Британское правительство стремилось поддержать Лигу Наций и коллективную безопасность и надеялось таким образом выиграть выборы, но при этом оно не хотело озлоблять Италию. Особенно это относилось к антигерманской фракции в правительстве и министерстве иностранных дел. В высших эшелонах власти произошел глубокий раскол по вопросу выбора политики в отношении Германии. Одни, например лорд Ротмир, считали, что гитлеровские великолепные молодые парни-штурмовики защищают Европу от коммунизма; другие, Болдуин и его единомышленники, надеялись, что нацистская Германия и коммунистическая Россия станут воевать друг с другом, а третьи твердили, что величайшей угрозой миру является Германия и традиционная британская политика поддержания баланса сил в Европе диктует необходимость противодействовать Германии, а если понадобится, вступить с ней в войну, объединившись с любым союзником, в том числе с Италией и Советским Союзом.

Главными идеологами этой линии были Черчилль, влиятельный член парламента от консерваторов, не занимавший в то время никаких постов, и сэр Роберт Ванситтарт. Черчилль и Ванситтарт, решительно настроенные дать отпор агрессивным замыслам Гитлера, тем не менее готовы были допустить агрессию Муссолини в Африке, хотя и надеялись, что он сделает это без ущерба для репутации Лиги Наций и консерваторов на всеобщих выборах.

Муссолини понял их политику и не захотел спасать ни репутацию Лиги, ни британское правительство. Он предпочел завоевать Эфиопию наперекор оппозиции Лиги Наций и Британии, бросить вызов всем и победить. Когда 21 мая Драммонд беседовал с Муссолини, разговор был резким и прямым, притом собеседники старались обвести друг друга вокруг пальца. Драммонд заявил, что Британия для сохранения Лиги Наций может пожертвовать дружбой с Италией. Муссолини на это ответил, что не для того потратил столько денег и отправил такое количество военных частей в Африку, чтобы всего лишь разрешить спор по поводу пограничной стычки в Уаль-уале. Он должен получить от Эфиопии гарантии безопасности, и если окажется, что достичь этого можно, только вступив в войну, то так и сделает. Итальянский представитель в Лиге Наций Алоизи высказал эти мысли в еще более резких выражениях на скромном обеде с Иденом в Женеве. Он заявил, что такой человек, как Муссолини, не будет тратить шестьсот миллионов лир для того, чтобы потом по просьбе Лиги Наций изменить свое мнение. В этой ситуации Саймон мог только сообщить британскому кабинету следующее: хотя он ожидает, что в сентябре Италия начнет войну с Эфиопией, это дело требует чрезвычайно тонкого подхода и вести себя надо таким образом, чтобы не повлиять отрицательно на англо-итальянские отношения.

Британское правительство придумало компромисс себе в ущерб. Эфиопия уступит значительную часть своей территории Италии, а Британия за это отдает ей полоску земли на территории Британского Сомали, имеющую выход к морю. Британские капиталы финансируют Эфиопии постройку нового порта на присоединенной земле. 25 июня 1935 года Идеи отправился с этим предложением в Рим к Муссолини. Почти сразу по его приезде распространился слух, ставший теперь общепризнанной легендой. Когда Идена пригласили в большой зал Маппамонди, Муссолини продолжал работать, не обращая на него внимания. Идену пришлось идти к Муссолини через весь зал, и его это очень обидело, как, впрочем, и другие примеры грубости дуче. В последующие 10 лет все антиитальянские действия сменяющихся британских правительств вплоть до мая 1945 года были связаны с Иденом, хотя другие члены кабинета, включая Черчилля во время Второй мировой войны, хотели бы следовать более дружественной политике в отношении Италии.

Много лет спустя Идеи рассказал лорду и леди Глэдуин, что в этой истории нет ни капли правды. По его словам, когда он вошел, Муссолини встал и, встретив его на полпути, в середине зала, приветствовал с обычной учтивостью и продолжал так поступать на протяжении всего визита Идена в Рим. Верно лишь то, что Идеи в ту пору отстаивал гораздо более антиитальянскую политику, чем премьер-министр Болдуин и министр иностранных дел Сэмюэль Хоар, а в течение следующих трех лет противился политике умиротворения Италии, которую проводил сменивший Болдуина Невилл Чемберлен. Но это не было реакцией на проявленную к нему грубость со стороны Муссолини в июне 1935 года в Риме. К началу Второй мировой войны уже не было расхождений между Иденом и Черчиллем относительно того, какой политики держаться в отношении Италии.

Хотя Идеи нашел Муссолини учтивым и любезным, когда они были наедине, он обратил внимание на изменение его поведения во время совместных публичных появлений. Дуче всегда старался идти впереди, отсекая следовавших за нимимператорским взмахом руки. Идеи же как истинный джентльмен отставал, поджидая дам.

Идеи представил Муссолини план действий британского правительства как бескорыстную британскую жертву ради сохранения мира, подчеркивая, что, в то время как Италия приобретет новые земли за счет Эфиопии, та, в свою очередь, получит компенсацию за счет Британии. При этом Британия ни от кого не требует никаких компенсаций за эту территориальную потерю. Но Муссолини это предложение отверг. Он заявил, что, с итальянской точки зрения, оно имеет два недостатка: постройка порта усилит Эфиопию экономически, а следовательно, и политически, а дарованный ей коридор через британскую территорию позволит Эфиопии несравненно легче импортировать оружие. Он не назвал Идену истинной причины своих возражений: Италия получала территорию при условии отказа от войны. А Муссолини не хотел приобретения не слишком ценных земель мирным путем. Он желал покорить всю Эфиопию. Он жаждал империи, жаждал войны.

Глава 28

МИРУ НАПЕРЕКОР

Идеи покинул Рим, убежденный, что нет смысла в дальнейших попытках умиротворять Муссолини, а Муссолини почувствовал, что Идеи будет противиться его целям относительно Эфиопии. «Мы поняли, что мы — враги, — сказал он Рашели. — Я временно, а он — заклятый враг Италии».

В июле Совет Лиги Наций вновь обсуждал эфиопский кризис и попросил Британию, Францию и Италию провести совещания и попытаться прийти к соглашению. Исключение из этих переговоров Эфиопии встревожило лейбористскую оппозицию в Англии, а также других сторонников доктрины коллективной безопасности. Идеи, Алоизи и Лаваль, ставший еще и премьер-министром в дополнение к посту министра иностранных дел, встретились в августе в Париже. Лаваль и Иден предложили Муссолини еще большую часть Эфиопии с мандатом на эксклюзивные экономические права на всей ее территории. Но Муссолини это предложение отверг.

В эти годы Сталин наконец осознал, что Гитлер представляет для Советского Союза большую угрозу, чем социал-демократы. В сентябре 1934 года Советский Союз вступил в Лигу Наций, которую Ленин в свое время заклеймил как империалистическую «кухню воров». За этим последоваливоенный союз с Францией и дружественные переговоры Сталина с Иденом в Москве. Во Франции социалисты и коммунисты создали единый Народный фронт для отпора угрозе фашистского переворота в своей стране.

Политика поддержки Народного фронта с социалистами против фашистов была подтверждена на 7-м конгрессе Коммунистического Интернационала, состоявшемся в августе 1935 года в Москве. Когда коммунисты осуждали фашизм, они использовали это слово собирательно, включая в него все правые диктатуры, но подразумевали под ним в первую очередь нацистскую Германию. Муссолини писал в «Иль пополо д'Италия», что коммунисты отбросили все остальные свои доктрины и сосредоточились только на антифашизме. Он заявил, что горд считаться их главным врагом.

В 1935 году во Франции очень окреп Народный фронт под руководством лидера социалистов Леона Блюма (немецкие нацисты и французские фашисты постоянно подчеркивали, что он еврей), ставший главным противником правительства Лаваля. Социалисты ненавидели Муссолини, который оставался для них убийцей Маттеотти, и требовали введения санкций для предотвращения его агрессии против Абиссинии (Эфиопии).