Беренис поняла, что он перевел разговор в более спокойное русло, и была благодарна. Вскоре она уже рассказывала ему о Лондоне в своей обычной, слегка высокомерной манере, в то время как Грег добродушно разыгрывал из себя невежественного жителя колоний.

Далси, между тем, наслаждалась компанией стольких привлекательных мужчин… Хотя охотники и привезли с собой несколько неряшливых походных шлюх, они были чрезвычайно рады обществу этой хорошенькой веселой девушки и громко смеялись над каждой дерзкой остротой, которую отпускала Далси. Она выглядела нарядной в голубом ситцевом платье, и ее пышная грудь вздымалась над круглым вырезом. Но взгляд ее то и дело возвращался к высокой фигуре слуги Себастьяна. Некоторое время спустя Квико вышел из тени и подошел к ней:

– Могу я принести тебе пива?

– Нет, спасибо, – ответила она совсем не так уверенно, как секунду назад, неожиданно сделавшись застенчивой.

Квико предпринял еще одну попытку:

– Ну тогда, может быть, хочешь поговорить?

– Нет. – Она покачала головой и подняла руку, словно хотела отодвинуть его, хотя он и сам отступил от нее на шаг.

Слабая улыбка тронула его губы:

– Не будешь возражать, если я попрошу тебя прогуляться со мной под луной?

Она кивнула, соскользнула со скамьи и направилась к задней двери. Квико огляделся, чтобы удостовериться, что хозяин не нуждается в нем, и последовал за ней с напускным безразличием. Беренис заметила уход своей служанки и была озадачена. Она почувствовала себя так, словно порвалась ее последняя связующая нить с домом, и даже разговор добродушного полковника Перкинса не мог облегчить ее одиночества. Себастьян обращал больше внимания на пару лохматых гончих, лежащих у его ног, чем на нее. Он словно царил над всем этим собранием, не прилагая никаких усилий. Что-то необыкновенное было в его личности, какая-то поразительная сила, которая приковывала к нему внимание, где бы он ни находился, и он, казалось, чувствовал себя абсолютно свободно и непринужденно рядом с этими охотниками, в то время как они явно восхищались им.

Беренис нервничала и беспокойно ерзала на стуле, пока чужие голоса тараторили без умолку; мягкие шкуры были разложены, проверены и перебраны, а Себастьян внимательно осматривал каждую, кивал и жестикулировал, зажав во рту сигару и выпуская кольца голубого дыма, поднимающиеся к закоптившемуся потолку. Беренис уже собралась было удалиться в свою комнату, когда за дверью послышался шум.

Часовой с ружьем в руке приоткрыл дверь и, просунув голову, крикнул:

– Капитан, здесь во дворе Модифорд и несколько его людей. Он хочет поговорить с тобой!

– Пусть войдет, – сказал Себастьян, нахмурившись, отложил в сторону бобровую шкуру, которую перед этим рассматривал, и поднялся.

Модифорд вошел с развязным видом, в окружении нескольких членов своей банды, вооруженных до зубов и свирепо оглядывающихся по сторонам. Беренис прижалась спиной к стене, и воспоминания вчерашнего дня вернулись с ужасающей ясностью. Черные глаза Модифорда отыскали ее, и он обнажил зубы в коварной ухмылке. Он явно готовился к этой встрече, отыскав среди вещей приличный костюм и, определенно, выглядел более презентабельно, чем вчера.

На нем была визитка, короткий жилет, рубашка с рюшами, расстегнутая на груди, и белые панталоны, скрывающиеся в кожаных ботфортах. Его блестящие жирные волосы были зачесаны назад в некотором подобии порядка, а подбородок выбрит. Но несмотря на внешние атрибуты джентльмена, он никогда бы не смог сойти за такового: украшавшие Модифорда кольца и цепочки явно выглядели безвкусными и вульгарными.

– Что ты хочешь? – Себастьян подозрительно оглядывал его, ни на секунду не обманываясь относительно этой внешне дружелюбной манеры поведения.

Не ожидая приглашения, Модифорд взял стул и пристально посмотрел на своего бывшего партнера. Его люди приблизились к столу, образуя полукруг. Охотники инстинктивно сгрудились у другого конца стола, не спуская глаз со своих ценных шкур, держа руки на рукоятках длинных ножей, сверкающих за поясами.

Себастьян ощущал повисшее в воздухе напряжение и знал, что в любой момент может пролиться кровь. Эти люди были скоры на расправу. Они не носили оружие как простое украшение. Стычки между ними были частыми и жестокими. Здесь существовало правило сначала ударить, потом задавать вопросы, а у людей типа Модифорда жизнь оценивалась так же дешево, как и честь.

Грубое лицо пирата скривилось в уродливом подобии улыбки:

– Ну-ну, Лажуниссе! Зачем же так чертовски невежливо? Я и мои парни пришли торговать – все по закону. У нас есть деньги, и нам нужна пища. Как насчет небольшого обмена, а?

– Мне не нравится, как ты пользовался этим местом, но я восхищен твоей дьявольской наглостью. И ты посмел явиться сюда сейчас? – заметил Себастьян ледяным тоном. – Особенно если вспомнить, что случилось вчера.

– Ну, раз уж ты упомянул об этом, то одна из причин моего визита – принести извинения леди. Я не имел понятия, что она твоя жена – черт меня побери, если это не так! – запротестовал Модифорд.

Он перевел взгляд на стоящую у стены Беренис. Он никогда не встречал подобной женщины, а за свою жизнь видел многих, и в непосредственной близости. В ней было что-то, что он никак не мог выбросить из головы. Со вчерашнего дня он все время думал о ней. Его парни даже лукаво подшучивали, намекая, что Модифорд влюбился! Он зло рычал, отрицая подобную глупость, но в их словах была крупица правды – его преследовали воспоминания о красоте Беренис и изысканности ее речи и манер.

И сейчас, увидев ее, одетую в это пурпурное платье, не скрывающее мягких линий ее тела, он пришел в еще большее возбуждение и растерянность. Модифорд поймал себя на том, что испытывает страстное желание заставить улыбаться эти карминовые губы, и его неудовлетворенная похоть бродила внутри, словно медленный яд, сжигая внутренности. Он был так близок к тому, чтобы овладеть ею! Если бы только не помешал этот проклятый француз!.. Одного возбуждающего воспоминания о ее сопротивлении было достаточно, чтобы довести его до безумия. Именно это – хотя он не осмеливался признаться даже себе – толкнуло его на рискованный визит к давнему врагу.

– Разве что-то бы изменилось, знай ты, что она моя? – мрачно спросил Себастьян.

Игнорируя вопрос, Модифорд поднялся, чтобы взять холщовую сумку, которую держал один из его сопровождающих. Из ее глубин он извлек мантилью тонкого черного шелка, которая ниспадала с его загорелой, унизанной кольцами руки, когда он предложил ее Беренис.

– Я принес вам это, – произнес он голосом, сорвавшимся на хриплое ворчание. – Вы ее примете? Сожалею, что обращался с вами вчера так грубо.

Беренис почувствовала слабость и страх, глядя в эти глаза. Модифорд, казалось, излучал зло. У нее закружилась голова от его пристального взгляда, но она держала себя в руках, неожиданно осознав, что благодаря своему страстному желанию он окажется, в конце концов, в ее власти. Ненависть ко всем без разбора мужчинам подступила вдруг к ее горлу. Они животные – похотливые и жестокие! Она оказалась в мире мужчин – грубом и бесчувственном. Очень хорошо, она сыграет с ними в их игру. Пусть этот глупец пожирает глазами ее красоту, в то время как она останется холодной. Она обведет его вокруг пальца, использует как часть своего плана, чтобы добиться свободы от Себастьяна.

Одарив его чарующей улыбкой, она протянула руку, но Себастьян опередил ее, схватив мантилью прежде, чем Беренис успела прикоснуться к ней, и бросил ее пирату:

– Она ничего не возьмет от тебя. Я сам в состоянии ее обеспечить!

Модифорд пожал плечами и засунул подарок обратно в сумку, при этом глаза его говорили красноречивее всяких слов:

– Не стоит так горячиться, приятель! Я не имел в виду ничего плохого. У тебя красивая жена, парень! Никогда не приходилось встречать такой прелестной птички – ни в одном из моих путешествий…

Со спокойствием тигра, за мурлыканьем которого скрывалась затаенная угроза, Себастьян ответил: