НАПУТСТВИЕ
В свой темный путь иди без страха,
Подвластный часу человек —
Твое томленье не от праха,
Не от земли — твой краткий век…
В час роковой, как в миг случайный,
На всех распутьях жизни ты —
Слепой участник вечной Тайны,
Грань сокровенной полноты…
Цвет дней твоих в их пестрой славе,
Пылал иль тлел Ее огнем —
Как вечный Лик взалкавшей яви
В скудельном образе твоем…
И ты, в игре пустых мгновений,
И в поте всех твоих трудов,
Лишь ткал всевластной тайной тени
Несовлекаемый покров…
И пусть свершенье яви шумной —
Лишь плен, но вечность — грань его,
И в ней твой разум многодумный
И смута сердца твоего…
Ее дыханием бессменным
Цветет в тебе, как сон и дрожь,
Все, что ты метишь знаком бренным
И смертным именем зовешь…
ЖЕРТВЕННИК
Весь смертный жар — от первых детских слез,
Всю мощь мою — от детских малых сил,
Я в Вечный храм в живой тоске принес,
На жертвенник суровый возложил…
Что добыл молот, что взлелеял плуг,
И что вспоила тишь садов моих —
Тревога дум и дрожь усталых рук,—
Все было в жизни пламенем на миг…
И вся борьба, завещанная мне
В игре мгновений, в долгий век труда,
Цвела лишь с тем, чтоб был мой дух в огне,
Пока пройдет земная череда.
И на костре, где сердце сожжено,
Средь пыток жертвы понял я не раз,
Что долг огня — единое звено,
В ткань Вечности вплетающее нас.
Вот почему, прозрев в людском бреду,
Свой тайный свет, как каждый час былой,
На жертвенник суровый я кладу,
Чтоб стал мой жребий дымом и золой…
МОРЕ И КАПЛЯ
Море и капля, как колос и цвет,
Дышат, свершая все тот же завет,
В мире прядущий зиму и зной,
Вихрь и дремоту ветки лесной…
В ткани предвечной людские дела…
Чудо — наш Кормчий, мы — взмахи весла…
В трепете вечном — трепет минут…
Благости вечной годы цветут…
Час человека подобен волне…
Знаешь ли, смертный, в ночной глубине,
Встретив молитвой звездную тишь,
Чьими устами ты говоришь?
В блеске полудня, где час полноты
В мире Голгофы вскрывает цветы,
Знаешь ли странник, в труде и борьбе
Чья неземная дума в тебе?
РАЗДУМЬЕ
Все строже мыслю я, вникая
В бег дней с их гордой суетой,
Не праздный колос мысль людская,
Людские сны не цвет пустой!
Скорбя у грани заповедной,
Сокрывшей неземной пожар,
Хлопочет смертный не бесследно,
И прав Сизиф, и прав Икар!
За рабство, слезы и истому
Час воздаянья брезжет нам —
Есть глубь лазури дню людскому,
И звезды есть земным ночам!
ЕЖОЙ ЗЕМЛИ
Вскрывались дни, часы цвели —
И брел я, в поте и в пыли,
На зов Отца, межой земли…
И был я в смертных думах смел…
И труд пути, святой удел,
Не раз в любви преодолел…
И строя миг по мере сил,
Я лишь упорным словом жил,
О всходах вечности тужил…
И сердцем, вверенным весне,
У летней грани я втройне
Горю молитвой о зерне…
Я цвел с Творцом в Его цвету,
И знаю: в божью полноту
Свой смертный колос я вплету.
МОЛОТ
Падает с лязгом Молот стальной
В смертной, упорной руке,
Грузно взрывая мерной волной
Гул вдалеке…
Строя, чеканя темный свой сплавъ
В горестной малости сил,
Слепо ковал он, слепо создав,
Зданье дробил…
И, содрогаясь в трудных лучах,
Тратя во тьме ли свой жар,
Знал ли, что Богу каждый был взмах,
Каждый удар?
В мире взрывая искры сквозь тень,
С грохотом Молот стальной
Грузно готовит часу ступень
В храм неземной…
Дробность во прахе замкнутых руд,
(Смертное сердце, заметь!)
Должен средь смуты времен его труд
Преодолеть…