Ни одного предупреждения, ни одного выстрела не было со стороны евреев; но они не выказали ни желания, ни храбрости вступить в войну за освобождение арабской Пале-стины. Не было у них никаких чувств к палестинской нации, ибо таковой никогда не су-ществовало. Они знали, что победа арабов будет означать состояние хаоса, где им сужде-но быть скорее жертвами, чем победителями. Палестинское арабское руководство попро-сту себялюбиво покинуло свою страну, не думая о населении.

Торговля, образование, общественные и медицинские службы, сельскохозяйствен-ный рынок, банки, связь остановились, прекратилось строительство, закрылись предпри-ятия, и арабская община лишилась идеологии. Добровольное изгнание богатых и значи-тельных людей лишило оставшихся всякого ответственного руководства. Не удивительно, что простой феллах и мелкий торговец очень пострадали от его отъезда. Видя дезертирст-во почти каждого видного и уважаемого лица, начали постепенно просачиваться из стра-ны и другие семьи. Это положило начало эффекту зыби, который взорвался всеобщим бегством, бегством, имевшим своим результатом проблему беженцев, с которой предстоя-ло столкнуться палестинским арабам.

Английский патруль вошел в Табу для обычного контроля. Возглавлявший его лей-тенант вошел в кафе и отозвал в сторону Фарука, чтобы не слышали другие.

- Фавзи Кабир в Яффо на своей вилле, - сказал офицер. - Он желает поскорее уви-деть тебя. Что сказать, когда ты там будешь?

- Я могу приехать на следующий день после субботы.

- Никто не должен знать, особенно твой брат, - сказал лейтенант.

- Да, конечно.

- Подозрения не возникнет?

- Нет, нет. Я просто скажу Ибрагиму, что товара осталось маловато и мне надо съез-дить за ним в Яффо.

- Никто, повторяю, никто не должен знать, кто за тобой послал.

- Понимаю. А что хочет от меня эфенди?

Офицер пожал плечами.

- Я лишь передаю, что сказано, - ответил он.

Люди Кабира поджидали Фарука и сразу же увидели его, когда он выходил из авто-буса возле Часовой башни в центре Яффо. Его быстренько увезли в машине с задернуты-ми занавесками.

Вилла Кабира находилась напротив отеля "Шотландский дом" над портом. Фарук не раз бывал там, чтобы платить ежегодную ренту Табы, но никогда еще это не делалось втайне. Тайный вызов вогнал его в тревогу, он сильно потел, и в животе у него урчало.

Фарука приветствовали с необычной теплотой. Это усилило его подозрения.

- Как дела в Табе, брат? - спросил Кабир.

- Очень туго.

- Как люди настроены?

- На нас оказывают сильное давление со стороны Абдул Кадара, чтобы мы вступали в его ополчение.

- Вступил кто-нибудь?

- Некоторые по секрету обещали. Им нужно подождать, пока хаджи Ибрагим даст свое благословение.

- Ах да, твой брат. Что он об этом говорит?

-С тех пор, как вернулся из Дамаска, говорит мало. Он, конечно, в ярости на все бо-гатые семьи, что нас бросили.

- Да, их побег внес беспорядок в торговлю. У меня будет жуткая проблема в этом году с отгрузкой моих апельсинов. Мы не должны забывать трусливого поведения тех, кто сбежал. Когда война кончится, в Палестине появится много новых лидеров.

Фарук дважды склонил голову в знак согласия.

- Как я понимаю, по всем арабским деревням Аялона прошел слушок об эвакуации, - сказал Кабир.

- О нет, эфенди! Мы готовы сражаться до последней капли крови!

- И Таба?

- В битве Таба поведет за собой.

- Допустим, некоторые не зависящие от вас обстоятельства вынудят вас оставить Табу на короткое время. Хаджи Ибрагим что-нибудь говорил про это?

- Нет. Как я сказал, он совсем мало говорит, а все думает.

- А другие в Табе? Шейхи?

- Мы будем драться до конца.

Фавзи Кабир встал, взял руки Фарука в свои и посмотрел ему прямо в глаза. Фаруку стало ужасно неуютно и страшно.

- Раз ваши люди столь храбры, я хочу, чтобы ты сказал мне, о чем они говорят на самом деле. Позволь заверить тебя, что очень важно знать правду. Это много может зна-чить для тебя. - Фарук издал нервный вздох. Эфенди продолжал сжимать его руки. - Правду, - повторил Кабир. - Постарайся.

- В основном говорят об эвакуации. Все напуганы. Правда в том, что мы только ждем слова хаджи Ибрагима.

- Угу. Вот что: то, что я тебе скажу, должно остаться строго между нами. Это очень секретная информация. Ты понимаешь, Фарук?

- Да. Да, конечно, - ответил он.

Кабир понизил голос до самого конфиденциального, чуть слышнее шепота.

- Каукджи скоро перейдет границу с двадцатью-тридцатью тысячами. Их поведут офицеры регулярных армий, сирийской и египетской. У него будут самолеты.

- Самолеты? Но кто их поведет?

- Мусульманские летчики из Индии. У него будут танки, артиллерия, тяжелые пуле-меты, огнеметы. Арабская армия освобождения вооружена вот так, - сказал он, подняв ру-ку до уровня зубов. - Каукджи очень хочет Табу. Ты знаешь, почему.

- Но... но... но я не собираюсь поджигать поля. Я всего лишь бедный брат.

- Конечно, ты не виноват, и фельдмаршал Каукджи многим мне обязан. Он будет поступать так мягко или жестко, как я ему скажу.

- Я был против поджигания полей. Это была тактика ужаса - зверская, бесчеловеч-ная. Вы же помните, я всего лишь держу деревенскую лавку.

- Генералиссимус знает об этом. Я ему сказал.

- Спасибо вам, эфенди. Спасибо. Да поддержит Аллах каждый ваш шаг. Да прожить вам тысячу жизней в раю.

- Фарук, брат мой. Я должен тебе сообщить еще кое-что очень секретное. Я попро-сил твоего брата приехать в Дамаск, чтобы договориться о совместных действиях с Абдул Кадаром и генералом Каукджи. Хаджи Ибрагим сказал нам, что Таба не сможет защитить-ся сама. Он потребовал права эвакуировать Табу и все деревни вокруг.

- Вы причиняете мне уничтожающую боль, - простонал Фарук.

- Нет, нет, брат мой. Слушай. Я не желаю видеть, не приведи Аллах, как Таба попа-дет к евреям. Как я сказал, Каукджи исполнит мое приказание. У меня есть план.

- Да?

- Я уже сказал, что говорил Каукджи о тебе. Он меня заверил, что тебя пощадят. Те-бя предупредят заранее, если ему надо будет напасть.

- Но Таба эвакуируется?

- К этому я и веду. Ты останешься в Табе, когда остальные уедут.

- Я? Останусь? Но как же я смогу это сделать? Хаджи Ибрагим будет сильно подоз-ревать.

- Ты убедишь своего брата, что кто-нибудь должен остаться в Табе, чтобы в буду-щем предъявить права на землю. Когда он уедет, ты с десятью или двадцатью семьями должен будешь остаться.

- Но ведь хаджи Ибрагим мухтар, он вождь. Если кому-то надо остаться в Табе, так это должен быть он, и он примет на себя ответственность.

- Нет. Он должен повести стадо. Ты же знаешь, он не доверит кому-нибудь другому доставить людей в Газу, Сирию или еще куда-нибудь. Ты добровольно останешься.

- Ну ладно, - сказал Фарук, - Каукджи меня не тронет, но что если, да поможет нам Аллах, евреи захватят Табу?

- Ну, допустим, евреи входят в Табу. Вы выбрасываете белые флаги и не деретесь. Если кто-то остается в деревне, евреи вас не выгонят. В этом их слабое место. Даже если, не приведи Аллах, евреи захватят Табу, они будут уважать ваше присутствие. Но посмот-рим дальше. Евреи взяли Табу. Не велика трагедия, потому что в мае будущего года ее ос-вободят регулярные арабские армии. И когда они освободят... - Кабир вручил Фаруку банковскую книжку. - Это Банк Барклая. Барклай будет в Палестине, независимо от того, кто в Табе. Я положил на твое имя четыре сотни фунтов.

- Четыреста фунтов! Но когда арабские армии освободят Табу, хаджи Ибрагим вер-нется.

- Думаю, нет, - зловеще произнес Кабир.

Фарук побледнел. Книжка задрожала в его руке.

- Ты долго лаял на четвереньках, как собака своего брата. Ты старше, умнее, чита-ешь и пишешь, ты ведешь деревенские записи, ты духовный лидер. Ибрагим отобрал у те-бя твое законное право быть мухтаром и жил князем за счет земель, которые должны бы-ли принадлежать тебе. А теперь настал момент, когда тебе больше не надо лизать ему но-ги и называть его хозяином. Все, что ты должен сделать, это убедить своего брата, что те-бе вместе с несколькими семьями надо остаться.