Опять долгое время молчат. Адам вынимает блокнот с записанными русскими словами, что-то шепчет. Паулюс поднимает голову и спрашивает: "Интересно, какие известия?"
Адам. Наверно, дальнейшее продвижение русских. Сейчас они могут это делать.
Шмидт. А что дальше? Все тот же больной вопрос. По-моему, эта война окончится еще более внезапно, чем она началась, и конец ее будет не военный, а политический. Ясно, что мы не можем победить Россию, а она нас разгромит.
Паулюс. Но политика не наше дело. Мы - солдаты. Маршал вчера спрашивает: почему мы без боеприпасов, продовольствия оказывали сопротивление в безнадежном положении. Я ему ответил: "Приказ!" Каково бы ни было положение, приказ остается приказом. Мы - солдаты. Дисциплина, приказ, повиновение основа армии. И вообще смешно, как будто в моей воле было что-либо изменить. Кстати, маршал оставляет прекрасное впечатление. Культурный, образованный человек. Прекрасно знает обстановку. У Шлеффера он интересовался 29 полком, из которого никто не попал в плен. Запоминает даже такие мелочи.
Шмидт, Да, у фортуны всегда две стороны.
Паулюс. И хорошо то, что нельзя предугадать свою судьбу. Если бы я знал, что буду фельдмаршалом, а затем в плену! В театре по поводу такой пьесы я сказал бы: "Ерунда".
Беседа в Ставке
Опять я в Москве. Наш самолет принят на Центральном аэродроме. Нас встречают генералы. Они в новой форме с золотыми погонами, а мы с Рокоссовским в старой, походной.
- Константин Константинович, туда ли нас привезли?- спрашиваю я шутливо. Наши ли это?
Нас поздравляют. У всех веселые, радостные лица. Приветствиям нет конца. Некоторые наивно спрашивают: "Паулюс прибыл с вами или в другом самолете?" Очевидно, они поспешили прибыть на аэродром, чтобы первыми увидеть пленного фельдмаршала. Их пришлось разочаровать.
Действительно, Москва сразу же, не дав опомниться, втянула в водоворот большой работы. По линии штаба артиллерии, Главного артиллерийского управления, управления формирований, управления кадров и артиллерийских вузов накопилось множество неотложных вопросов. Меня порадовали хорошие перспективы дальнейшего развития мощностей нашей промышленности, производящей артиллерийское вооружение, технику и боеприпасы. В штабе артиллерии за время моего отсутствия было сделано много нового.
Утром на следующий день меня и Рокоссовского с большой теплотой и сердечностью принял Михаил Иванович Калинин. Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. Ф. Горкин прочитал Указ о награждении нас орденами Суворова I степени.
Мы сфотографировались, а после этого Михаил Иванович распорядился подать чай. Он проявил большой интерес к битве на Волге.
Наша беседа заняла больше часа. Время пролетело очень быстро. Пора было идти к Верховному Главнокомандующему. Через длинные коридоры прошел в его приемную.
Мой подробный доклад он слушал внимательно. Я подчеркнул, что наши генералы и офицеры в этом сражении приобрели значительный опыт взаимодействия фронтов и армий, родов войск и служб в наступательной операции крупного масштаба. Но большим недостатком следует признать нечеткую работу разведывательных органов. Их анализ сил противника не всегда согласуется с действительностью. Примером этому может служить плохое знание группировки противника в последней операции.
Рассказал о действиях нашей артиллерии, о ее роли в боях на Дону и Волге. Имея в целом сравнительно невысокую плотность артиллерии, мы на участках прорыва создавали многократное превосходство над противником в количестве орудий и минометов на километр фронта. Несмотря на то что все три наступательные операции под Сталинградом начинались в тумане, при плохой или весьма ограниченной видимости, артиллеристы действовали точно, надежно обеспечивая огнем продвижение войск.
Подчеркнул я и возросшее значение артиллерийской специальной разведки и предложил как можно скорее улучшить оснащение артиллерии новыми техническими средствами разведки. Полезно иметь и больше разведывательных и корректировочных самолетов.
Новая организационная структура артиллерии себя оправдала. Создание артиллерийских дивизий и бригад способствует широкому маневру и массированию огня.
Реактивная артиллерия оказывает сильное моральное воздействие на противника, нанося ему большой урон. Необходимо разрабатывать тактику ее боевого применения. Не стоит больше применять столь мощное средство только "внакладку", а учитывать его в общей плотности артиллерии на главном направлении. Войсковую зенитную артиллерию также надо использовать массированно, и в первую очередь в тех группировках, которые предназначены решать главные задачи. В руках общевойсковых начальников следовало бы сосредоточить группы артиллерии, с помощью которых они могли бы действенно влиять на ход развития наступления.
Речь коснулась далее вопросов борьбы с артиллерией противника. Враг остро почувствовал высокую эффективность нашего артогня. Наша дивизионная артиллерия успешно подавляла ближайшие артиллерийские и минометные батареи противника. Как правило, основная масса немецкой артиллерии молчала после нашей артиллерийской подготовки.
Коллективным творчеством командующих артиллерией и их штабов найдены новые формы и методы управления массированным огнем. Они скрытно от противника сосредоточивали к участкам прорыва значительные группы артиллерии и внезапно обрушивали на врага мощные удары, научились взаимодействию артиллерии с пехотой, танками и авиацией.
Разговор шел далее о действиях противника и наиболее характерных особенностях его стратегии и тактики. Я доложил об итогах допросов пленных генералов и офицеров. Все они, безусловно, имели знания, солидный опыт ведения наступательного и оборонительного боя. Им ранее многое удавалось из-за допускаемых нами ошибок. У них успех бывал тогда, когда все шло точно по уставу. Но как только мы своими боевыми действиями решительно нарушали этот немецкий порядок, у них начинался кавардак. Среди гитлеровских генералов и офицеров мало таких, кто способен был бы проявить инициативу. Куда девается в такие острые моменты немецкая аккуратность и точность! Слепая дисциплина и приказ часто входят у них в противоречие с боевой обстановкой, создавшейся на фронте.
Я прочел выдержки из показаний немецкого капитана фон Нейдгардта, в которых нашел отражение педантизм Паулюса, приведший к гибели его войска.
- Давайте чаще создавать кавардак в немецких штабах! - сказали мне.
Рассказывал о наших кадрах. Называя командиров, оценивая их действия, был осторожным: я-то знал, что могла значить для аттестуемого моя отрицательная оценка в докладе.
Беседа продолжалась более четырех часов. В конце меня спросили:
- Как без вас работали в Москве ваши подчиненные?
Я похвалил своих заместителей и весь коллектив центрального аппарата артиллерии. Они проделали большую работу и здесь, в центре, и непосредственно на фронтах.
- Вот и хорошо! Завтра - послезавтра вам нужно будет снова выехать на фронт.
Огромная битва, отгремевшая у берегов великой русской реки, закончилась всемирно-исторической победой Советской Армии. Уже тогда по результатам этой битвы и последовавшего вслед за нею успешного наступления на всем Южном крыле фронта от Воронежа до Северного Кавказа чувствовалось, что стратегическая инициатива вырвана из рук противника и в ходе войны начался важный перелом в пользу Советских Вооруженных Сил. Окончательно был развеян миф о непобедимости немецко-фашистской армии.
Одержанная победа была итогом длительной и ожесточенной борьбы наших войск, величайших усилий всего советского народа, неутомимой и самоотверженной работы Коммунистической партии Советского Союза.
Битва на Волге явилась важным этапом в развитии советского военного искусства, в росте военного мастерства командного состава всех родов войск. Советское командование мастерски разработало и осуществило замысел крупной по масштабам, решительной по целям стратегической операции на окружение и разгром значительной группировки немецко-фашистских войск. В этой операции впервые специально выделенные представители Ставки занимались координацией действий группы фронтов в интересах достижения общей стратегической цели. Для меня как представителя Ставки, как и для каждого генерала и офицера, участие в подготовке и проведении наступательных операций на Волге и Дону явилось лучшей школой совершенствования воинского мастерства. Мы приобрели ценнейший опыт, который явился основой для разработки ряда важных уставных положений по тактике и оперативному искусству всех родов войск и оказал огромную помощь в проведении операций в 1943-1945 годах.