Благодаря бесстрашию одного из ваших соучеников, – продолжал Гримстон,который хоть и в эксцентрической манере но, безусловно, из лучших побуждений раскрыл мои глаза на это зло, я смог справиться с ним в зародыше. Ричард Бультон, пользуюсь случаем, чтобы публично похвалить тебя за благородное поведение.

Мистер Бультон так расстроился и рассердился, что утратил дар речи. Он было решил, что дорога к свободе открыта, а доктор устроил этот спектакль из-за дурацких мятных лепешек. Он подумал, что вообще зря упомянул об их существовании. Впрочем, он раскаивался в этом не в последний раз.

Что же касается тебя, Коггс, – продолжал доктор, – внезапно вынув небольшую коричневую трость. – Я хочу преподнести тебе наглядный урок.

Коггс глупо уставился на доктора и запротестовал, но после короткой и болезненной порки был отослан в спальню, куда и удалился, скуля, как побитый щенок.

И последнее, – сказал доктор, уже совершенно успокоившись. – Я убежден, что вы вместе со мной содрогнулись при одной мысли об измене, которую я обнаружил. Я знаю, что вы ни за что на свете не согласились бы принять в ней участие. – По залу прокатился ропот солидарности с директором.Несомненно, вы готовы доказать это. – Снова гул. – Я представляю вам такую возможность. Пусть каждый из вас пройдет в кладовую, возьмет свой ящик для игрушек и откроет его в моем присутствии.

От такого предложения у школьников вытянулись лица и отвисли челюсти, но, дабы скрыть смятение, они поспешили выйти из класса и через площадку для игр прошли в кладовую. Поль был в их числе. Ученики открывали свои ящики и с благоразумием, столь похвальным в их лета, решительно убирали из них все те излишества, что могли бы вызвать огорчение, а то и гнев их руководителя.

Мистер Бультон отыскал соответствующий ключ и стал открывать ящик с инициалами Дика на крышке, не испытывая никаких дурных предчувствий, поскольку дал самые суровые распоряжения своей дочери насчет содержимого. Но не успел он поднять крышку, как отшатнулся в ужасе. Ящик был набит пирожными, карамелью, тянучками, баночками с джемом. Там была даже бутылочка имбирного вина. Этого с лихвой хватало, чтобы доносчика опозорить на всю школу.

С лихорадочной поспешностью он принялся выбрасывать эти сокровища, но Типпинг оказался тут как тут.

– Эй, ребята! – крикнул он. – А ну-ка сюда! Полюбуйтесь. Этот подлец наябедничал на старину Коггса за какие-то там мятные лепешки и чуть было не подвел нас всех под монастырь, а сам, оказывается, неплохо запасся. Тянучки, джем, винцо! А ну-ка, клади все обратно, юный притворщик!

– Это вы про меня, сэр? – сердито осведомился Поль, не переносивший, когда его называли обманщиком.

– Да, сэр, виноват, сэр, – издевался Типпинг. – Я взял на себя такую смелость, сэр.

– Неслыханная наглость! – бушевал Поль. – Прошу не соваться в мои дела. Уму непостижимо, что за молодежь у нас растет!

– Будешь класть обратно или пет? – нетерпеливо спросил Типпинг.

– Нет. И прошу вас не судить о том, в чем вы не разбираетесь.

Не хочешь, как хочешь, – сказал Типпинг. – Значит, придется нам самим заняться этим. – Бидлкомб, будь так добр, повали его на пол и посиди у него на голове, а я приведу в порядок его ящик.

Его просьба была быстро и ловко исполнена. Бидлкомб подножкой свалил Поля на пол и крепко держал его, а Типпинг аккуратно положил лакомства обратно в ящик Поля, запер его и учтиво вернул ключ хозяину.

– Ящик-то тяжелый, – заметил он, – а потому я помогу донести его тебе.И двинулся назад в школу.

Поль тащился за ним полумертвый от страха, не способный вымолвить ни слова.

– У Бультона больно тяжелей ящик, – пояснил Типпинг доктору, а тот, пришедший в хорошее расположение духа, одобрительно покивал головой, заметив, что хорошо, когда сильные помогают слабым.

К тому времени все ящики уже стояли на столах. Доктор стал обходить их, делая чисто формальную проверку, словно таможенный инспектор, досматривающий багаж соотечественников. По мере того, как в очередном ящике не обнаруживалось ничего крамольного, он делался все снисходительнее.

Надвигался черед Поля, и его сердце съежилось, как лопнувший воздушный шарик. Он нашарил в кармане ключ и думал, не выкинуть ли его потихоньку. Ужасно выступать в роли человека, который по доброй воле подносит спичку к бочонку с порохом, чтобы взорвать себя к чертям! Неужели – нет, об этом даже и помыслить было страшно – неужели он, уважаемый в Лондоне коммерсант, разделит участь этого жалкого обжоры Коггса!

В этот момент к нему подошел доктор.

– Что у тебя, друг мой, стряслось, – добродушно осведомился он. – Я уверен, у тебя-то уж все в порядке.

Поль, совершенно пе разделявший этой уверенности, сделал вид, что ключ никак не поворачивается в замочной скважине.

– Так-так? Ну-ка поскорей открывай! Что там у тебя? – вдруг подозрительно спросил доктор. – Дай, я сам это сделаю.

Он взял у Поля ключ, отпер замок, поднял крышку и уставился на пирожные, конфеты и вино. Затем он драматически отступил на шаг.

– Карамель? Вино? Банки с клубничным джемом? – удивленно перечислял он. – М-да, Бультон, это сюрприз! Стало быть, я согрел у себя на груди еще одну змею? Ползучую тварь, которая доносом пытается скрыть похожий проступок. Бультон, такого я от тебя не ожидал.

– Клянусь, я этого не клал, – залепетал несчастный Поль. – Я в рот не беру ничего подобного. От них у меня мигом начинается подагра. Это просто смешно обвинять меня в этом. Я понятия не имел, что в ящике.

– Почему же тогда ты никак не хотел его отпереть? – поинтересовался доктор. – Нет, любезнейший, ты хитер, но вина твоя очевидна. Шагом марш в спальню и жди меня.

В горе и печали Поль двинулся наверх. Обмолвись он хоть словом, кто он такой на самом деле, глядишь, все встало бы на свои места. Но он не сказал ничего и самое ужасное, знал, что не скажет.

«Меня сейчас выпорют, – думал он, и при мысли об этом ему стало престо дурно. – Но что же мне делать?»

Он открыл дверь спальни. Коггс лежал на кровати в углу и скулил. Он посмотрел на Поля красными злобными глазами.

– Что тебе здесь надо? – злобно спросил он. – Уходи! Убирайся!

– Я бы рад, но не могу, – сказал он и смущенно добавил: – Меня... тоже сюда прислали.

– Что?! – воскликнул Коггс и слез с кровати. – Ты хочешь сказать, что и тебе влетит?

– У меня есть все основания опасаться, что мне и впрямь, как ты выразился, влетит, – сухо отозвался мистер Бультон.

– Ура-а! – воскликнул Коггс. – Теперь мне все равно. Ну а теперь я отомщу за себя сам. Не страшно, если меня еще раз выпорют. Главное, ты попался. Ну что, будешь драться? Отвечай!

– Я тебя не понимаю, – сказал Поль. – Не подходи! Прочь от меня, исчадье ада! – крикнул он, видя, что Коггс, доведен ный до исступления своими горестями, стал приближаться с враждебными намерениями. – Не сердись, друг мой! – крикнул он, хватая стул как щит. – Случилось недоразумение. Я не желал тебе зла. Мой юный друг, погоди!

Юный друг между тем вцепился в стул, пытаясь вырвать его у Поля.

– Сейчас я до тебя доберусь, – прошипел он и его горячее дыхание обдало Поля, – я начну тебя фискалить.

– Убивают, – прошептал Поль, чувствуя, что у него уходят силы. – На помощь!

Они медленно кружились вокруг стула, пристально глядя друг другу в глаза, словно гладиаторы, когда вдруг увидели неожиданную пустоту во взгляде противника. Обернувшись, он увидел в дверях грозную фигуру доктора Гримстона, и понял, что пропал.