– Хорошо, – сказал Ричер. Дети. В его памяти вдруг мелькнула заставленная игрушками полка. Двоюродные. – Случившееся в Миннесоте и Колорадо показывает, что эти люди готовы пойти практически на все.

– И? – спросила Нигли.

– Уборщики. Что мы о них знаем?

– Что они причастны к этому. Что они напуганы.

– Правильно, – сказал Ричер. – А как можно напугать человека, не тронув его и пальцем?

– Нужно пригрозить ему чем-то.

Ричер кивнул:

– Ты в последнее время слово «двоюродные» нигде не слышала?

– Уборщики, – ответила Нигли. – Их дети сейчас у двоюродной родни.

– Но, прежде чем сказать об этом, они немного поколебались, помнишь? Существует ли лучший способ добиться чего-то от человека, чем отобрать у него детей в виде гарантии?

Стайвесант позвонил адвокатам уборщиков и сказал, что хочет получить ответ всего на один вопрос: имя и адрес того, с кем живут сейчас их дети. Ответ гласил – Гальвес, дом которого находится в полутора километрах от дома уборщиков.

После этого все уселись в «шевроле» Фрелих и покатили через дешевые районы города к высокому, узкому, рассчитанному на две семьи дому, обнесенному сетчатым забором.

Когда «шевроле» остановился, Стайвесант спросил:

– Каков наш план?

– Пойти и поговорить с этими людьми, – ответил Ричер. – Только не стоит устраивать массовую сцену. Нам не нужно, чтобы они запаниковали. Так что сначала пойдет Нигли.

Нигли выскользнула из машины и направилась к калитке. Ричер смотрел, как она, прежде чем войти, остановилась на тротуаре и повернулась на все триста шестьдесят градусов, оглядывая окрестности. Потом она подошла к двери. Постучала.

Дверь отворилась. Полоса теплого света выплеснулась наружу. Разговор занял около минуты. Нигли обернулась, помахала рукой. Фрелих, Стайвесант и Ричер вылезли из «шевроле» и пошли по дорожке к двери. В проеме ее стоял, смущенно улыбаясь, невысокий, смуглый мужчина с короткой стрижкой.

– Это мистер Гальвес, – сказала Нигли.

Гальвес жестом пригласил всех последовать за ним. Дом был маленький, тесный, но очень чистый. За дверью висело на идущих в ряд колышках семь детских пальтишек. На полу под ними – семь школьных рюкзачков. В кухне виднелась троица женщин. Из-за их юбок выглядывали смущенные дети.

Ричер подошел к кухне. Постоял в двери. На кухонном столе выстроились в ряд семь школьных коробок для завтрака. Он вернулся в прихожую, осмотрел все пальтишки. Снял одно с колышка. Кто-то прачечным маркером написал с внутренней стороны воротника «X. Гальвес». Ричер проверил шестерку других. Пять Гальвесов и два Альвареса.

Поймав взгляд мистера Гальвеса, Ричер кивком указал ему на гостиную.

– У вас пятеро детей? – спросил он.

Гальвес кивнул:

– Я счастливый человек.

– А кому принадлежат два пальто Альваресов?

– Детям Хулио, двоюродного брата моей жены.

– Мне нужно увидеть их, – сказал Ричер. – Детей.

– Вы их только что видели. На кухне.

– Нет, мне нужно понять, кто из них Альваресы. Убедиться, что с ними все в порядке.

Гальвес произнес быструю испанскую фразу, и в гостиную, семеня, вступили двое детей. Две чудесные девчушки – огромные темные глаза, мягкие черные волосы, серьезные лица.

– Привет, малышки, – сказал Ричер. – Покажите мне ваши пальто.

Он прошел с ними в прихожую, посмотрел, как они привстают на цыпочки и прикасаются к двум пальтишкам, помеченным фамилией «Альварес».

– Хорошо, – сказал он. – Теперь идите, стряпайте – или чем вы там занимаетесь.

Потом подошел поближе к Гальвесу и спросил:

– Никто больше ими не интересовался?

Гальвес покачал головой.

Ричер смотрел ему в глаза. Он провел всю свою карьеру, вглядываясь в глаза людей, – эти были честными.

– Хорошо, – сказал он. – Простите, что влезли к вам вечером.

Весь обратный путь к офисному зданию он молчал.

Они снова воспользовались конференц-залом.

Ричер, закрыв глаза, напряженно думал. Потом вдруг открыл глаза и улыбнулся, широко и радостно. Все смотрели на него.

– А мне мистер Гальвес пришелся по душе, – сообщил он. – Похоже, ему действительно нравится быть отцом, не так ли? Эти их коробки для завтрака на столе.

– Ричер, у нас серьезная проблема, – сказала Нигли.

Он кивнул:

– Мистер Гальвес недавно побывал у парикмахера, ты заметила?

– И что?

– И при всем моем великом к тебе уважении, Нигли, я думаю о твоей заднице.

Фрелих вытаращила глаза. Нигли покраснела.

– К чему это ты? – спросила она.

– К тому, что я не думаю, будто для Хулио и Аниты существует на свете что-нибудь более важное, чем их дети.

– Так почему же они до сих пор молчат? Фрелих выпрямилась, прижала пальцем наушник.

– Поняла, – сказала она в микрофон. – Все отлично поработали.

И улыбнулась:

– Армстронг дома. В безопасности.

Ричер взглянул на часы. Ровно девять. Потом перевел взгляд на Стайвесанта.

– Могу я еще раз взглянуть на ваш кабинет? Стайвесант пошел впереди. Толкнул дверь, включил свет.

На столе лежал листок бумаги.

С секунду Стайвесант простоял совершенно неподвижно, потом подошел к столу, взглянул на листок. Взял его в руки.

– Факс из полицейского управления Боулдера, – с облегчением сообщил он. – Предварительные результаты баллистической экспертизы.

– Сосредоточьтесь, – сказал Ричер. – Кабинет выглядит таким, каким уборщики видят его каждую ночь?

Стайвесант огляделся по сторонам.

– В точности, – ответил он.

– Хорошо, – сказал Ричер. – Пойдемте назад. Вернувшись в конференц-зал, Стайвесант прочел факс.

– Найдено шесть гильз, – сказал он. – «Парабеллум», калибр девять миллиметров.

Он подвинул листок к Нигли. Та прочла и передала его Ричеру.

– МП-5, «хеклер-коч», – сказал он. – Разбрасывает пустые гильзы так, что любо-дорого.

– Вероятно, вариант СД-6, – сказала Нигли. – Если у него был глушитель.

– Зачем вам потребовалось осматривать мой кабинет? – поинтересовался Стайвесант.

– Мы ошиблись насчет уборщиков, – ответил Ричер.

– В каком отношении? – спросила Нигли.

– Во всех, – ответил Ричер. – Что происходило, когда мы с ними говорили?

– Они молчали как каменные. Ричер кивнул:

– Вот над этим я и задумался. Они впадали в своего рода стоическое безмолвие. Им просто было невдомек, о чем мы толкуем. Они не имели об этом ни малейшего понятия.

– Так что ты нам хочешь сказать?

– Подумай, что нам еще известно. Лента изображает довольно причудливую последовательность событий. Входя, они выглядели очень опрятно, а выходили немного растрепанными. Провели в кабинете пятнадцать минут и только девять у стола секретарши.

– И что же? – спросил Стайвесант. Ричер улыбнулся:

– Ваш кабинет – самая, вероятно, чистая комната на планете. В нем можно хирургические операции производить. Тем не менее уборщики провели в нем пятнадцать минут. Почему?

– Распаковывали письмо, – ответил Стайвесант.

– Да нет. Вспомните об их растрепанности. Что именно создало у нас такое впечатление?

Все пожали плечами.

– Что-то другое, присутствующее на ленте, – сказал Ричер. – Пятнадцать минут время немалое. В комнате секретарши им пришлось здорово повозиться, и все же они покончили с ней за девять минут. А она побольше и заставлена. Так скажите мне, сколько времени они должны были провести в кабинете?

Теперь плечами пожала только Фрелих:

– Минут семь? Восемь?

– Но никак не пятнадцать, – сказал Ричер. – А мы спрашивали их именно об этом.

– И они не ответили, – прибавила Нигли. – Просто приняли озадаченный вид.

– Потом мы спросили, проводят ли они там еженощно одинаковое количество времени. И они сказали да, одинаковое.

Стайвесант в поисках подтверждения взглянул на Нигли. Та кивнула.

– Ладно, – произнес Ричер. – Мы ужали картинку до конкретных пятнадцати минут. Запись вы все видели. Ну так объясните мне, на что они потратили столько времени?