«Когда-нибудь мы с тобой… – думал он. – Когда-нибудь».

А она думала: «У тебя есть красивая жена, которую ты обожаешь, трое детей, которых ты тоже обожаешь, – что я из этого могу выгадать? Да, ты хорош собой, но хочу ли я оказаться с тобой в постели?»

И ответ, который она не хотела слышать и раз за разом запирала в дальнем углу своего мозга, был: «Да. Да, хочу. И кто знает, может быть, однажды…» Но не сейчас. Сейчас за работу. Весь день расписан по минутам.

– Доброе утро, – сказала она.

– Привет, красавица. Что там у нас на сегодня?

Она развернула журнал к нему, чтобы он мог прочесть. Он взглянул на дату – вторник, 11 января, затем просмотрел записи.

– На четыре тридцать записана Сьюзан Картер. Это жена Джона Картера.

– Да, я знаю.

– Когда она приедет, будь к ней повнимательней: предложи чаю, если я буду занят.

– Конечно. – Сара рассказала ему наиболее важные новости, напомнила о пациентке, которая вечером должна была родить. Сообщила о том, что звонили из Би-би-си – хотели договориться об еще одной встрече по поводу новой серии программ. Затем, посмотрев на него странным взглядом, она сказала:

– В приемной вас ждет человек, назвавшийся мистером Кунцем.

Гинеколог нахмурился:

– Кто он?

– Не знаю. Я подумала, он ваш знакомый. Он вас знает. Я ясно сказала ему, что вы никого не принимаете без предварительной записи, но он сказал, что не уйдет.

– Может, что-нибудь продает?

– Не думаю.

– Тогда кто он? Не тот же извращенец, который написал нам, что хочет покупать у нас все использованные перчатки?

Сара с улыбкой покачала головой:

– Он сказал, что вы поймете, что он пришел по важному делу, как только увидите его.

Харви покрутил пальцем у виска и шепотом спросил:

– Псих?

Она вежливо пожала плечами: «Откуда мне знать».

Неожиданно он ощутил тревогу. Кто такой этот Кунц? Частный детектив? Кто-нибудь из Службы рассмотрения жалоб пациентов? Он повесил пальто.

– Дозвонись до Салли Харворт. Когда, она сказала, у нее началось кровотечение?

– Сегодня утром, когда она проснулась.

Он открыл дверь в кабинет.

– Пригласить этого Кунца? – спросила она. – Или попросить уйти?

Он задумался на секунду и вспомнил, как много скелетов у него в чулане.

– Я уделю ему две минуты. Но не сейчас. Сначала поговорю с Сарой Харворт. Кто-нибудь еще дожидается?

– Нет. Ваш первый пациент опаздывает.

Через пять минут Харви Эддисон сидел за своим купленным в магазине антиквариата столом и дожидался посетителя. В кабинет, плотно прикрыв за собой дверь, вошел высокий, крепко сложенный мужчина с хмурым лицом. Он был в длинном плаще поверх костюма с искрой и свитера с высоким горлом, дорогих лаковых черных туфлях. На плече у него висел кожаный портфель. Он не был похож ни на частного детектива, ни на торгового представителя. Он мог бы быть игроком в американский футбол, если бы не окружающий его явственный ореол угрозы.

– Мистер Кунц, доброе утро. Чем могу быть полезен?

Кунц сел кресло для посетителей и поставил портфель на пол рядом с собой. Он некоторое время молча смотрел на гинеколога, затем заговорил с идеальным английским выговором, но неуклюже строя предложения:

– Мистер Эддисон, не знакомы ли вы с трудом Фомы Кемпийского, умершего в 1471 году?

Харви Эддисон, естественно, не был знаком с трудом Фомы Кемпийского и так Кунцу и сказал, решив, что этот мужлан явно псих. Он выставил бы его за дверь, но аура агрессивности в сочетании со впечатляющими физическими возможностями придавала посетителю вид опасного фанатика. Лучше с ним не связываться – неизвестно, что он может выкинуть.

Кунц продолжил:

– Фома Кемпийский сказал: «Гораздо безопаснее подчиняться, нежели править».

Эти слова были также Восемнадцатой Истиной, но Кунц решил, что Харви Эддисону этого знать не обязательно.

Эддисон никак не мог сообразить, к чему этот Кунц клонит. Он уже жалел, что согласился принять его. Своими следующими словами Кунц вообще выбил его из колеи:

– Мистер Эддисон, я обладаю отличным пониманием того, что вы занятой человек. Если мы договоримся и вы сделаете то, о чем я вас попрошу, вы никогда больше меня не увидите и не услышите. Я больше не появлюсь у вас на пути. Однако, если мы не договоримся, я разрушу вашу жизнь. Мы понимаем друг друга?

Эддисону пришло в голову, что Кунц может быть вооружен. Не позвонить ли Саре, чтобы она вызвала полицию? Или вызвать самому?

– Нет, – сказал он, стараясь сохранить самообладание. – Не думаю, что понимаю вас.

Кунц расстегнул портфель и достал конверт с несколькими фотографиями большого формата. Он разложил их в ровную линию на столе гинеколога. На них были изображены та же женщина и дети, которые улыбались с фотографии в серебряной рамке, стоящей у него на столе. Но на тот случай, если вдруг Харви Эддисон не узнал их, Кунц сказал, указывая пальцем:

– Это ваша жена Каролина, это ваш сын Адам. Это ваша старшая дочь Джессика, а вот это – девочка на велосипеде – ваша младшая дочь Люси.

Гинеколог нервно смотрел на фотографии. И жена и дети были темными от загара – значит, фотографии были сделаны совсем недавно. В груди Эддисона вскипела злость, пересилив его страх перед этим человеком. «Тронь мою семью хоть пальцем, – думал он, – и ты покойник, мистер Кунц».

Кунц взял со стола фотографию сына Харви Эддисона.

– Адам, – сказал он. – В воскресенье у него был день рождения, и вы приглашали в свой дом на Карлью-Гарденз кукольника, который представлял пьесу про Панча и Джуди. После праздника Адаму стало плохо, и вы сказали ему, что не следовало есть так много сладкого. У него аллергия на арахис. Всего один земляной орех может убить его. Верно?

Прежде чем Харви Эддисон смог вставить хоть слово, Кунц продолжил:

– Из-за вашей дочери Джессики вы плохо спали вчера ночью. Ее испугала гроза. В три пятнадцать она пришла лечь с вами с вашей женой. Вы рассказали ей сказку об овечке по имени Боря.

«Хорошо», – подумал Кунц, почувствовав, как резко усилился запах страха, исходящий от гинеколога. Это всегда его успокаивало. В этом запахе присутствовал и флюид злости, но интенсивность его была несравнимо ниже.

– Мистер Кунц, что, черт возьми, происходит? Угрожаете мне, шпионите за моей семьей. Что за игру вы ведете?

Кунц не обратил на его вопросы ни малейшего внимания.

– Мистер Эддисон, в вашей профессии существует традиция неразглашения врачебной тайны, известная как клятва Гиппократа. Согласно этой клятве, вы не можете говорить о пациенте ни с кем, кроме него самого. Я вынужден просить вас нарушить это правило. Она еще не ваша пациентка и не станет ею до четырех часов тридцати минут сегодняшнего дня. Мы поговорим о ней.

Харви Эддисон с трудом следил за мыслью Кунца, изложенной так витиевато и одновременно коряво.

– И кто она?

– Ее зовут Сьюзан Картер. Вы должны понять, в каком положении она находится, прежде чем примете ее.

Эддисон готов был сорваться, это было видно по его неровному голосу.

– Да ну?!

– Сьюзан Картер беременна, но Джон Картер не является отцом ребенка. Она выступает в роли суррогатной матери. За это семье Картер была выплачена крупная сумма денег. Я полагаю, это новые для вас сведения.

– Я вам не верю.

– У Сьюзан Картер яичниковая киста, которая иногда причиняет ей боль. Если бы она была обычной пациенткой, мистер Ванроу провел бы операцию по удалению этой кисты.

То, что говорил Кунц, было настолько странно, что помогло Харви Эддисону взять себя в руки.

– Что вы подразумеваете под «обычной пациенткой»? И что за чепуха про то, что она выступает в роли суррогатной матери?

– Вам придется поверить мне на слово, мистер Эддисон. Сьюзан Картер – особая пациентка. Как вы, без сомнения, знаете, такая операция несет в себе риск прерывания беременности. В данном случае мистер Ванроу не может пойти на такой риск.

– Я, конечно, не могу судить о пациенте заочно, но, мистер Кунц, операции по удалению яичниковых кист часто проводят женщинам при беременности. Поверьте мне, в этом случае риск для плода минимален.