И Сватко сделал выбор.

– Конечно, с вами! – произнес он, не услышав внутреннего протеста. Угрызений совести не было – только легкое неудобство, сродни тому, что покалывает где-то невнятно, когда не подаешь нищему на улице. Бывший прапор встал в строй под неизвестное ему знамя и был готов с полной самоотдачей выполнять чужие приказы.

Вряд ли он верил, что имел дело с «нашими». К этому все и шло.

– С формальностями покончили! – довольно констатировал Вольский. – Теперь за дело. Пошли пройдемся по нашему «Метро-2»!

Три пары ног отстукивали по бетонному полу расстроенную дробную чечетку.

– Как попасть в шахту? – спросил главарь напрямик.

– Самое простое – через газоотводный канал, как вы и хотели, – кололся Сватко. – Только в надстройке сигнализация. Если залезть – прилетит тревожная группа. А в самом канале защитные ограждения – просто так не пролезешь. На вилы сядешь!

– Мы так и подумали, – ответил Вольский. – Поэтому тоннель завели чуть ниже «грибка». Но проблема в том, что под ним ничего нет! Трубы нег, понимаешь?!

Террорист уставился на прапора. Может, проверял, насколько тот искренен в желании помогать?

– Правильно! – со знанием дела усмехнулся Сватко. Казалось, недавний шок бесследно прошел, оставив ощущение эйфории. Как от наркотика: сначала страшно, а потом – сплошной полет. – Это отстойник-ловушка! Так специально сделано. Под надстройкой прямоугольный подвал, а канал входит в него метрах в двадцати пяти правее.

У Вольского от сердца отлегло. Не лоханулся он с выбором маршрута проникновения. Да и добровольный помощник, похоже, не врет. Старается, чтобы бабки заработать.

– Просто перпендикуляр в земле сверлим – и мы в канале? – обрадовался Обухов.

– Точно! – подтвердил Сватко. Ощущение собственной значимости возвращалось. К Саше прислушиваются такие важные люди! Да и сам он теперь – человек не последний!

Позже Вольский откровенно признается Обухову, что не надеялся на легкий и «бескровный» вариант вербовки. Практически – «бархатной». С одной стороны – это хорошо. С другой – всегда остаются сомнения.

– За Сашком надо присмотреть, пока в себя не придет. Мало ли что ему в голову может взбрести, – велел главарь. – Только осторожно – чтобы клиент «фотки» не запомнил.

– Сделаем! – пообещал помощник.

Ресторан «Канарейка» работал в обычном режиме. Он был наполнен людьми, запахами и музыкой. Народ продолжал подтягиваться, чтобы, начав отдыхать днем, к вечеру хорошенько продолжить.

Белая «Волга» оперативного отдела ФСБ причалила к тротуару у заведения и, скрипнув тормозами, остановилась. Грубовато щелкнули двери – «Волга» грубая по природе. Майор Игнатов и капитан Кузин пружинисто вылезли из машины и, наслаждаясь весной, прошлись по залитой светом улице. Они поднялись на крыльцо, потянули массивную дубовую дверь и оказались в затемненном помещении. Интерьер напоминал театральные подмостки. Глаза медленно прибавляли яркость, адаптируясь к новым условиям.

Круглолицый швейцар дядя Ваня встретил гостей как положено: с подобострастной улыбочкой и почтением.

– Здравствуйте, господа! Вы к нам поужинать? Будьте любезны!…

– Добрый день, – ответил Игнатов без восклицательных интонаций, про себя матюгнувшись: мол, какой я тебе господин! Разве не видишь? А если видишь, то издеваешься, что ли? – Как пройти к директору?

Вопрос насторожил швейцара. Одни приходили однажды. Тоже спрашивали директора. А чем все закончилось? Стрельбой и потасовкой. Нет, теперь дядя Ваня ученый. Его на мякине не проведешь!

Отставной милиционер взглянул на скучавшего Костю Борова – местного охранника, и тот, приняв сигнал, немедленно поднялся.

– Вам назначено? – горой надвинулся бывший борец, заслонив пивным пузом проход в зал.

– Назначено, – спокойно ответил майор и движением фокусника извлек из кармана удостоверение. – Мы из ФСБ. Где кабинет директора?

Спокойный и уверенный голос подействовал на Костю Борова сильнее предъявленной книжки. Тем более что в полутьме он все равно не успел ничего прочитать: слишком заковыристыми, словно в прописи, буквами была на-писана фамилия и должность. Может, специально так пишут, чтоб не прочитать?!

Охранник отступил.

– Через зал и направо, – сказал он. Чекисты ушли, а к Косте подскочила его подружка – длинноногая официантка Танька Филатова.

– Кто это – не из налоговой? Не проверка? – полушепотом протараторила она, тронув приятеля за руку и обворожительно улыбнувшись. Кажется, девице наплевать на все, кроме любви, под которой она скорее понимала «кошачью» физическую близость, чем душевные переживания. Впрочем, Костю это никак не угнетало. Даже – наоборот!

– Из ФСБ! – серьезно ответил ухажер.

– Хватит чирикать! – прикрикнул дядя Ваня, замечая, как игриво тянутся друг к другу шаловливые ручки. – Танька! Быстро в зал – клиенты ждут!

– Клиенты в публичном доме, а у нас – гости! – фыркнула официантка и, нарочно вульгарно качнув бедрами, исчезла в гудящем полумраке, как ныряльщица в морской пучине.

Процесс пошел. Оперативники опрашивали очевидцев, составляя словесные портреты кавказцев. Однако они наступали на те же грабли, что и милиция… и четкой картинки не получалось. Люди припоминали лишь общие признаки, по которым искать человека все равно что африканца по цвету кожи. Получалось, что для свидетелей все кавказцы на одно лицо. Как котята в корзинке или китайцы. Какие же это свидетели?! То ли стресс виноват, то ли время затерло в памяти увиденные однажды искаженные злобой лица. Кто знает. Психика дело тонкое. А чекисты делали свою работу аккуратно и по методике. Ручеек работников ресторана пополнял их записи деталями и фрагментами. Наконец для беседы пригласили Сережу Рогожкина.

Парень как парень. Ничего особенного. Только суетливый какой-то. Нервничает – опытному глазу это видно и без детектора лжи. Кузин задавал Рогожкину стандартные вопросы, записывал приметы преступников, снова спрашивал… И видел, что парень сильно волнуется. Побледнел, руки дрожат. Губы посинели, как у утопленника… С чего бы это? Неужели в нем проснулась врожденная боязнь органов?

– Для обычного свидетеля парень слишком нервничает, – выйдя в коридор, шепнул напарнику Кузин. – То ли боится, то ли чего-то знает…

– Чего может бояться свидетель? – спросил Игнатов и сам же ответил: – Мести преступников.

– Но одни убиты, а других давно след простыл, – заметил капитан. – У меня впечатление, что боится он не их, а нас. Попробуй поговори с ним, а я покурю!

Так и сделали. Кузин ушел на «перекур», а майор, про которого ребята говорят, что у него язык без костей, когда он беседы проводит, попытался пацана разговорить…

Но зацепок не появилось, а душевности разговору не хватало: раскрутить парня «на правду» не получилось. Пришлось сказать ему «до свидания» и отпустить на все четыре стороны.

Однако вскоре страх Рогожкина сам дал о себе знать, просочившись наружу водой из сита.

Чекисты заканчивали работу и собирались уезжать. Пока Игнатов опрашивал дядю Ваню, капитан Кузин отлучился в заведение с двумя нулями. Занимаясь интимным делом, капитан услышал голоса. Нет, не с неба они раздались – с головой у оперов порядок – ПФЛ все проходили! Просто в подсобном помещении объяснялись на повышенных тонах.

Из спортивно-оперативного интереса Кузин прислушался. Есть такой грех – любопытный очень опер.

– …Ничего с тобой не случится! – нагло урчал грубый голос. – Прокатишься с нами и вернешься!

– Да не могу я! – отпирался чей-то знакомый голос. – Там из ФСБ приехали. Со всеми разговаривают! И работы много – никто меня не отпустит! Не могу я! Честно!

– Ну ты, козел! – не на шутку рассердился некто. – Я два раза повторять не буду! Ща в репу заведу, и все равно поедешь! Или поползешь! Понял?!

– Давай на выход! – прохрипел второй голос, снабдив фразу непереводными словечками.