Поехал казак разыскивать оловянное царство, много ушло времени, много воды утекло, на исходе седьмого года добрался до крутой горы; на той горе стоит оловянный за́мок, кругом за́мка высокая белокаменная стена. Поскакал на́ гору, перед ним стена раздвинулась, и въехал он на широкий двор. В ту ж минуту сорвалась с его шеи змея, ударилась о сырую землю, обернулась душой-де́вицей и с глаз пропала — словно ее не было. Казак поставил своего доброго коня на конюшню, вошел во дворец и стал осматривать комнаты. Всюду зеркала, серебро да бархат, а нигде не видать ни одной души человеческой. «Эх, — думает казак, — куда я заехал? Кто меня кормить и поить будет? Видно, пришлось помирать голодною смертию!»
Только подумал, глядь — перед ним стол накрыт, на столе и пить и есть — всего вдоволь; он закусил и выпил, подкрепил свои силы и вздумал пойти на коня посмотреть. Приходит в конюшню — конь стоит в стойле да овес уплетает. «Ну, это дело хорошее: можно, значит, без нужды прожить».
Долго-долго оставался казак в оловянном за́мке, и взяла его скука смертная: шутка ли — завсегда один-одинешенек! Не с кем и словечка перекинуть. С горя напился он пьян, и вздумалось ему ехать на вольный свет; только куда ни бросится — везде стены высокие, нет ни входу, ни выходу. За досаду то ему показалося, схватил добрый мо́лодец палку, вошел во дворец и давай зеркала и стекла бить, бархат рвать, стулья ломать, серебро швырять: «Авось-де хозяин выйдет да на волю выпустит!» Нет, никто не является. Лег казак спать; на другой день проснулся, погулял-походил и вздумал закусить; туда-сюда смотрит — нет ему ничего!
«Эх, — думает, — сама себя раба бьет, коль нечисто жнет! Вот набедокурил вчера, а теперь голодай!» Только покаялся, как сейчас и еда и питье — все готово!
Прошло дня три; проснувшись поутру, смотрит казак в окно — у крыльца стоит его добрый конь оседланный. Что бы такое значило? Умылся, оделся, богу помолился, взял свою длинную пику и вышел на широкий двор. Вдруг откуда ни взялась — явилась красная де́вица: «Здравствуй, добрый мо́лодец! Семь лет окончилось — избавил ты меня от конечной погибели. Знай же: я королевская дочь; полюбил меня Кощей Бессмертный, унес от отца, от матери, хотел взять за себя замуж, да я над ним насмеялася; вот он озлобился и оборотил меня лютой змеею. Спасибо тебе за долгую службу! Теперь поедем к моему отцу; станет он награждать тебя золотой казной и камнями самоцветными, ты ничего не бери, а проси себе бочонок, что в подвале стоит». — «А что за корысть в нем?» — «Покатишь бочонок в правую сторону — тотчас дворец явится, покатишь в левую — дворец пропадет». — «Хорошо», — сказал казак, сел на коня, посадил с собой и прекрасную королевну; высокие стены сами перед ним пораздвинулись, и поехал он в путь-дорогу.
Долго ли, коротко ли — приезжает в сказанное королевство. Король увидал свою дочь, возрадовался, начал благодарствовать и дает казаку полны мешки золота и жемчугу. Отвечает добрый мо́лодец: «Не надо мне ни злата, ни жемчугу; дай мне на память тот бочоночек, что в подвале стоит». — «Многого хочешь, брат! Ну, да делать нечего: дочь мне всего дороже! За нее и бочонка не жаль; бери с богом». Казак взял королевский подарок и отправился по белу свету странствовать.
Ехал-ехал, попадается ему навстречу древний старичок. Просит старик: «Накорми меня, добрый мо́лодец!» Казак соскочил с лошади, отвязал бочонок, покатил его вправо — в ту ж минуту чудный дворец явился. Взошли они оба в расписные палаты и сели за накрытый стол. «Эй, слуги мои верные! — закричал казак. — Накормите-напоите моего гостя». Не успел вымолвить — несут слуги целого быка и три котла пива. Начал старик уписывать да похваливать; съел целого быка, выпил три котла пива, крякнул и говорит: «Маловато, да делать нечего! Спасибо за хлеб за соль».
Вышли из дворца; казак покатил свой бочонок в левую сторону — и дворца как не бывало. «Давай поменяемся, — говорит старик казаку, — я тебе меч отдам, а ты мне бочонок». — «А что толку в мече?» — «Да ведь это меч-саморуб; только стоит махнуть — хоть какая будь сила несметная, всю побьет! Вон видишь — лес растет; хочешь — пробу сделаю?» Тут старик вынул свой меч, махнул им и говорит: «Ступай, меч-саморуб, поруби дремучий лес!» Меч полетел и ну деревья рубить да в сажени класть; порубил и назад к хозяину воротился. Казак не стал долго раздумывать, отдал старику бочонок, а себе взял меч-саморуб; махнул мечом и убил старика до смерти. После привязал бочонок к седлу, сел на коня и вздумал к королю вернуться. А под стольный город того короля подошел сильный неприятель; казак увидал рать-силу несметную, махнул на нее мечом: «Меч-саморуб! Сослужи-ка службу, поруби войско вражее».
Полетели головы, полилася кровь, и часу не прошло, как все поле трупами покрылося.
Король выехал казаку навстречу, обнял его, поцеловал и тут же решил выдать за него замуж прекрасную королевну. Свадьба была богатая; на той свадьбе и я был, мед-вино пил, по усам текло, во рту не было́.
Заколдованная королевна
№271 [277]
В некотором царстве, в некотором государстве жил именитый купец; у него был сын Иван. Нагрузил купец свои корабли, дом и лавки приказал жене да сыну и отправился в дальний путь. Едет он морями месяц, и два, и три, пристает в земли чужестранные, закупает товары заморские, а свои по хорошей цене продает. Тем временем над Иваном купеческим сыном стряслась беда немалая; озлобились на него все купцы и мещане: «Зачем-де он такой счастливый? Весь торг у нас отбил!» Собрались целым обществом, написали челобитную, что такой-то купеческий сын — вор и гуляка, не достоин быть в нашем звании, и присудили отдать его в солдаты. Забрили ему, сердешному, лоб и отправили в полк.
Служит Иван, горе мыкает — не один годочек; десять лет прошло, и вздумал он побывать на родине, записался в отпуск, взял билет на шесть месяцев и пошел путем-дорогою. Отец и мать ему обрадовались; прожил он, прогостил у них сколько надобно, а тут время и назад отправляться. Взял его купец, повел в подвалы глубокие, златом-се́ребром насыпанные, и говорит ему: «Ну, любезный сын, бери себе денег, сколько душе хочется». Иван купеческий сын наложил карманы, принял от отца, от матери их родительское, навеки нерушимое благословение, простился с сродниками и поехал в полк; отец-то ему важного коня купил! С той разлуки обуяла его, доброго мо́лодца, грусть-тоска великая; видит он — на дороге кабак стоит, заехал с горя вина испить: выпил косушку — мало показалось, выпил другую — опьянел и повалился спать.
Отколь ни взялися ошары[278] кабацкие, вынули у него деньги — все до единой копеечки. Иван купеческий сын проснулся, хвать — нет ни копейки, потужил-потужил и пустился дальше. Пристигла его темная ночь в пустынных местах; ехал-ехал, трактир стоит, возле трактира столб, на столбу написано: кто ночевать заедет, с того — сто рублей. Что тут делать? Не с голоду ж помирать; стукнул в ворота — выбегает мальчик, ведет его в горницу, а коня на конюшню. Что только душа просит, всего подают Ивану купеческому сыну; наелся-напился он, сел и призадумался. «О чем, господин служивый, призадумался? — спрашивает хозяин. — Али расплатиться нечем?» — «Не то, хозяин! Я у тебя сыт, а мой верный конь так стоит». — «Нет, служивый! Хоть сам посмотри, у него и сена и овса вдоволь». — «Да не в том дело! Наши лошади уж так привычны: коли я сам буду возле коня, так он станет есть; а без меня и до корму не дотронется». Трактирщик побежал в конюшню, заглянул — так и есть: конь стоит, повеся голову, на овес и не смотрит. «Экая умная лошадь! Знает своего господина», — подумал трактирщик и велел для солдата изготовить постель в конюшне. Иван купеческий сын залег там спать, да ровно в полночь, как все в доме заснули, встал, оседлал коня и ускакал со двора долой.
277
Место записи неизвестно.
AT 401 (см. прим. к предыдущему тексту) + отчасти 3001 (Победитель змея. См. прим. к тексту № 171) + отчасти 4002 (Царь-девица. См. прим к тексту № 230, более развернутые варианты — тексты № 232, 233). Эпизод полета Ивана купеческого сына внутри лошадиного трупа на огромной Гриб-птице ср. с сюжетом «Золотая гора» (AT 936* — см. текст № 243 и прим. к нему). В еще большей мере сближается с этим сюжетом тот вариант сказки, на который указал Афанасьев в сноске. Это не случайно: в «Рассказе царицы змей» из «Тысячи и одной ночи» сюжет о чудесной жене-птице слит воедино с сюжетом «Золотая гора». Троекратное ночное противостояние Ивана нечистым во дворце напоминает традиционные восточнославянские сказки о девушке, встающей из гроба (AT 307 — см. тексты № 364, 366, 367). Сложная по своему сюжетному составу данная и следующая сказки имеют бытовой колорит, связанный с солдатской средой.
После слов «пущай у нас три года проживет да триста рублей заработает» (с. 271) Афанасьевым указан вариант: «Пусть, — говорит хозяйка, — заживет у нас триста рублей да возьмет за себя дочку нашу». А у ней дочь была проклятая — туловище человечье, а голова змеиная. Живет Иван в трактире, с утра до вечера на работе; случилось раз — никого дома не было; вздумал он пойти по хозяйским комнатам да все повысмотреть. Ходил, ходил и набрел на дверь железную — на крюк дверь заперта, печатью запечатана. Иван купеческий сын недолго думал, разломал печать, снял крюк, отворил дверь, глянул — а в той комнате кровать стоит, на кровати проклятая дочь лежит, змеиная голова злобно шипит. «А, так это моя невеста! Ладно ж, я с тобой сейчас сделаюсь!» Выхватил острый палаш, хватил со всего размаху и отрубил ей голову; после побежал на конюшню, оседлал своего коня и марш со двора. «Поеду, — говорит сам себе, — по белому свету странствовать; в полк нельзя вернуться — все равно просрочил!» Ехал, ехал и попал в дремучий лес, в том лесу — поляна, на поляне дворец стоит...»
После слов «во рту не было» (с. 276) дан вариант окончания сказки: «Видел страсть, — говорит Ивану королевна, — теперь больше не будет!» Ступай теперь расплатись с трактирщиком и приходи в такую-то церковь; там с тобой обвенчаются...» Иван купеческий сын взял кошелек с золотом, пошел, рассчитался с трактирщиком и поехал куда сказано. А трактирщица приготовила сонного зелья и послала работника на дорогу: «Ступай в чистое поле; там увидишь пастухов, что коров пасут, пристройся к ним и дожидай, пока солдат не подъедет. Я напущу на него нестерпимую жажду; станет он воды просить, ты и подай ему это зелье». Сказано — сделано. Вот едет Иван купеческий сын, жажда его совсем измучила, увидал пастухов и стал воды просить; тотчас выбегает вперед работник, подает ему сонное зелье. Иван испил, и так ему спать захотелось, что тут же на траве лег и крепко заснул. Спал он до самого позднего вечера, а как солнышко закатилось — пробудился и вернулся в мраморный дворец. «Что ж ты в церкви не бывал? — забранилась на него королевна. — Смотри, завтра не пропусти времени...» На другой день с Иваном купеческим сыном то же случилось; и на третий день он не вытерпел, хлебнул сонного зелья и заснул глубоким сном. Ворочается королевна домой из церкви, увидала пастухов и стала их спрашивать: «Послушайте, добрые люди, вы здесь давно пасете, не видали ли вы — не проезжал ли здесь конный солдат? — «Да вот он спит». Королевна написала письмо и запихнула его Ивану купеческому сыну за мундирную пуговицу, а в письме было сказано: «Прощай, мой нареченный муж! Если захочешь найти меня, то ступай за тридевять земель, в тридесятое государство; я тамошнего короля дочь». После того она уехала. Вечером проснулся Иван купеческий сын, поехал к мраморному дворцу, а его уж нету — только следы видны, что когда-то здесь высился; королевна перенесла дворец в тридесятое государство. Остановился добрый мо́лодец, пораздумался: что теперь делать? Тут увидал он записку, прочитал и сам себя спрашивает: «А где ж это тридесятое государство? В какую сторону путь держать?» И заприметил он, что где ни ехала королевна, где ни ступали ее лошади — там везде родники поделались, и поехал по тому её следу. Долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли — приезжает Иван купеческий сын к океан-морю; видит он — рыбаки сети закидывают, и спрашивает их: «Как бы мне через море перебраться?» — «А вот насыпь полну лодку золотом, так мы тебя научим!» Иван тряхнул кошельком — и посыпались червонцы; насыпал им полну лодку. «Теперь потроши свою лошадь». Он вынул нож, зарезал коня, выпустил из него требушину и вымыл брюхо чисто-начисто. «Ну, вон видишь, за морем стоит высокая гора, на той горе семьдесят семь дубов, на тех дубах птица-львица гнездо свила да детей высидела; всякий день прилетает она сюда, садится на этот каменный утес и высматривает добычу; как высмотрит, сейчас подхватит и несет на гору; принесет, бросит и летит деток своих собирать. Вот ты и полезай в лошадиное брюхо; а мы тебя зашьем; пусть птица-львица унесет тебя на ту сторону. Только смотри — не плошай: как скоро она полетит детей кликать, сейчас пори брюхо и пущайся с горы катком; коли птица да застанет тебя, не быть тебе живому! Уж много храбрецов на такое дело выискивалось, да ни один жив назад не ворочался». Так и сделали. Прошло с полчаса времени, вдруг поднялась ужасная буря — прилетела птица-львица и села на камень, словно сенная копна; глянула во все стороны, увидала убитую лошадь, подлетела, запустила лапы и поднялась высоко-высоко; скорей пули из ружья летит, ажно у Ивана в ушах ветер свистит! Перенеслась через океан-море широкое, опустилась на высокую, крутую гору, бросила добычу и полетела детей собирать. Иван купеческий сын вынул нож, прорезал дыру, вылез из лошадиного брюха и катком с горы покатился. Катился, катился — трое суток прошло, пока до́ низу добрался; да еще трое суток без памяти лежал. Насилу опомнился, встал и пошел куда глаза глядят. Прошел сверху, глядь — стоит великолепный дворец, из чистого мрамора выстроен, золотой крышею покрыт. «Ах, видно, здесь моя невеста живет!» Стал дворцовую стражу выспрашивать и узнал, что в их королевстве появился двенадцатиглавый змей и всякий день людей пожирает, что сегодня пал жребий на королевскую дочь и вот только что повезли ее на съедение. Иван купеческий сын взял в руки тугой лук разрывчатый и калену стрелу, и пошел — убил двенадцатиглавого змея, и женился на королевне, а в приданое пол-королевства взял».
278
Промотавшиеся, пропившиеся люди.