Бергера недавно назначили руководителем отделения радиологии и рентгенологии, он приехал из Филадельфии.

Вайнстоун просиял, ему нравилось рассказывать об увольняемых или перемещаемых людях, возможно, это помогало ощущать устойчивость своего собственного положения.

— Бергер никогда не лезет в дела руководства, а Сорки захотел, чтобы он выступил против нас. Он отказался это делать, и Фарбштейну было дано задание избавиться от него. К сожалению, контракт его не защищает.

— Какие доводы приводит Фарбштейн? — спросил я.

— Они сыграли классический спектакль. Служба лучевой диагностики и лечения перед приходом Бергера находилась в плачевном состоянии. Он приложил массу усилий, чтобы навести там порядок, но когда он попросил денег на преобразование системы, Ховард ему отказал. А теперь Гавикумар и Готахеди являются к Ховарду жаловаться на состояние отделения, где никто, по их словам, не может сделать рентгеновские исследования. Ховард продолжает отказывать бедному Бергеру во встрече и в конечном счете обвиняет его в дезорганизации и увольняет, выдав ему трехмесячное жалованье. — Вайнстоун удовлетворенно улыбнулся. — Они могут сделать то же самое и со мной, — добавил он с меньшим энтузиазмом.

Январь 2000 года

С января события стали развиваться бурно. Наша клиническая практика продолжала резко сокращаться. Врачи отделения скорой помощи отправляли больных не к нам, а к Сорки и другим частным хирургам. Сусман организовал движение терапевтических больных, нуждавшихся в хирургической помощи, в обход нас. Мне не давали другого секретаря вместо уволенной Анн, Фарбштейн не реагировал на мои просьбы.

Сорки нажаловался Ховарду на слишком высокую частоту конверсии в моей практике — в переходе от попытки выполнения лапароскопической холецистэкто-мии к удалению желчного пузыря через открытую лапа-ротомию. Ховард потребовал объяснений от Вайнсто-уна. Я представил данные о том, что девятнадцать из двадцати моих конверсии были выполнены больным, страдавшим от острого холецистита или нуждавшимся в исследовании желчных протоков. Увы, это было бесполезно. Вопрос был передан в подкомитет под председательством Сусмана.

Практика хирургического лечения ожирения у Вайн-стоуна замерла окончательно, Сорки похищал всех больных. Более того, руководитель операционного блока был заменен его близким другом.

Вайнстоуна вызвали Ховард и Фарбштейн и выставили ему ультиматум о необходимости моего увольнения к первому июля. Они предложили также заменить Манцура другим вице-председателем, у них, очевидно, была своя кандидатура. Ховард сказал: «Ларри, вы прекрасный председатель, продолжайте работать. Но, по нашему мнению, мелкие дела, микроуправление отделением следует кому-нибудь передать».

Заговор был прост. После моего увольнения Вайнстоун останется один. Другой бруклинский «академический хирург» будет фактически управлять отделением, а он окажется марионеткой. Несомненно, его можно уволить, но при долгосрочном контракте это будет стоить миллионы долларов. Вайнстоун не согласится с ролью марионетки. Если Сорки и новый вице-председатель начнут душить его, он уйдет добровольно. Замечательный план Сорки и Фарбштейна! Почему же Ховард, недавний приятель Вайнстоуна, повернул на сто восемьдесят градусов?

Я спросил об этом Чаудри, тот ответил, что Ховарда терроризирует Сорки.

— Симпсон выжил в свое время, правильно? Все возможно в этой стране. Ховард ведет себя так, как будтоСорки сможет пережить и ОНПМД. Сорки был в Албании, он нанял лучших адвокатов, за деньги можно купить и законы. — Чаудри мрачно усмехнулся. — Большой Мо знаеткак пользоваться системой. На Холме все его соседи важные шишки. Предположим, один из соседей, некий сенатор, звонит важной шишке в Албанию и говорит: «Я посылаю вам моего друга Сорки, это большой хирург, посмотрите, чем можно ему помочь».

— Хорошо, — согласился я, немного подумав. — Но почему так внезапно изменился Ховард? Он пошел на поводу у Сорки, который может значительно затруднить емужизнь. Почему он не стал дожидаться заключительногорешения ОНПМД?

Чаудри засмеялся:

— Ховарда шантажируют Сорки, Сусман и Фарб-штейн. Дело не в деньгах, он богат. Его останавливает другое. У Ховарда связь с тремя женщинами в госпитале: с белой секретаршей с пятого этажа, с симпатичной медсестрой-китаянкой из поликлиники и, наконец, с чернокожей администраторшей, она весьма привлекательна. У них могут быть доказательства. Обвинения в сексуальном преследовании уничтожат его карьеру навсегда. А у него совсем другие планы, он смотрит на Ман-хэттен. И его жена…

Я получил достаточно много информации и ни одного определенного ответа, завязнув в болоте политики и бюрократии. Паутина распространилась дальше, чем я предполагал. Я знал, чего ждать от нескольких людей, стоящих по обе стороны конфликта, только вот беда, я не видел впереди просвета.

Вайнстоун не сдался и отказался увольнять меня. Он понимал, что после моего увольнения его собственные дни будут сочтены.

В своем дневнике я записал: «Сорки напоминает Саддама Хусейна, говорит, как Саддам, и ведет себя подобно ему. Он угрожает, измывается над людьми и шантажирует всех вокруг. Подобно Саддаму, он всегда выживает, успешный психопат. Мы надеялись, что он побежден и справедливость восторжествует. Пока все не так. Кто победит на самом деле? Год назад, когда мы не приняли его родственника в резидентуру, он пообещал избавиться от нас. Как он будет действовать дальше?»

18 февраля 2000 года

Сегодня первая полоса в «Нью-Йорк Репорт» посвящена нейрохирургу из Нью-Йорка, он стал предметом расследования ОНПМД. Государственный уполномоченный по охране здоровья заявляет: «После предварительного расследования я убежден, что существует определенный серьезный риск для пациентов в госпитале Шор-Айленд в связи с хирургической деятельностью данного хирурга. Поэтому его лицензия на практику временно приостановлена до конца расследования».

Этот хирург временно отстранен, в то время как Ман-цур и Сорки продолжают оперировать. Тайна, которую следует разрешить.

Я связался по электронной почте с Джейн Розенберг, корреспонденткой, написавшей статью в «Нью-Йорк Репорт». Она ответила: «Если у вас есть серьезные документальные подтверждения и вы хотите обсудить их со мной, я с радостью с вами встречусь».

Делиться с ней данными было еще рано и рискованно, но канал в «Нью-Йорк Репорт» может пригодиться, если наша ситуация станет критической. Мой друг Дэниел из Далласа так не думал, я получил его сообщение чуть позже:

«Может показаться, что этот случай с нейрохирургом подарок для тебя и позволяет тебе „брить чужую бороду“. Опубликовать такую историю — просто потрясающий шаг для послужного списка репортера и для влиятельности газеты. Чистая копия твоей ситуации!

А теперь поставь себя на место Ховарда, читающего „Нью-Йорк Репорт“, хотя это и трудно представить, имея в виду его активную половую жизнь. Он узнает о большом скандале, одной из самых серьезных шумих, с которой может столкнуться частный госпиталь: глава нейрохирургического отделения в полном дерьме, серия неудачных случаев, намек на давнюю вражду, персональная месть и в результате большой штраф. Действительно, хуже не бывает.

Сравнение с историей Сорки и Манцура очевидно. Ховард покупает все последующие выпуски „Нью-Йорк Репорт“, ожидая увидеть, как президент госпиталя публично делает харакири. Но, к своей радости, он с удивлением обнаруживает, что репортер влиятельной газеты берет интервью у врача и, гляди-ка, они сухими выходят из воды.