Руководители НТС вышли на контакт с Власовым осенью 1942 года, когда он был переведен в Берлин. Власов захотел получить тексты всех эмигрантских политических программ, и ему незамедлительно передали один из идеологических документов НТС. Политические основы других организаций, за неимение оригинальных текстов, разъяснили на словах. Власов вернул документ с комментариями и поправками на полях. Этот экземпляр не сохранился, и оценки Власова нам неизвестны {{ Андреева Е. Указ. соч. — С. 251-252.}} . Но в составленной им «Смоленской декларации» прослеживаются отголоски идей НТС.
Власов, после его ознакомления со «Схемой национально-трудового строя», был поставлен в известность членами НТС в Дабендорфе о том, что они входят в состав подпольной политической организации. Каждую неделю Зайцев ездил с докладом о работе Курсов – сначала к председателю НТС В. М. Байдалакову, потом к Власову. «Отношения, – вспоминает Зайцев, – были лояльными, недоразумений не возникало» {{ Артемов А. НТС и Освободительное движение времен войны // Посев. — 1994. — № 5, — С. 107.}} .
Размещение выпускников Дабендорфа происходило при ста фронтовых дивизиях и специальных частях. Дабендорф начал распространять свое влияние и на «остовские» рабочие лагеря. Школа пропагандистов стала кузницей кадров НТС. За время существования лагеря в Союз вступило около пятидесяти человек {{ НТС: Мысль и дело… — С. 24.}} . Была установлена связь между НТС и разбросанными по всем немецким фронтам русскими солдатами и офицерами, к чему солидаристы стремились с первых дней войны. Такая практика имела, однако, и отрицательную сторону. Привлекая в свою организацию «подсоветских» людей, солидаристы, конечно, не имели возможности проверять благонадежность новых соратников. При стремлении увеличить численность организации путем привлечения в нее граждан СССР, дело шло не по линии отбора, а по линии набора. В результате, в НТС вошли и такие лица, о которых в оповещении Совета организации от 6 июля 1946 года будет сказано: «За военный период в ряды Союза попали, по нашей оплошности или ошибке, люди не подходящие и случайные» {{ Цит. по: Прянишников Б. Новопоколенцы… — С. 172.}} .
Дабендорф отличался от Вустрау своей массовостью. До ноября 1944 года десять учебных сборов закончили около 5 тысяч курсантов. Начальником курсов с февраля по август 1943 года был генерал-майор И. А. Благовещенский, с августа 1943 по октябрь 1944 года – генерал-майор Ф. И. Трухин, а с октября 1944 и до весны 1945 года – майор Г. А. Пшеничный. В бытность на этом посту Благовещенского, Трухин заведовал учебной частью курсов. Пшеничный сменил Трухина после назначения последнего начальником Штаба Вооруженных Сил КОНР. К тому времени курсы в Дабендорфе утратили былое значение* {{* Работа курсов в Дабендорфе продолжалась до 28 февраля 1945 года, после чего, в связи с приближением фронта к Берлину, курсы были эвакуированы в селение Гишюбель близ Карлсбада. Там они просуществовали до начала апреля. 22 числа последняя группа постоянного состава офицеров и солдат покинула расположение курсов и направилась на юг Германии, где 5 мая была интернирована американцами в лагере военнопленных в городе Хам в Баварии.}} . Таким образом, большую и наиболее важную часть времени своего существования идеологический центр Власовского движения находился под руководством члена Совета НТС Трухина. Он, вне всякого сомнения, играл ключевую роль в Дабендорфе, однако, вопрос о том, насколько важным фактором в этой связи была его принадлежность к организации солидаристов, остается открытым. Мемуаристы из НТС сходятся во мнении, что костяк подобранного при активном участии Трухина преподавательского состава, состоял преимущественно из членов Союза. Вместе с тем, существует весьма жесткая оценка деятельности старых и новых членов НТС как в Дабендорфе, так и во Власовском движении вообще. Активный его участник, эмигрант второй волны Н. А. Троицкий (Нарейкис) вспоминает: «Зайцев не проявлял в Дабендорфе, что он член НТС… Штифанов был очень затронут советизмом… Рар и Казанцев ничего общего не имели с освободительным движением, хотя и претендовали на это. Казанцев главным образом занимался составлением листовок, сбрасываемых с немецкой стороны. Рар главным образом работником внутреннего порядка. И я не знаю, что они делали по линии НТС в своих работах…» {{ Воспоминания Н.А. Троицкого о РОА и второй эмиграции (1990-1993). — ГАРФ. — Ф. 10015, Оп. 1, Д. 75, Л. 74-76. }} Оценивая деятельность новых членов НТС, необходимо учитывать, насколько серьезно они воспринимали свое членство в организации солидаристов. Иными словами, кем они воспринимали себя, прежде всего, – членами НТС, принимающими участие во Власовском движении; или участниками движения, вступившими в НТС. Критерием являются действия людей в послевоенные годы – либо сохранение членства в Союзе, либо переход в одну из ветеранских организаций РОА. Штифанов, Зайцев, Казанцев и Рар остались в НТС. Остается бесспорным одно, НТС всеми силами стремился внедрить свою идеологию во Власовское движение, надеялся, что оно станет той «третьей силой», о которой солидаристы размышляли еще в предвоенное время.
В воспоминаниях Троицкого нашел отражение конфликт между представителями белой эмиграции и выходцами из СССР. «Энтээсовцы – полагает Троицкий, – не поняли по существу, что из себя представляет Советский Союз. А вот в отношении Власовского движения они претендовали на многое. Они были как будто бы старшими, как будто бы понявшими больше, чем мы, вышедшие из Советского Союза» {{ Там же. — Л. 76.}} .
Контакты НТС и Власовского движения осуществлялось не только в области идеологии. НТС начал заранее создавать почву для дальнейшего развития Власовского движения в более перспективных, как тогда казалось, условиях. Руководство НТС было уверено, что конфликт между Западом и СССР неизбежен, что союз их временный, и вызван к жизни только наличием общего врага. Падение гитлеризма неизбежно приведет к краху антигитлеровской коалиции. Солидаристы делали ставку на установление контактов с западными демократиями. Летом 1943 года эмиссары НТС искали встречи с представителями американского и британского правительств. Посредником был сотрудник Международного Красного Креста Г. Брюшвейлер – швейцарец, по долгу службы посещавший Берлин. НТС представлял М. Гроссен, также гражданин Швейцарии. В начале весны 1944 года член Исполнительного бюро В. Д. Поремский привез в Париж распоряжение: с момента освобождения Франции западными союзниками, А. П. Столыпин – председатель французского отдела НТС, должен полномочно представлять организацию и установить контакты с представителями демократических стран. Особое значение придавалось новому правительству самой Франции – именно от него, как полагали солидаристы, будет зависеть сохранение русских антисоветских боевых частей {{ Там же. – С. 118.}} .
Власов, в свою очередь, пытался помочь арестованным Гестапо членам НТС сразу же после своей официальной встречи с Гиммлером в сентябре 1944 года. К успеху в тот момент это не привело, арестованные оставались под стражей до 4 апреля 1945 года, причем некоторые из них находились в камере смертников. При подходе Красной Армии к Берлину, третий запасной центр руководства НТС создал вооруженную группу под руководством Меандрова для нападения на тюрьму Александерплатц и освобождения заключенных там соратников. Но Власову в конце концов удалось добиться освобождения узников легальным путем. Одну из двух групп освобожденных Президиум КОНР взял на попечение и по железной дороге отправило на юг Германии {{ Столыпин А. На службе России… — С. 119.}} .
О формировании Власовского движения руководителям российской военной эмиграции стало известно в начале 1943 года. До этого времени белогвардейские активисты занимались отстройкой собственных воинских структур в составе германских Вооруженных Сил. С лета 1943 военные эмигранты стали предпринимать попытки установить взаимоотношения с видными представителями Власовского движения.
Характер и сущность этих взаимоотношений полнее всего отражен в переписке начальника Объединения Русских Воинских Союзов (ОРВС) генерал-майора А. А. фон Лампе с другими руководителями военной эмиграции, прежде всего – полковником С. Д. Гегела-Швили, руководителем Юго-восточного отдела ОРВС. Первое такое письмо датировано 14 марта 1943 года, то есть оно было написано спустя одиннадцать дней после опубликования в газете «Заря» открытого письма А. А. Власова «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом». «Вся затея с Власовым, – писал фон Лампе, – основывается исключительно на красных, с несомненным запретом им связываться с белыми… Нас не только не хотят, но, почему то, значительно превышая нашу ценность, нас опасаются (больше чем красных…) И до этого нам пришлось дожить…» Фон Лампе полагает, что «надо ждать», и сообщает своему адресату об идентичном мнении В. В. Бискупского и П. Н. Краснова, «совсем еще недавно призывавшего к немедленным совместным действиям с германской армией» {{ ГАРФ. — Ф. 5796, Оп. 1, Д. 21, Л. 86.}} .