Следствие по делу Смысловского шло 6 месяцев, но в конечном итоге полковник был реабилитирован и даже награжден орденом Германского Орла. Ему было предложено возобновить прерванную работу. Смысловский выдвинул несколько встречных условий, связанных с расширением своих полномочий и увеличением численности вверяемых ему формирований. Кроме того, Смысловский хотел получить гарантии, что его структуры будут задействованы только на Восточном фронте, то есть не будут использоваться против армий западных стран {{ Там же. – С. 124.}} . Германское командование объявило, что принимает требования Смысловского, для него был сформирован Штаб особого назначения при Генштабе Сухопутных Сил. В июне 1944 года под началом Смысловского началось формирование 1-й Русской национальной дивизии, которая будет выступать под бело-сине-красным знаменем.
Инициаторами еще одной попытки возобновить гражданскую войну на территории СССР, были эмигранты: Сергей Никитич Иванов и Константин Григорьевич Кромиади, в прошлом – полковник Русской Императорской Армии {{ Захаров В, Колунтаев С. «Русская Национальная Народная армия» в действии: надежды и разочарования / Русская эмиграция в антисоветском, антисталинском движении (1930-е — 1945 гг.) // Материалы по истории Русского Освободительного Движения… Вып. 2. — С. 62-78; Кромиади К. Русская Народная Национальная Армия // Новый журнал. — 1975. — № 119, — С. 130-147; № 120, — С. 195 — 212.}} . Они планировали создать из советских военнопленных воинскую структуру в качестве основы будущей «русской национальной армии». В марте 1942 года командующий Группой Армий «Центр» фельдмаршал фон Клюге дал разрешение на формирование русской воинской части в Осинторфе. Это название обозначало район торфяных разработок в Осиновке (Белоруссия). Иванов и Кромиади сформулировали семь принципов, которые должны были лечь в основу мероприятия:
«1) Формируемые части должны быть предусмотрены, как русская национальная формация с задачей антикоммунистической борьбы и с соблюдением вытекающих из этой задачи требований;
2) Как солдатский, так и офицерский состав набран будет из русских;
3) Занятия в частях и внутренние распорядки будут производиться по русскому образцу и на русском языке;
4) Обмундирование и снаряжение будут русские;
5) Все пленные красноармейцы, взятые этими воинскими формированиями, будут входить в них как пополнение, и не будут направляться в лагеря;
6) Части будет дана возможность развернуться до большой серьезной боевой единицы;
7) Вся акция должна рассматриваться как подготовительная работа для будущего возглавителя русской освободительной борьбы, полагая, что таковым будет один из выдающихся советских генералов, находящихся в плену» {{ Цит. по: Кромиади К.Г. «За землю, за волю…» На путях русской освободительной борьбы 1941-1947 гг. — Сан-Франциско: СБОНР — Глобус, 1980. — С. 54.}} .
Фон Клюге разрешил набирать личный состав формируемой части в любом из лагерей военнопленных на среднем участке фронта. Остается неизвестным, дал ли фельдмаршал формальное согласие на соблюдение вышеупомянутых условий, но на практике они соблюдались в течение нескольких месяцев.
Для осуществления намеченной акции Иванов сформировал группу эмигрантов, в состав которой, помимо него самого и Кромиади, вошли: полковник Игорь Константинович Сахаров, граф Григорий Ламсдорф, граф Сергей Пален, граф Александр Воронцов-Дашков, Игорь Юнг, Виктор Ресслер, Владимир Соболевский и священник отец Гермоген (Кивачук).
Намеченное мероприятие не могло быть осуществлено вне контроля какого-либо официального лица из германской администрации. В качестве такового фон Клюге назначил подполковника Геттинга фон Зеебурга. Кромиади вспоминает, что он предоставил русским организаторам акции значительную свободу действий, и без особой необходимости не вмешивался в процесс формирования воинской части. Кромиади относит фон Зеебурга к кругу тех немецких военных, которые выступали за изменение германской восточной политики.
В Осинторфе был сформирован штаб, в который вошли: С. Н. Иванов, как руководитель мероприятия и ответственный за его проведение, И. К. Сахаров, в качестве его помощника, К. Г. Кромиади, исполнявший обязанности коменданта, ведающего кадрами, а также строевой и хозяйственной частью. Они работали под псевдонимами: Иванов – Граукопф, Сахаров – Левин, Кромиади – Санин. Использование псевдонимов Кромиади объясняет тем, что у всех троих оставались родственники в неоккупированной немцами части СССР. Предполагаемое формирование получило название – «Русская Народная Национальная Армия» («РННА»), она именовалась также «Осинторфской бригадой».
Прием людей из лагерей военнопленных в РННА производился на добровольных началах. Формальная сторона этого мероприятия была проста. Вербовщик обращался к коменданту лагеря с удостоверением, выписанным Иванову в штабе фон Клюге. Комендант выстраивал пленных и вербовщик обращался к ним с соответствующей речью. На изъявивших желание поступить в РННА составлялся список, и людей тут же выводили из лагеря.
На деле эта процедура была много сложнее. «Дело в том, – вспоминает Кромиади, – что после речи приемщика изъявляло желание столько народа, что взять всех приемщик никак не мог (у него было твердое задание), тем более, что среди добровольцев было много людей с отмороженными руками и ногами (и все-таки таких полуинвалидов тоже попадало к нам немало, и мы не отправляли их обратно в лагерь, а лечили их у себя)» {{ Кромиади К.Г. За землю, за волю… — С. 60.}} . Требовалось примерно три недели для физической и моральной реабилитации человека после выхода из лагеря. По истечении этого срока новые солдаты и офицеры РННА получали трофейное советское оружие и приступали к строевой и тактической поготовке.
Каждому офицеру и солдату, записавшемуся добровольцем в РННА, предоставлялось право вернуться обратно в лагерь. Таким правом за всю историю формирования не воспользовался никто. Этот факт вполне объясним – возвращение в лагерь чаще всего означало смерть. Но простым стремлением выжить нельзя объяснить отсутствие уходов с базы формирования, хотя такая возможность была вполне реальной – окруженная лесом, база никем не охранялась. Ситуация изменилась только после вмешательства в деятельность «Осинторфской бригады» высших нацистских инстанций.
Особое значение придавалось идейно-политической работе с пополнением. Эмигранты, делали акцент на позитивных моментах дореволюционного прошлого России, а не на критике сталинской системы. Люди, жившие в СССР, знали советские порядки и подробнее и лучше своих соотечественников, вернувшихся из-за рубежа.
Трудно говорить о полном взаимопонимании людей «оттуда» и «отсюда», однако, командованием РННА было сделано немало для достижения взаимопонимания. Руководители бригады никогда не спрашивали у вновь прибывших, состоял ли он в партии или комсомоле, но нередки были случаи, когда офицеры и солдаты сами сдавали свои партбилеты {{ Там же. – С. 63.}} . Попадание в плен к немцам с партбилетом на руках могло привести к расстрелу на месте, многие в критической ситуации уничтожали свои партийные документы. Хранение билета в лагере тоже требовало мужества и выдержки. И если теперь, записавшись в РННА, человек добровольно сдавал партбилет, то при этом он мог руководствоваться только идейными (теперь уже новыми) соображениями. В каждом таком случае документ возвращался владельцу, он мог по своему усмотрению хранить его дальше или уничтожить.
Руководство РННА ориентировало людей на то, что они готовятся не к братоубийственной войне, и, тем более, не к борьбе за германские интересы. Культивировалась мысль, что они носят оружие не для нападения, а для обороны, что сила их армии заключается в идее.
Военнослужащие Осинторфской бригады носили советскую униформу, знаки отличия были советского образца – «треугольники», «кубики» и «шпалы», но с петлиц они были перенесены на погоны. (Во время создания и развития РННА, в Красной Армии погоны еще не были введены). На головном уборе носили овальную бело-сине-красную кокарду {{ Дробязко С.И. Вторая мировая война 1939-1945. Русская Освободительная Армия… – С. 22.}} . Бригада выступала под бело-сине-красным флагом.