Хороший критерий оценки численности артиллерии – потребность в порохе. В 1413 г. Франсуа Пастуро, парижский торговец, продает Иоанну Бесстрашному примерно 10 000 фунтов пороха, селитры и серы. Документ за 1421-1422 гг. утверждает, что в Париже можно было приобрести прямо на месте сырье для изготовления от 20 000 до 25 000 фунтов пороха[340].

В некоторых случаях можно было выяснить расход пороха на военные операции. В 1425 г. Ланселот де Лиль, губернатор Шартра, от имени Генриха VI Английского и маршала войска графа Солсбери, получил от Джона Харботла, главнокомандующего артиллерией при регенте Бедфорде, 1000 фунтов пороха на осаду Бомона, 3000 фунтов – Мана, 2800 фунтов – Сент-Сюзанна, 5800 фунтов – Майена. Во время осады Компьеня в 1430 г. армия Филиппа Доброго израсходовала 17 000 фунтов пороха против 10 000 – за 73 дня, в течение которых продолжалась кампания 1436 г. под Кале.

Во второй половине XV в. происходит новый количественный скачок. В правление Людовика XI бюджет артиллерии увеличивается едва ли не впятеро. Города сильнее, чем когда-либо, проявляют интерес к вооружению артиллерией. В 1452-1453 гг. запасы пороха в Ренне превышали 5000 фунтов. С 1450 по 1492 г. этот город приобретает 45 пушек, 32 серпентины, 65 кулев-рин, 149 аркебуз, 7 пищалей и 45 фальков. Гент в 1456 г. располагал 189 орудиями разного калибра, в 1479 г. – 486 орудиями. Для Кельна эти цифры на 1468 г. составляют 348, для Нюрнберга на 1462 г. – 2230, для Страсбурга на 1476 г. – 585.

В конце XV в., что подтверждают Итальянские войны, французская артиллерия по численности и качеству была первой в мире. Счет за 1489 г. показывает, что у Карла VIII было пять артиллерийских дивизионов, насчитывавших десятки канониров, около 150 орудий, тысячи лошадей и располагавших десятками тысяч фунтов пороха. В этом году расходы на артиллерию составили 8% всех военных расходов французской монархии против 6% в 1482 г.[341]

Даже такое маленькое государство, как герцогство Бретань, не могло позволить себе оставаться без орудий: опись за 1495 г., сразу же после присоединения к Франции, перечисляет 707 орудий, распределенных по полутора десяткам крепостей.

Оливье де Ла Марш (возможно, преувеличивая) говорит, что у Карла Смелого был парк в 300 орудий; известно, что во время Гелдернской кампании 1472 г. их было 110, при осаде Нейса (1474-1475 гг.) – 229, во время первого завоевания Лотарингии (1475 г.) – 130.

Несмотря на определенную техническую отсталость, итальянские государства тоже тратили значительные суммы на новое оружие. Артиллерия Милана в 1472 г. предположительно насчитывала 8 бомбард, 8 спингард и 100 ско-питусов, а для каждой бомбарды имелось по сотне ядер. Потребность в порохе составляла около 34 000 фунтов. Для перевозки и перемещения всего этого требовалось 334 повозки и 754 быка или вола. Наличные запасы пороха в том же герцогстве за 1476 г.: 138 847 фунтов в Милане, 26 2 52 в Падуе, 24 399 в Кремоне.

К 1500 г. крепости и замки, за счет государей и правителей, располагали немалым количеством артиллерийских орудий и боеприпасов: в Кастель Нуово в Неаполе было 321 орудие, 1039 бочонков пороха, селитры и серы, 4624 ядра. Арсенал Венеции, по утверждению немецкого паломника Арнольда фон Харффа, включал в себя 12 пороховых мельниц, приводившихся в ход конной тягой, и содержал селитры на 80 000 дукатов. Тот же источник сообщает, что в двух «артиллерийских домах», построенных в Инсбруке Максимилианом Габсбургом, хранилось 280 артиллерийских орудий, 18 000 аркебуз и 22 000 ручных кулеврин. В цитадели Перпиньяна в 1503 г. Антуан де Лален якобы насчитал «от четырех до пяти сот артиллерийских орудий, таких как курто, серпентины и фальки»[342].

Даже частные лица все чаще владеют личным огнестрельным оружием: с 1470 г. «списки» горожан на кладбище Невшателя в Швейцарии показывают, что из 523 записанных человек 100 имеют по ручной кулеврине.

Надо сказать, что к концу XV в. артиллерия все еще находилась на подъеме, и никаких тенденций к снижению ее значимости не проявлялось. Ей предстояло развиваться теми же темпами. В 1513 г. при осаде Турне армия Генриха VIII Английского насчитывала 180 орудий, которые при полной загрузке могли расходовать в день до 32 т пороха; для похода было привезено 510 т. Почти тогда же в разных городах и замках Франции, от Булони-сюр-Мер на севере до Байонны и Безье на юге, как и во многих крепостях Северной Италии, завоеванных к тому времени, монархия Валуа располагала 4 бомбардами, 2 малыми бомбардами, 88 пушками-серпентинами, 38 большими кулев-ринами, 86 средними кулевринами, 2 курто, 254 фальками и 947 аркебузами. Итого – 1430 «больших и малых» орудий[343].

5. КОНТРАКТ, НАЕМНИКИ, ДОБРОВОЛЬЦЫ

Военная система государства, безусловно, зависит от его ресурсов, в первую очередь, финансовых, от устройства его правительства и системы управления, уровня технологии, организации общества, природы экономики, а также его чисто военных задач и требований. В самом деле, любое государство старается создать вооруженные силы в соответствии с собственными устремлениями и опасениями. Так обстояло дело в Англии конца Средневековья, где военные институты определялись несколькими факторами.

1. Общество, т. е. феодальный режим, утратило «человеческий» аспект, почти полностью превратившись в режим земель, или держаний; отсюда – необходимость создания новых личных связей между магнатами, т. е. правителями, и людьми, которые могли бы служить им на войне («незаконнорожденный» феодализм).

2. Главную силу Англии составляло массовое использование длинного лука, оружия скорее народного, чем аристократического; значит, набрать достаточное количество лучников высокой квалификации можно было, только обратившись ко всем слоям населения, независимо от их юридического статуса.

3. Внешняя политика Англии имела ярко выраженный агрессивный и завоевательный характер, и составными частями ее были: отправка в Шотландию, Ирландию, иногда в Уэльс, но, прежде всего, за море, экспедиционных корпусов, способных вести войну вдалеке от своих баз в течение шести месяцев, года, двух лет и более; и использование гарнизонных частей, которые бы долго удерживали определенное число крепостей на континенте и даже при необходимости могли бы превращаться в настоящую оккупационную армию.

Уже в начале правления Эдуарда III можно было различить три типа войск в зависимости от принципа набора:

а) обязанные нести феодальную службу; так, в 1327 г. для отражения нападений шотландцев король направил вызовы своим главным вассалам, которые по долгу верности и в силу принесенного ими оммажа должны были в определенный день явиться в Ньюкасл-на-Тайне; уже тогда задача состояла не столько в том, чтобы добиться выполнения бесплатной феодальной службы, сколько в том, чтобы напомнить главным вассалам об их законных обязанностях и косвенно подтолкнуть их набрать более значительные, но оплачиваемые отряды[344];

б) национальное войско, набранное войсковыми комиссиями; так, в 1327 г. в Ноттингемшире и Дербишире предполагалось собрать 2000 пехотинцев, графство Честер должно было поставить тысячу человек и т. д.; задача комиссий состояла не только в экипировке и оплате воинов и доставке их к месту сбора, но, прежде всего, – в том, чтобы выбрать лучших, более сильных, достойных, могущественных, способных, привлечь «лучших и наиболее пригодных», «самых сильных и самых крепких», «самых пригодных и самых храбрых»;

в) простые добровольцы в чистом виде, как в королевстве, так и за его пределами.

Впоследствии первый тип войск утратил свое значение и в конце концов исчез. В 1385 г. по случаю большой войны с Шотландией Ричард II созвал крупнейших духовных вассалов, обязанных нести бесплатную обязательную службу в течение 40 дней; впрочем, с учетом тарифа оплаты воинов в том году эта бесплатная служба давала лишь незначительную экономию – порядка 1500 фунтов стерлингов. Что касается крупнейших светских вассалов, то они получили письменное приглашение, сочетавшее в себе черты старинного феодального вызова с обязательной службой (cum servitio debito) и вызова «нефеодального типа» сколько сможете привести сил (quanto potentius poteritis); иначе говоря, король ожидал от своих вассалов, что они соберут как можно больше войска, но подразумевалось, что с момента выступления им будут платить. В том же 1385 г. английская корона в последний раз вознамерилась было призвать всех арьервассалов в качестве оруженосцев, но так и не сумела этого сделать[345].