– Им нужно два ключа, Сибил.

Она бросила на него сердитый взгляд.

– Они заплатят за комнаты, – сказал он.

– Мы заплатим, – подтвердил я.

Снаружи начался дождь. Он стучал в окно и барабанил по двери, как будто пытаясь войти внутрь.

Женщина швырнула на стойку второй ключ.

– Тебе следовало взять ту машину, – сказала она. – А Рик привез бы этих двоих сюда.

– Это важный этап, – оправдывался мужчина.

– Ты ленивая свинья, – отчеканила его жена. – Если машину ищут и Рика остановят, когда он будет за рулем, тогда мы посмотрим, какой этап важнее.

Мужчина, не отвечая и не взглянув на меня, взял ключи и пошел наверх по скрипучей лестнице.

– Осторожнее с перилами, – предупредил он. – Они не закреплены, как следует.

– Здесь ничто не закреплено, – крикнула женщина нам вдогонку. – Весь дом не достроен.

Мужчина провел нас в наши комнаты, пахнущие быстро сохнущей краской, тесные и довольно унылые, хотя и сияющие желтым пластиком. Через стену я слышал, как Куан задернул занавеску, снял пиджак и повесил в шкаф. Потом неожиданно затарахтел водопровод – Куан наполнял раковину для умывания. Мужчина все еще стоял позади меня и, казалось, чего-то ждал. Я оттянул пальцем к виску краешек глаза, указывая другой рукой на комнату Куана. Мужчина кивнул.

– Машина будет готова к двадцати двум часам. Остенд недалеко отсюда.

– Хорошо, – сказал я, надеясь, что он уйдет, но он остался.

– Мы раньше жили в Остенде. – Он не собирался уходить. – Моя жена хотела бы туда вернуться. Там была жизнь. Деревня – слишком тихое место для нее. – Он повертел сломанную задвижку, обе части которой, нелепо покрашенные сверху, болтались отдельно друг от друга. Он соединил их, потом отпустил, и они закачались порознь.

Я выглянул из окна. Оно выходило на юго-восток, в ту сторону, откуда мы приехали. Дождь продолжался, на дороге стояли лужи, поля превратились в грязь, и там гулял ветер. Неожиданные порывы ветра переворачивали цветочные горшки под распятием, и вода, бежавшая по сточным канавам, была ярко-красной от примеси почвы, которую она приносила откуда-то издалека.

– Я не мог позволить мальчику привезти вас, – все пытался зачем-то объяснить мне мужчина. – Именно мне полагалось сопровождать вас. Разве мог я допустить, чтобы это сделал кто-то другой, даже из членов моей семьи? – Он так сильно потер лицо, как будто надеялся, что это простимулирует мышление. – Для успеха дела тот, другой этап, менее важен, а эта часть дела – жизненно важная. – Он выглянул из окна. – Нам давно нужен дождь, – сказал он, желая получить мое согласие.

– Вы поступили правильно, – подтвердил я.

Он так подобострастно кивнул, как будто я дал ему на чай десять фунтов, потом улыбнулся и попятился к двери.

– Я знаю, что я поступил правильно, – сказал он.

Глава 34

Мой офицер поддержки прибыл примерно в одиннадцать часов утра. В здании пахло готовящейся едой. Большой черный «Хамбер» въехал во двор и остановился. Из него вышел Бирд.

– Подождите, – бросил он водителю.

На нем было короткое твидовое пальто и кепка в тон. На ботинках налипла грязь, а нижняя часть брюк была подвернута, чтобы не запачкать. Он тяжело протопал наверх, в мою комнату, и, ворча, велел фламандцу удалиться.

– Вы мой офицер поддержки?

– Именно так.

Он снял кепку и положил ее на кровать. Глаза его блестели, а рот был тверд, и это дело его похожим на ловкого торговца, оценивающего перспективу.

– Вы меня дурачили, – пожаловался я.

– Ну, ну, не выдумывайте, старина. Об этом не может быть и речи. Я уверен, вы действовали хорошо. Люазо сказал, что вы за меня ходатайствовали.

Он вновь слегка улыбнулся, бросил взгляд на свое отражение в зеркале над раковиной и привел в порядок разлохмаченные волосы.

– Я сказал ему, что вы не убивали девушку, если вы это имеете в виду.

– А, ну… – Он выглядел смущенным. – Чертовски любезно с вашей стороны. – Он вынул изо рта трубку и ощупал языком зубы. – Чертовски любезно, но, по правде говоря, я это сделал.

Должно быть, я выглядел удивленным.

– Чертовски неприятное дело, конечно, но она все о нас узнала. Обо всех нас. Они нашли к ней подход.

– С помощью денег?

– Нет, деньги здесь ни причем, здесь замешан мужчина. – Бирд положил трубку в пепельницу. – Мужчины были ее слабым местом. Жан-Поль ее приручил. Вот почему они не подходят для такого рода работы, благослови их Господь. Мужчины всегда обманщики, а? Девушки позволяют себя вовлечь, а? И все же кто мы такие, чтобы жаловаться, лично я не хотел бы, чтобы они были другими.

Поскольку я не отвечал, Бирд продолжал:

– Поначалу план был сделать из Куана этакого восточного Джека Потрошителя – чтобы дать нам возможность его задержать, поговорить с ним, обсудить, если понадобится. Но планы изменились. С планами такое часто случается, и это доставляет нам кучу хлопот, а?

– Жан-Поль больше не доставит вам никаких хлопот: он мертв.

– Я слышал.

– Вы и это устроили? – спросил я.

– Ну, ну, не злитесь. Я понимаю, что вы чувствуете. Я проворонил это дело, признаю, я планировал провести его быстро, чисто и безболезненно. Но теперь поздно быть сентиментальным или злиться.

– Если вы действительно убили девушку, то как вы выбрались из тюрьмы?

– Все было подготовлено заранее. Помогла французская полиция. Мне дали возможность исчезнуть, поговорить с бельгийцами. Они очень охотно сотрудничают, поэтому помогут и в деле с этим чертовым судном, которое китайские ребята поставили на якорь в трех милях от берега. Вы же понимаете, на законном основании их не достать. Это пиратская радиостанция. Подумайте, что будет, если все выяснится. Такая мысль для меня невыносима.

– Да, понимаю. Что может случиться?

– Теперь все развивается на правительственном уровне, старина. Дело ушло из рук таких типов, как вы и я.

Он подошел к окну, рассматривая грязь и капустные кочерыжки. Белый туман катился по равнине, и его движение напоминало газовую атаку.

– Взгляните на этот свет, – показал Бирд. – Вы только посмотрите на него: он положительно неземной, но, тем не менее, вы можете уловить и запечатлеть его. Разве вы не чувствуете, как до боли хочется схватить кисть?

– Нет, – сказал я.

– Ну, а мне хочется. Художников прежде всего интересует форма. Именно о ней они говорят в первую очередь. Но все дело в том, как падает свет. Я всегда говорю: нет света – нет формы. Свет – единственное, о чем должен беспокоиться художник. Все великие художники об этом знали: Гойя, Эль Греко, Ван Гог. – Он замолчал, повернувшись ко мне спиной и разглядывая туман. Затем с явным удовольствием продолжил: – Или Тернер. Тернер в большей степени, чем другие, возьмите Тернера в любой день… – Теперь он замолк, но смотрел на меня.

Я не задавал ему вопросов, но он и так понимал, что мне хотелось спросить.

– Живопись для меня все, – заявил он. – Если я что-нибудь делаю, то лишь ради того, чтобы заработать достаточно денег и продолжать заниматься живописью. Это пожирает меня. Думаю, вам не понять, что может сделать с человеком искусство.

– По-моему, я уже начинаю понимать, – сказал я.

Бирд внимательно меня разглядывал.

– Рад это слышать, старина. – Он вынул из портфеля коричневый конверт и положил на стол.

– Вы хотите, чтобы я доставил Куана на корабль?

– Да, согласно плану. Куан здесь, и мы хотели бы, чтобы он попал на борт. Дэтт тоже попытается попасть на борт, хорошо бы, чтобы он оказался здесь, но это менее важно. Доставьте Куана в Остенд. Там рандеву с его офицером поддержки – пастором Ченом, ему и передайте Куана.

– А девушка, Мария?

– Дочь Дэтта, внебрачная, работает на два фронта. Одержима мыслью о снятом с ней и Жаном-Полем фильме и делает все, чтобы его заполучить. Дэтт этим воспользуется, помяните мое слово. Он использует Марию, чтобы переправить весь свой хлам.