Такова степень радости от наступающего со всех сторон «конституционного правопорядка»…»
«При Ростовском окружном госпитале развернут «город мертвых», куда свозят трупы российских военнослужащих, погибших в Чечне. Всего таких палаток на спецтерритории, куда без особого пропуска хода нет, семь. В палатках стоят трехярусные солдатские койки, на которых по нескольку тел на койке сложены трупы. Главная процедура опознание. Сделать это трудно, а порой просто невозможно. У одного из мертвых солдат нет рук и половины головы. У другого, с биркой «неопознанный», не осталось почти ничего. Те немногие куски его тела, что удалось собрать, связаны простыней в узелок. А от третьего, по соседству, сохранилось все, кроме головы. Вместо нее лежит чтото круглое вроде мячика из папьемаше. Все тела голые, цвет кожи иссинякрасный. Обугленные трупы напоминают древние, высохшие до самых костей мумии. Смотреть на такое без ужаса невозможно.
Именно поэтому матерей, приезжающих в Ростовский окружной военный госпиталь на опознание своих сыновей, в палатки с трупами стараются не пускать. В «городок», огражденный забором с маскировочной сеткой от остальной территории госпиталя, пропуск, конечно, выписывают; но исключительно тем, чьи погибшие сьюовья проходят по спискам Ростовского медицинского отряда особого назначения. Поскольку все госпитальные трупы под номерами, служащие «городка» находят их быстро, и после опознания родными несут на обработку в морг.
Следующий этап запайка в цинковый гроб… Мать, опознавшая своего сынапехотинца, сгоревшего в БМП, истерически рыдала. Она не могла себе простить, что отпустила сына на войну. «Надо было ему хоть пальцы отрубить, хоть руку, только бы не взяли служить», причитала она…
Кроме «городка», существуют еще «вагоны». За железными воротами КПП, у единственной платформы какогото железнодорожного тупика стоят несколько вагоноврефрижераторов. Позавчера их было пять, сегодня уже восемь… Весь вагон, коегде покрытый изнутри инеем, был до отказа набит трупами. Они лежали на таких же, как и в «трупном городке» трехярусных стеллажах, состоящих из брезентовых носилок, и почемуто были слегка присыпаны землей. Во втором вагоне лежали трупы «похуже». Если первые были почти целы, то эти, в большинстве, оказались завернуты в простыни, откуда торчали голые, землистого цвета ступни. На одних брезентовых нарах лежала обугленная грудная клетка. Рядом обгоревший до черноты труп в неестественной позе…
Особенно тяжело всем стало после вскрытия шестого вагона, где на носилках лежали бесформенные куски человеческого мяса. Покрупнее открытыми, помельче завязанными в простыни. Открывают восьмой вагон. Все находящиеся в нем трупы завернуты в фольгу… Хоронить всех, кого не опознали, предполагают в Ростове. В братской могиле. Но случится это только после особого распоряжения правительства. А пока все безымянные трупы солдат и офицеров будут храниться в «морозильниках» на тех же железнодорожных путях».
«Промежуточные итоги военной операции выглядят удручающе. За три месяца ожесточенных боев федеральным войскам удалось захватить Наурский, Надтеречный, Щелковский районы, поскольку сопротивление здесь почти не оказывалось, и взять под относительный контроль руины Грозного. Остальная территория республики частично («день ваш, ночь наша») или полностью контролируется ополченцами. Российские войска, по разным оценкам, потеряли убитыми около пяти тысяч человек. Среди мирного населения погибло свыше двадцати тысяч человек. Более трехсот тысяч стали беженцами. Шесть населенных пунктов уничтожены полностью, восемьдесят разрушены частично. В ближайшие дни, если ополченцы не прекратят сопротивление, будут полностью разбомблены города Аргун, Самашки, Шали…
С первых же дней чеченской операции стало ясно, что в российской армии нет ни одной полностью боеготовной дивизии (и даже полка). Никогда еще не было, чтобы военные округа формировали «с нуля» сборные воинские части и отправляли их на войну. Даже элитные Кантемировская и Таманская дивизии собирали офицеров и солдат из разных подразделений. По сведениям их Генштаба, до 60 ти процентов экипажей танков, боевых машин, расчетов формировались по пути в Моздок или непосредственно перед наступлением.
В результате военная операция в Чечне приобрела характер иррационального насилия. Своим распоряжением наносить массированные авиационные и артиллерийские удары по городу министр обороны Грачев сознательно принес в жертву мирное население. Когда активно заработали артиллерийские системы залпового огня «Град», «Ураган» и пр., стало ясно, что потери среди мирных граждан будут исчисляться тысячами.
Военновоздушным силам России впервые за всю историю их существования была навязана роль карательных войск. Массированные бомбардировки населенных пунктов с применением шариковых, игольчатых и вакуумных бомб запрещены даже в межгосударственных войнах».
«Из собственной квартиры в Грозном выволокли и вывезли в Моздок генерального директора объединения «Ингушводстрой» Амирханова. Держали в неотапливаемом вагоне, в наручниках, без пищи. Избивали дубинками, ногами, кулаками, затягивали наручники на свежих ранах, требовали признать себя дудаевцем.
Избиты и ограблены омоновцами в станице Ассиновской сотрудник ГАИ МВД Ингушетии и начальник ОФСК Сунженского района Чербижиев. Двух неизвестных вместе с Точиевым омоновцы вывезли в поле и расстреляли.
По пути домой с работы у села Самашки был схвачен зампрокурора Сунженского района Хидаев.
Почти сутки продержали его в промерзшем автобусе, закованным в наручники. На том же посту арестовали добиравшегося из дома на службу сотрудника милиции Джамулаева. Его доставили на базу у станицы Ассиновская и зверски избивали, требуя указать место дислокации «ингушских боевиков…»
«По НТВ прокрутили жуткие кадры из военно полевого морга, а накануне генерал Грачев выступил по РТВ с рассказом (не первым) о завершении «уникальной военной операции», проведенной в Чечне под его руководством. Говорил он об этом так, словно она ему удалась. Говорил он это с блудливо-победоносной улыбкой телезрителям, которые какбы не видели результатов его работы городаскелета… Ну вот, есть у нас и такой пер сонаж: может хамить за глаза, может вопреки очевидности, глядя прямо и не мигая в телекамеру, назвать провал успехом…»
«Уже сообщалось о приказе руководства ФМС (Федеральная Миграционная служба) не предоставлять беженцам чеченской национальности статус вынужденных переселенцев…
31 января руководство миграционнной службы разослало на места телеграмму, корректирующую предыдущую. В ней региональным отделениям ФМС предписывается не регистрировать в качестве вынужденных переселенцев никого из покинувших Чечню, независимо от национальности.
Цель обоих распоряжений ФМС понятна: государство не хочет брать на себя ответственность за дальнейшую судьбу тысяч бездомных и безработных людей. Власть стремится внушить обществу, что происходящее в Чечне сродни землетрясению, стихийному бедствию, в последствиях которых никто не виновен.
Как стало известно нашему комитету, в лагерях временного размещения сотрудники ФСК проводят с русскими беженцами «беседы» (подчас, отнюдь не добровольные), в ходе которых предлагают подписать бумагу, где говорится, что люди бежали не от бомб российской авиации, а от режима Дудаева.
Подобная политика по отношению оставшихся без крова людям официально объясняется тем, что им будет предоставлена возможность вернуться в.
Грозный. Однако, большинство беженцев, особенно русских, не хотят, да и не могут возвращаться в.
Чечню. Выехало же из Чечни более двухсот тысяч лиц русской национальности…»
«Приблизительно с середины января 1995 года чеченский руководитель Джохар Дудаев объявлен во всероссийский уголовный розыск. В соответствии с традиционной технологией, в такой розыск объявляется всякий тяжкий уголовный преступник, находящийся в бегах. Его фотография и особые приметы помещаются на стенды «Их разыскивает милиция», а органам даются соответствующие ориентировки.