– Мне, правда, не очень больно. Просто немного покалывает. Это серьезно? – спросил он с легким подрагиванием в голосе.

– Она нарывает, но я не вижу признаков гангрены. Я думаю, мы ее вовремя остановим, – ответила Рэчел.

– Спасибо, Иисус! Вы не представляете, как мне сразу полегчало. Я был уверен, что вы решите отрезать ногу. Я решил не соглашаться, но по-настоящему боялся.

– Я тебя не обманываю. Это серьезно. Первое, мне надо снять опухоль. Я собираюсь вскрыть ее и поставить дренажную трубку, прежде чем посмотрю, как соединить кости.

– Вы и вправду знаете, что делаете?

– Да.

– Тогда делайте. Я смогу это перенести.

Взгляд Рэчел переместился со страшно опухшей ноги на лицо юноши, выражавшее браваду. Она улыбнулась.

– Может, я сделаю лучшее, на что способна.

Жалобный вскрик ночной совы разрушил тишину. К полуночи дождь прекратился и теперь единственными звуками были случайные стоны пациента Рэчел. Слегка прикрытый, он забылся сном от снотворного. Взяв руку Гуса, Рэчел проверила пульс. Ритм сердцебиения также был в норме.

Рэчел встала и расправила затекшие спину и ноги. Какими длинными были этот день и ночь! Когда нарыв был удален, и опухоль спала, она соединила кости поломанной ноги с помощью Амоса и Орлетты. Но из-за опасности инфекции она не могла как следует наложить шину и забинтовать ее.

Вместо этого она стянула ремнем ногу и доску и закрепила в подвешенном состоянии.

Рэчел проверила компресс, накладываемый на рану. Он был прохладным. Взяв фонарь, она отправилась на кухню за другим. В комнату вошла завернутая в ярко-красный халат Орлетта. Рэчел как раз погружала ткань в крепкий отвар индиго, кипящий на плите.

– Услышала, что ты ходишь. Как Гусей?

– Опухоль почти прошла, и красные пятна почти все пропали. Вам повезло, что послали за мной. – Рэчел подняла глаза. – Еще бы днем позже и…

– Выпей чашку кофе. Я сама поставлю ему этот компресс.

С утомленной улыбкой Рэчел опустилась на стул.

– Я ждала, когда останусь с тобой наедине. А это так нелегко здесь. – Широкая улыбка округлила щеки Орлетты. – Амос сказал, что этот твой мужчина огромный, как медведь, но ты не выглядишь счастливой. Он с тобой хорошо обращается?

– Мистер Стоун не приезжал за мной до позавчерашнего дня. Но вообще-то все шло не так уж хорошо.

Выжимая горячую тряпку, Орлетта сказала:

– Я только положу это на ногу мальчику и сразу же вернусь. Нам надо поболтать.

Вернувшись, она и себе налила чашечку кофе и присела рядом с Рэчел за стол.

Наклонившись над сцепленными пальцами, Рэчел рассматривала побелевшие суставы. Ей не хотелось рассказывать о своем унижении, но ей ужасно нужно было выразить свое смущение и страдания.

По щеке пробежала одинокая слеза.

Орлетта приподняла лицо подруги и вытерла слезу.

– Прости меня, – сказала Рэчел, выпрямляясь. – Я, наверное, устала сильнее, чем думаю.

– Я действительно надеялась, что с тобой все будет хорошо. Особенно после того, что случилось.

– Да, мне нужно было это преодолеть.

Орлетта накрыла руку Рэчел своей.

– Ну, скажи мне, как же, все-таки, тебе живется?

– О, Летти! Я была желтая от малярии и так сильно похудела, что выглядела ужасно.

– Но, милая моя, ты такая же тощая, как новорожденный теленок. Ты сказала ему, что болела?

– Он знал. И он знает, что малярия может возобновиться. Он думает, что я не подхожу для жизни на ферме.

– Значит, этот сукин сын думает, что потратил свои деньги зря. Я хочу знать, а что они все хотели купить за такую пустяшную сумму?

Глаза Рэчел расширились от слов Орлетты.

– Извини, я не спросила, как ты ладишь со своим мужем?

– О, обо мне не беспокойся. Амос настоящий, самый лучший молодожен. Но некоторые из них на него не похожи. Представь, я чуть с ума не сошла от радости, когда узнала, что Джейк честный человек. Если мужчина считает, что ты не подходишь ему, он просто не женится. Здесь нет конца холостякам, которые с радостью испытывают судьбу. Но я думаю, этого ублюдка интересовал только медовый месяц и ничего больше.

– Нет, он не так уж плох. Он не… ты знаешь… – взгляд Рэчел перебегал с предмета на предмет, пока она собиралась с мыслями. – Но владелец лавки его обманул. – Она рассказала Орлетте все, что случилось с момента встречи с Джейком.

Глаза подруги засверкали.

Когда Рэчел закончила, Орлетта наморщила лоб.

– Так это лучший друг Амоса? Мне не хотелось бы встретить кого-то из его врагов. Этот мужик на тебе женился – и поверь мне, я знаю мужчин – он переспит с тобой, прежде чем отправит упаковываться. Что, в свою очередь, лишит тебя самой большой ценности. Но сначала он хочет получить твой надел земли, прежде чем отошлет тебя. Вот это то, что я называю «джентльменом чистейшей воды».

– Что ты имеешь в виду? – недоуменно спросила Рэчел.

– Милая моя, ты просто не все знаешь, – Орлетта придвинулась ближе, ее голос превратился в шепот. – Амос сделал это на следующий день. Существует земельное законодательство, по которому мужчина получает 320 акров свободной земли. Если он женится, его жена тоже может получить надел, и такой же большой. Не он – она. Представь, эта неграмотная проститутка может стать женщиной со средствами, владелицей собственности.

С больными головами, с головокружением от недосыпания женщины удовлетворились этой иронией и захихикали. Они закрыли рот руками, чтобы не было этого слышно. Но вскоре нелепость ситуации заставила их расхохотаться в голос.

Наконец, вытирая слезы, Рэчел глубоко вздохнула. Она посмотрела на мокрые щеки Орлетты и снова захихикала. Ее подруга подхватила, и они хохотали до колик в животе.

– Так он сказал, что отсылает тебя обратно? Ну что ж, тело не всегда получает точно то, что ожидает. Твой Джейк думает, что руль управления в его руках. Но если ты сбросишь карты по-своему, – кто знает?

– Я не хочу причинять ему неприятности в отместку. Я только хочу получить свое. Мы стояли перед мировым судьей, а те слова, наверное, что-то значат. Даже в Орегоне.

– Утро доброе! – произнес Амос, входя в общую комнату.

Он сел с семьей за стол. Она некоторое время дремала и не услышала его приветствия.

– Доброе утро, – она вышла, услышав аромат жареного бекона и свежего картофеля, несущийся ей навстречу.

– Доброе утро, – поприветствовали ее Дональд и Гарланд.

– Я заходила к тебе несколько минут назад, – сказала Орлетта, выкладывая бисквиты и яйца. – Но ты и Гусей выглядели так мирно, что у меня не хватило духу разбудить вас. Как насчет яиц? Будешь? – она подошла к плите.

– Да, пожалуйста, – сказала Рэчел, снимая чашку с полки.

Налив немного кофе, она села.

– Знаешь, – сказал Амос, – на той кровати в комнате Гуса родился он и остальные мальчики. Летти говорит, что ему лучше. Это так?

– Да, мистер Колфакс. Я очень рада улучшению.

– Зови меня Амос. Большинство людей так поступают.

– Спасибо. Мне это нравится. Лихорадка у твоего сына прошла, и рана будет постепенно затягиваться. Если ногу не сдвигать, он будет здоров через семь-восемь недель.

– Скрипку! – глаза Амоса заблестели от радости. – Ты сказала волшебное слово. – Он вскочил на ноги. – Пошли, мальчики, нам есть что праздновать сегодня.

Стоя у плиты, Орлетта увидела через плечо, как Гарланд хлопал других по плечам, и улыбнулась. Он сгреб гармошку и поднес ее к губам. Оттуда вылетела легкая мелодия песенки «Сажал Джимми зерно». Широкая улыбка осветила лицо Дональда. Он настроил цимбалы, потом вернулся и отодвинул тарелки с завтраком, чтобы освободить место для инструмента. Он слегка ударил по инструменту, а потом его пальцы побежали и ноги застучали в такт живой мелодии.

Амос взял скрипку и смычок. Подхватив мелодию, он кивнул сыновьям.

– Вот твой завтрак, – прокричала Орлетта сквозь музыку, выставляя на стол тарелку с беконом, яйцами и бисквитами.

Дональд запел удивительно чистым баритоном, а хрипловатое контральто Орлетты подтянуло мелодию.