города.

– Ладно, – сказал Бэннон. – Может, вам удастся заставить его передумать. Или внести поправку в Конституцию.

Фрелих подбросила Нигли до отеля, после чего она и Ричер поехали домой. Всю дорогу она молчала. И молчание это было демонстративным и агрессивным.

– Что такое? – спросил он.

– Ничего, – ответила она.

– Что-то ведь должно быть.

Она не ответила. Просто вела машину, пока не остановилась у дома. Выключила двигатель, но из машины не вышла.

– Мне этого не вынести, – сказала она. – В конце концов ты добьешься того, что тебя убьют. Как добился смерти Джо.

– Я не добивался его смерти.

– Он не годился для этой работы и все же делал ее. Потому что постоянно сравнивал себя кое с кем. Это его и погубило.

– С кем сравнивал, со мной? – С кем же еще?

– Фрелих, – сказал он, – в последний раз мы с Джо тол ком разговаривали, когда мне было шестнадцать.

– Он следил за твоей карьерой. Ваша мать все ему сообщала.

– Наша мама умерла на семь лет раньше него. У меня тогда и карьеры-то никакой еще не было.

– Ты в самом начале службы получил за Бейрут Серебряную звезду.

– Меня ранило при взрыве бомбы, – сказал Ричер. – Они наградили меня медалью, потому что не смогли придумать ничего другого. И Джо это знал.

– Он сравнивал себя с тобой, – повторила Фрелих.

– Сравнивал – возможно, – ответил он. – Но не со мной.

– Тогда с кем же?

– Возможно, с нашим отцом. Он служил в морской пехоте – Корея, Вьетнам. Мягкий, застенчивый, любящий человек, и при этом совершенно хладнокровный убийца.

– Джо не следовало ехать тогда в Джорджию, – сказала она.

– Тут я с тобой спорить не буду. Ему следовало иметь побольше здравого смысла.

– Как и тебе.

– У меня этого добра навалом. Я исхожу только из того, что мне известно.

– И ты уверен, что сможешь справиться с этими людьми?

– Так же, как мусорщик уверен, что справится с мусором.

– Надеюсь, твоя вера в себя имеет основания.

– Имеет. Особенно сейчас, когда со мной Нигли.

Фрелих отвела от него взгляд. Помолчала.

– Ну, что еще? – спросил он.

– Она влюблена в тебя.

– Я ее никогда не интересовал.

Фрелих просто покачала головой. Ричер улыбнулся:

– Ты считаешь, что я ей интересен?

– У тебя улыбка точь-в-точь как у Джо, – сказала она.

– А ты никак не можешь забыть его, да? – спросил он. Фрелих не ответила. Она выбралась из машины и пошла к крыльцу. Ричер последовал за ней. Они вошли в дом. В прихожей на полу лежал листок бумаги.

Ставший уже привычным мелованный листок. Четыре слова в двух строках посреди страницы: «ЭТО СЛУЧИТСЯ ДОВОЛЬНО СКОРО».

Фрелих вытянула из кобуры свой «ЗИГ-Зауэр», и они прошли через гостиную на кухню. Задняя дверь была закрыта, но не заперта. Ричер толкнул ее ногой. Они оглядели окрестности, однако ничего не увидели. Осмотрели металлическую пластину вокруг замочной скважины.

– Следы есть, – сказал Ричер. – Хоть и еле заметные.

– Они побывали в моем доме, – сказала Фрелих.

Она подошла к кухонному столу. Рывком выдвинула ящик.

– И забрали мой револьвер, – сказала она. – У меня лежал здесь запасной.

– Знаю, – отозвался Ричер. – Старая «беретта». Фрелих выдвинула другой ящик:

– И обоймы тоже. Я держала здесь боеприпасы.

– Да, – отозвался Ричер. – Под рукавицей для плиты.

– Откуда ты знаешь?

– Посмотрел. В понедельник ночью.

– Зачем?

– Привычка, – ответил он.

– Они еще могут быть в доме, – негромко сказала Фрелих.

– Сейчас проверю.

Она отдала ему пистолет. Ричер выключил на кухне свет, чтобы тот не светил ему в спину, когда он будет спускаться в подвал, и медленно сошел вниз. В подвале никого не было. И наверху тоже.

Ричер вернулся на кухню и протянул Фрелих «ЗИГ».

– Все чисто, – сказал он.

– Мне надо позвонить, – ответила она.

Через сорок минут приехали специальный агент Бэннон и трое его подчиненных. Еще пять минут спустя прикатил Стайвесант.

– Предполагалось, что писем мы больше не получим, – сказал он.

Бэннон разглядывал листок.

– Тут нет ничего конкретного, – отозвался он. – Мы предсказывали, что не получим никаких точных данных.

Он взглянул на Фрелих:

– Сколько времени вас здесь не было?

– Весь день, – ответила Фрелих. – Мы ушли в шесть тридцать утра.

– Вы?

– Ричер живет пока у меня, – сказала она.

– Больше жить не будет, – сказал Бэннон. – Слишком опасно. Мы переместим вас обоих в надежное место.

– Это мой дом, – сказала Фрелих.

– Не спорьте, – вмешался Стайвесант. – Поселим вас в мотеле. И поставим у двери пару полицейских.

– Тогда и Нигли тоже, – сказал Ричер.

Стайвесант кивнул:

– Не беспокойтесь. Я уже послал за ней людей.

Ричер постоял посреди гостевой комнаты Фрелих, почему-то со всей остротой чувствуя, что никогда сюда не вернется. Потом забрал из ванной свои принадлежности, собрал одежду из Атлантик-Сити и все костюмы и рубашки Джо. Спустился вниз, вышел под ночное небо и погрузил все в багажник «шевроле». А затем уселся на заднее сиденье. Фрелих вышла из дома, неся небольшой чемодан. Стайвесант уложил его в багажник, после чего оба сели впереди. И покатили по улице.

Они остановились в Джорджтауне, у мотеля, отделенного от дома Армстронга примерно десятью кварталами.

Нигли уже была здесь. Стайвесант оформил у портье необходимые бумаги и вернулся с тремя ключами на бирках.

– Увидимся завтра в семь в офисе, – попрощался он. Ричер вошел в свой номер. Кровать, кресло, стол, телефон, маленький телевизор. Он разложил вещи. Взглянул на часы. За полночь. День Благодарения.

Полчаса спустя кто-то постучал в дверь. Он ожидал увидеть Фрелих, но за дверью стояла Нигли.

– Ты один? – спросила она.

Он кивнул:

– То она хочет, чтобы я был не я, а Джо, то винит меня за то, что я довел его до смерти.

– Она все еще любит его. Хороший, наверное, был малый.

– Говорит, он стал безрассудным, потому что равнялся на меня.

Ричер отошел от двери в глубь номера. Нигли последовала за ним. Он прилег на кровать. Она опустилась в кресло.

– Малый он был крупный, но очень прилежный, – сказал Ричер. – А в школах, где мы учились, прилежная учеба означала примерно то же, что татуировка «Пни меня в зад» на лбу. А он был совсем не крутой. Ну, его в зад и пинали.

– И?

– Я на два года младше его, зато я-то был и крупным, и крутым. Так что я стал заботиться о нем. Мне тогда было около шести. Но я был готов ввязаться в любую драку.

– Ты хочешь сказать, что Джо привык на тебя полагаться? Ричер кивнул: