– Движение очень плотное, – тихо произнес человек на мандаринском диалекте. – Нам придется ехать осторожно и медленно. Какой-нибудь глупец на твоем месте, Цю, попытался бы выскочить из машины. – Он развернулся к невольному пассажиру. – Интересно, а насколько ты глуп, Цю?

Все было так, как обещал говоривший: машина двигалась медленно. Но вот наконец они взяли курс в северо-западную часть города, на шоссе в Цюань-Вань, и теперь продвижение вперед задерживали всего несколько машин впереди.

Мозг Цю напряженно работал. Он с самого начала знал, что эти люди не из Королевской полиции Гонконга и не из какой-либо другой правительственной организации, потому что те структуры и службы производят задержание открыто, сопровождая акцию зачитыванием гражданских прав и другими старомодными церемониями, без которых британское правосудие, похоже, не может обходиться. Потом он вновь услышал голос сидевшего рядом с водителем и на сей раз рассмотрел его профиль как следует. Тут же память выдала имя этого человека.

Леон… как его там. Леон, работающий на Александра Камнора.

Машина повернула направо и подалась в предгорья, скорее всего, направляясь в сторону водохранилища Шан-Минь, если судить по дорожным знакам. Цю попытался отогнать мысль о том, какое удобное место для расправы являют собой берега водоемов, и изо всех сил сосредоточился на личности Камнора. Перед тем как «перебежать» на сторону Саймона Юнга и начать работать на него, Цю провел первую часть своей служебной карьеры в элитном подразделении «Маджонг» Центрального управления разведки. И на той, и на другой должностях он имел доступ к разноплановой информации о проживавших вне КНР бизнесменах китайской национальности – о тех самых хуацяо, которых так горячо любит новое пекинское руководство, о Тех-кто-обогатит-нашу-родную-страну. Так как же Камнору удавалось всегда оставаться загадкой для него?

Когда водитель переключил скорость и машина с усилием пошла в гору, Цю попытался вспомнить то немногое, что знал. Возраст: сорок пять или около того; три четверти китайской крови и одна четверть австралийской – в третьем поколении по отцовской линии, что объясняло его европейскую фамилию. О том, как он провел молодость, неизвестно абсолютно ничего, кроме странно звучащего и ничем не подтвержденного слуха, тем не менее на редкость настойчивого: в юности Камнор поступил в иезуитскую семинарию и учился на священника.

О более позднем периоде его жизни было уже кое-что известно. Когда Камнору исполнилось двадцать пять, он стал репортером одного мельбурнского издания, умудрился попасть в группу финансового директора и начал извлекать выгоду из информации, собираемой всеми способами, в том числе и не совсем добропорядочными. Прошло немного времени, и он сделал свое первое вложение капитала – купил станцию местного радиовещания, которой грозило банкротство.

Четырнадцать лет спустя он продал ее концерну Мердока, обладая к тому времени уже пятью газетами, две из которых были общенациональными, шестнадцатью радиостанциями, половиной акций производственной фирмы и тремя финансовыми журналами.

Потом он исчез.

Цю посмотрел вперед.

Множество мотыльков порхали в ночном воздухе, разбиваясь о ветровое стекло. Один раз о стекло ударилось большее по размерам существо, может быть, летучая мышь. Завертевшись, как игрушечная ветряная мельница, оно слетело с капота. Темнота. Сплошная темень.

В досье имелись многочисленные неподтвержденные сообщения о посещении Камнором многих мест, он появлялся почти повсюду: Вьетнам, Бирма, Камбоджа, Лаос, Пекин. Никогда не упоминались западные страны. И ни одного точно подтвержденного фактами свидетельства. Где же он был все эти пять выпавших из поля зрения общественности лет? Это уже стало хорошей темой для разговоров за чашкой чаю во время перерывов на ленч для сотрудников разведслужбы на Бау-Стринг-Элли. Провел ли он все это время в Москве, как предполагали некоторые? Или все же верна официальная версия, гласившая, что Камнор был занят организацией оффшорных фирм с конечными владельцами в Панаме, или на Больших Каймановых островах, или еще черт знает где, солидная, прочная стартовая площадка для запуска следующей ступени ракеты-носителя при выходе на намеченную им орбиту деловой карьеры?

Внезапно он вернулся. Он приехал в Гонконг, купил себе комфортабельный особняк неподалеку от мыса д'Агуйлар и стал осматриваться в поисках объектов для более крупных капиталовложений. В течение недели он завладел фирмой «Нью-Коулун пропертиз», начав игру на понижение, и ни один «рыцарь на белом коне» не появился, чтобы спасти фирму. То есть до тех пор, пока сам Александр Камнор не рискнул прийти на выручку.

Он скупал малоценные активы и передавал их в контролируемые им компании, после чего эти бумаги мгновенно – некоторые говорили, что это просто сверхъестественно, – начинали приносить прибыль. Кончилось тем, что он передоверил управление своим портфелем активов – к тому времени превратившимся в крупнейший личный инвестиционный портфель, когда-либо существовавший на Дальнем Востоке, – одному холдингу, владелец которого оказался жителем Пекина, что вряд ли удивило кого-то.

Машина начала взбираться вверх по разбитой каменистой дороге и спустя несколько минут проехала через выемку, сделанную в склоне холма. В лучах фар показались груды песка и камня. Машина медленно развернулась и взяла то направление, откуда приехала. Цю увидел высокий навес из проржавевшего железа, бетономешалку, конвейерные ковши землечерпалки, два или три сборных барака. Потом свет фар погас.

– Выходи!

Он повиновался. Леон квалифицированно обыскал его, не довольствуясь наружным осмотром, но обшарив и под одеждой.

– Сложи руки и так их и держи. Иди в самый дальний домик.

Сразу после раздела «Нью-Коулун пропертиз» исчез Роберт Чжао. Его ликвидировал отряд из спецподразделения «Маджонг», которым командовал Цю. Все бизнесмены и политики колонии были абсолютно уверены, что теперь Пекин, который остался без коммерческого представителя в Гонконге, поручит эту работу Камнору.

– Подожди.

Те двое, между которыми Цю сидел в машине, и теперь находились у него по бокам. Леон подошел к бараку и постучал в дверь. Она тут же открылась, и Цю увидел в проеме желтую полосу света.

Но Камнор обманул всех. Как только стало ясно, что Чжао не вернется, он ясно дал понять всем о своей антипатии к «красным»: такой шаг не мог быть ни популярным, ни легким в те годы, когда срок передачи Гонконга под юрисдикцию Китая неотвратимо приближался. И теперь, если нужно было найти человека, с которым можно обсудить большой проект, касающийся Китая, но непременно без участия коммунистов, то этим человеком, без сомнения, являлся Камнор.

– Входи!

Уже пересекая порог, Цю вспомнил еще один факт, касающийся Камнора: договорившись с ним о чем-то, вы должны держать свое слово, потому что он способен привести в действие боевую машину триады. Это как-то не вязалось с обликом того вежливого человека с тихим голосом, который поднялся, чтобы поприветствовать Цю, словно тот был здесь долгожданным и почетным гостем.

– Мне так неловко из-за всей этой ерунды, – пробормотал он. Он говорил по-английски с акцентом, но грамматическое построение предложений было превосходным. – Мы не были точно убеждены, в каком положении вы находились сегодня вечером. Похоже, что за ваше внимание боролись несколько шаек.

«Шайка» – было странно слышать это слово применительно к сотруднику, приехавшему из Китая, а также и к Северному Ветру. Цю ответил легким поклоном, но ничего не сказал.

– Садитесь, пожалуйста.

Камнор кивнул Леону, который внес в домик стул для Цю и вышел, закрыв за собой дверь. Цю уселся и беглым взглядом окинул помещение. Маленький деревянный домик, на одной из стен висит план строительства, несколько твердых касок; есть электрический вентилятор, стол; везде расставлены пепельницы. Типичный домик-бытовка, если бы не костяшка от маджонга, лежащая на столе лицевой стороной вверх: красный дракон.