Глава 8. Ирина Александровна

Еще не до конца проснувшись, старик уже знал, что на улице сырая промозглая погода – противно ныло старое пулевое ранение, полученное в схватке с браконьерами, а левое предплечье, когда-то побывавшее в медвежьей пасти, казалось воткнули в муравейник. Он выглянул во двор и с отвращением поморщился – от мелкого занудливого дождя рябило в воздухе, а унылый асфальт блестел так, будто на нем разлили грязное машинное масло.

Сегодня обычная физзарядка его просто вымотала. Он никак не мог сосредоточиться на упражнениях, а потому больше энергии отдал в борьбе со своими не очень радостными мыслями, нежели с гимнастическими снарядами. Тогда старик стал под ледяной душ и торчал под ним минут десять, пока кровь в жилах не побежала с такой скоростью, что за нею не стало поспевать сердце.

Выпив на завтрак стакан горячего молока с булочкой, он часок погулял с Греем, а затем, немного поразмыслив, стал решительно переодеваться в новый костюм и ни разу не надеванные туфли. Когда уже возился с галстуком – узел все время получался какой-то кривой, однобокий – до него наконец дошло, что сегодня он забыл побриться. Поминая всех святых, старик разоблачился и, поменяв лезвие в безопасной бритве, полчаса скоблил щеки и подбородок с таким тщанием, будто шел не просто в город на прогулку, а по крайней мере получать орден.

Егор Павлович вышел из дому около полудня. Дождь прекратился, и серое сонное небо начало постепенно оживать, окрашиваясь в голубоватые тона, кое-где тронутые розовыми мазками пока еще прячущегося среди туч светила. Старик не захотел садиться в автобус и бодро прошагал до семнадцатой больницы шесть кварталов. Когда показались массивные чугунные ворота с литыми финтифлюшками, за которыми виднелись розово-белые корпуса, он замедлил шаг и поискал глазами. Заметив такси, припаркованное возле проходной, старик подошел к машине и с минуту разговаривал с водителем. Затем, сунув ему в руки деньги, он медленно и нерешительно зашел на территорию больницы.

В комнате для посетителей его встретила суровая медсестра. Она посмотрела на него так холодно, что старику показалось будто он приблизился к не замерзающей даже летом речной наледи.

– Вы к кому? – спросила она бесцветным голосом, глядя куда-то в сторону.

– Собственно, я… – Егор Павлович смешался.

Он позвонил в семнадцатую на следующий день после посещения Подковы. И с удовлетворением отметил, что врач "Скорой помощи" не обманул – женщину не только определили в престижную больницу, но и предоставили одну из лучших палат. Он спросил как ее зовут, и когда по телефону назвали фамилию, старик едва не уронил от изумления трубку. Не сформировавшиеся воспоминания, не дававшие ему спать ночью, вдруг приобрели совершенно конкретные очертания: больная женщина-торговка оказалась женой некогда широко известного киноартиста Велихова. Он достаточно хорошо запомнил ее облик благодаря телевизионной передаче, которую увидел вскоре после переезда в город. Съемка велась на квартире Велихова, и Егор Павлович отметил, что киноартист болен, хотя и старался держаться бодро.

Потому когда заледеневшая в своей значимости служительница престижной больницы спросила к кому он пришел, старик заробел, словно пацан.

Егор Павлович уже выяснил, что Велихову никто не посещает. Это обстоятельство с одной стороны удивило его, а с другой – вызвало необычное волнение. Он не мог понять причину столь странного смятения, воцарившегося в его достаточно замкнутой и даже в какой-то мере ожесточившейся душе. Егор Павлович оправдывал свое состояние состраданием к больной актрисе, но с удивлением отметил, что лжет сам себе.

Тогда он постарался вообще выбросить из головы событие, случившееся на Подкове, сосредоточившись на очередном заказе. Но из этого ничего не вышло – руки и мозги никак не хотели работать в синхронном режиме.

Старик держался, словно стойкий оловянный солдатик, ровно двое суток. Третьего дня он махнул рукой на свои терзания и поступил, как обычно, честно и прямолинейно – взял и отнес передачу. Правда, имени своего не назвал. Так он носил продукты все три недели, которые Велихова провела в семнадцатой больнице. И вот сегодня Егор Павлович наконец рискнул нарушить свое инкогнито – в прошлое посещение ему сказали, что Ирину Александровну (так звали Велихову) вскоре выпишут и назвали дату. Прикинув, что женщине, видимо, надеяться не на кого, он со смятением в душе решился предложить ей свои услуги по доставке домой – заказанное им такси уже дожидалось у ворот.

– Собственно, я к Велиховой… – Егор Павлович пытался поймать ускользающий взгляд медсестры-ледышки.

– А-а… – на разрисованном под куклу Барби лице девушки мелькнула тень удивления и тут же пропала, уступив место холодной неприступности. – Вовремя…

– Извините, не понял…

– Вам нужно побеседовать с лечащим врачом.

Старик с готовностью кивнул.

Врач, упитанный вальяжный мужчина лет сорока пяти, курил дорогую сигару и пил кофе. Судя по табличке на двери кабинета, он был заведующим отделения.

– Да-да, Велихова… – врач испытующе оглядел Егора Павловича с ног до головы. – Вы родственник?

– Нет, – признался старик.

– Скверно… – на холеной физиономии врача появилось выражение озабоченности.

– Что именно? – встревожился Егор Павлович.

– Видите ли, в нашей больнице лечение не бесплатное. То есть, я хотел сказать – не совсем бесплатное, – быстро поправился врач. – Мы создали для Велиховой все необходимые условия, доставали дорогие лекарства…

– Короче можно? – неожиданно грубо перебил его старик, который наконец понял откуда дует ветер. – Меня интересует главное: в каком состоянии ее здоровье?

– Все нормально, – видно было, что врач не ожидал такого напора и немного опешил. – Просто она была сильно истощена. Недоедание… – тут он спохватился и быстро продолжил: – Кроме дистрофического состояния, у нее были нелады с желудком и печенью. Мы подлечили…

– Спасибо, – сухо сказал Егор Павлович. – Я и не сомневался в этом. Сколько?

– М-м… – врач пожевал полными губами. – Трис… Двести долларов, – быстро поправился он, глядя прямо в недобро сузившиеся глаза старика.

– Держите, – Егор Павлович положил на стол две зеленые бумажки и встал. – Я могу забрать… Ирину Александровну?

– Конечно, – с облегчением улыбнулся врач. – Все необходимые документы уже подготовлены.

– До свидания… – старик вежливо пожал протянутую руку и вышел.

Передачи для Велиховой и эти двести долларов пробили в бюджете старика достаточно внушительную брешь, но он даже и не думал унывать. Его гораздо больше волновала предстоящая встреча с Ириной Александровной…

Когда она появилась в комнате для посетителей, Егор Павлович поначалу просто не узнал ее. Вместо изможденной торговки с желтовато-серым лицом, почти старухи, перед ним стояла статная интеллигентная женщина с румянцем на щеках. Правда, присмотревшись, он понял, что румянец искусственный, мастерски нарисованный при помощи макияжных красок, но кожа уже не была иссушенной и дряблой, а в черных больших глазах светился тот самый жгучий огонь, который всегда приводил Егора Павловича в смущение.

– Это вы… тот самый?.. – изумление Ирины Александровны граничило с испугом.

Наверное, она ожидала увидеть кого-то совсем другого…

– Да, – мягко ответил несколько уязвленный старик. – Здравствуйте.

– Но как?..

– Случайно, – понял ее с полуслова Егор Павлович. – Все получилось случайно. Я был на Подкове, когда… ну, в общем, тогда…

– И вы… заботились обо мне? – эти слова Ирина Александровна слова произнесла трагическим шепотом.

– Так ведь к вам никто не приходил, – осторожно ответил старик, почему-то пряча глаза.

– Никто… – словно эхо откликнулась Ирина Александровна.

Большие выразительные глаза женщины наполнились слезой. Боясь выплеснуть ее наружу, она прикусила нижнюю губу и отвернулась.

Молчание несколько затянулось, и старик, заметив, что на них начали обращать внимание больные и посетители, расположившиеся на уютных диванчиках, тихо проронил: