— Ты любишь собак? — спросил Джим.

— Что нужно, то и люблю, — сердито отрезал Мак.

Подошел отец Альфа. Он совсем не походил на сына; маленький, подвижный. Казалось, неведомый источник энергии питает его руки и ноги — они ни секунды не знали покоя. Жесткие седые волосы, колючие усы, мохнатые брови. Карие глаза — точно две неугомонные пчелы. Ритмично прищелкивая пальцами, он обратился к сыну. Говорил быстро, отрывисто, беспокойно.

— Что? Беда какая? Неладно в твоем кафе?

Альф сразу же ушел в оборону.

— Извини… понимаешь… тут такое дело… — промямлил он.

— Ты ведь сам мечтал с фермы уехать, в городе дело завести. Городская жизнь, то да се. Небось, сарай побелить тебя не заставишь. Ну, так что у тебя стряслось? Взгляд его перебегал с одного приезжего на другого; он осмотрел их с головы до ног.

Мак не отрывал взгляда от собак, все гладил и гладил их по носам. Альф наконец пояснил:

— Тут двое ребят с тобой поговорить хотели, вот я их и привез.

— Ну, привез. А сам чего здесь околачиваешься? Воз вращайся-ка в город, работа ждет.

Альф обиженно посмотрел на отца — точно собака, которую готовятся искупать, — но все же послушно забрался в машину и, приуныв, покатил в город.

— Давно я таких красавцев пойнтеров не видел, — заметил Мак.

— Да ты отродясь таких не видел, — уже смягчившись, сказал старик и подошел к Маку.

— Часто на охоту ходите?

— Ни одного сезона не пропускаю. На птицу тоже. Некоторые на птицу с сеттерами ходят. Недоумки. Сеттер хорош, когда силки ставишь. А кто ж в наши дни силками птицу ловит? А из ружья птицу достанешь — тут пойнтер в самый раз.

— Мне вот тот, с бурой спиной, особенно по душе.

— Да, хорош. Но подружка у него хоть и невелика, а все лучше. Мэри ее зовут. Дома ласкунья и тихоня, а в поле носится сломя голову. Таких быстрых я еще не видел,

Мак погладил собачьи носы.

— Я смотрю, они под сарай подкопались. Вы их туда пускаете?

— Нет, просто они у самой стены спят. Там теплее.

— Если ваша сука приплод принесет, я бы не отказался от щенка.

— Чтоб всем желающим хватило, ей каждый день щениться надо, усмехнулся старик.

Мак повернулся к нему и в упор взглянул в карие глаза.

— Фамилия моя — Маклауд, — представился он и про тянул руку.

— А моя — Андерсон. Так что ж вам нужно?

— Прямо, без обиняков, потолковать с вами.

Солнце зашло, и кур точно ветром сдуло со двора. От деревьев уже веяло прохладой.

— Товар какой хотите предложить, мистер Маклауд? Так мне ничего не нужно.

— Товар у нас, конечно, есть, вам такого видеть не приходилось.

Было в голосе Мака нечто располагающее.

— Может, пройдем на кухню да выпьем по чашечке кофе?

— Не возражаю, — согласился Мак.

Кухня оказалась под стать всему хозяйству: все сверкало краской, чистотой, нигде ни пылинки. Никелированная окантовка плиты блестела точно зеркало.

— Один живете, мистер Андерсон?

— Иногда сын Альф приезжает, когда и переночует. Хороший он у меня.

Старик вытащил из бумажного пакета аккуратно нащепанную сосновую лучину, положил в плиту, на нее — пару смолистых ароматных веточек, а сверху несколько сухих яблоневых чурок. Так толково и ладно приготовил он растопку, что пламя занялось сразу, едва он поднес спичку. В плите затрещало, повеяло теплом. Старик поставил на огонь кофейник, насыпал, тщательно отмерив, молотого кофе, добавил яичной скорлупы из пакета.

Стол, за которым сидели Мак с Джимом, был застелен новенькой желтой клеенкой. Вот Андерсон кончил колдовать над кофейником, подошел, сел, прямо, не горбясь, положил руки на стол. Они послушно застыли так беспрекословно подчиняются собаки, даже когда им хочется совсем иного.

— Так какое же у вас дело, мистер Маклауд?

На волевое лицо Мака легла задумчивая тень.

— Видите ли, мистер Андерсон. Я, так оказать, готов выложить карты на стол, хотя мне это и невыгодно: картишки у меня не ахти какие, а сыграть мне нужно как можно лучше. Ну что ж, выгорит дело — хорошо, проиграю — разговор окончен.

— Ну, так выкладывайте, Маклауд.

— Значит, так: завтра две тысячи сборщиков яблок начинают забастовку, и урожай весь останется на деревьях.

Руки Андерсона встрепенулись, напружились, но вновь послушно замерли.

Мак продолжал:

— Бастуют они из-за того, что им срезали расценки. Хозяева, конечно, навезут поденщиков со стороны, тут-то и заварится каша. Бастующих много, хватит, чтобы выставить пикеты по всей долине. Вам ясна картинка?

— Отчасти. Но к чему вы клоните, пока не понимаю.

— Что ж, скажу еще, чтоб было и в целом ясно: конечно, правление вскорости издаст запрет на сборища на дорогах и на земле, принадлежащей округу. А хозяева не разрешат бастующим заходить в пределы их владений. 

— Я один из «хозяев». Что ж вы от меня хотите?

— Альф сказал, что у вас есть пять акров луговины. Руки Андерсона чуть вздрогнули и напряглись — как собаки в стойке. — Ваша земля частная собственность. На ней можно было бы разместить людей.

Андерсон осторожно заметил:

— Что-то вы о своем товаре умалчиваете.

— Цена на яблоки подскочит, если не соберут урожай в долине Торгас, верно?

— Очевидно.

— Так вот, яблоки у вас в саду будут собраны и при том бесплатно.

Андерсон чуть ссутулился. Запыхтел кофейник на плите.

— От этой братии один только мусор да беспорядок.

— Это совсем не так. Избран комитет, он за порядок отвечает. На спиртное наложат запрет. Приедет врач будет следить за санитарными условиями. Вырастет целый палаточный городок, ряд за рядом.

Андерсон коротко втянул воздух.

— Вот что, молодой человек. Это мои земли, рядом мои соседи, и мне с ними ссориться не след. А послушай я вас, они меня со свету сживут.

— Но вы сами сказали, что это ваши земли. Ваши! Или они заложены?

— Да, заложены.

— А кто ваши соседи? — перебил его Мак. — Я вам сам скажу: Хантер, Гилрей, Мартин. А кому вы заложили землю? Местной финансовой компании? И принадлежит она тому же Хантеру, тому же Гилрею, тому же Мартину. И они вас выживают, в этом я не сомневаюсь. Долго ли вы продержитесь, с год? А потом земля ваша перейдет в собственность компании. Разве не так? Теперь, положим, вам уберут урожай и платить за это не придется. Положим, вы продадите яблоки по высокой цене. Может, и хватило бы денег заплатить по закладной?

Яркими бусинками блеснули глаза Андерсона. Щеки занялись сердитым румянцем. Руки зашевелились и спрятались под столом. Он замер, казалось, даже дыхание задержал. Наконец тихо произнес:

— Вы свои козыри не выложили, вы пытаетесь на них сыграть. Если я выкуплю землю, им это — ровно нож в бок.

— И всадить этот нож вам помогут две тысячи парней.

— Да, но соседи на мне отыграются.

— Пусть попробуют. Тогда в долине ни одного сарая не останется.

— А какая вам от этого выгода? — Андерсон стиснул зубы, выщелкнулся острый стариковский подбородок.

Мак усмехнулся.

— Что ж, таить не стану, скажу как есть. Не знаю, уж, право, поверите или нет. Так вот: мы с Джимом получаем по зубам время от времени; нас ждет два месяца тюрьмы за бродяжничество.

— Так вы из красных?

— Угадали! Мы, как вы изволили выразиться, красные.

— Ну, а забастовка вам на что?

— Поймите правильно, мистер Андерсон. Не мы эту забастовку начали, а Гилрей, Мартин да Хантер. Ведь это они навязали низкие расценки, разве не так?

— Это Ассоциация садовладельцев. А они тоже зависят от финансовой компании.

— Ну что ж, не мы начали забастовку, но раз уж она вспыхнула, мы должны помочь, повести людей к победе, удержать их от бесчинств, научить работать совместно. Если поможете нам, в рабочей силе нуждаться не будете до конца.

— Вот уж не знаю, можно ли доверять красному, — усомнился Андерсон.

— Попробуйте. Пока что вы доверяли только Финансовой компании.

Андерсон холодно улыбнулся. Руки снова появились на столе, пальцы запрыгали, точно резвые щенки.