– Звание – капитан… – Усольцев задумчиво потер переносицу. – А почему капитан? В ваши годы служивые имеют погоны с двумя просветами и как минимум с одной большой звездочкой.

– Верно. И я знавал таких. Один мой знакомый, одногодок, дослужился даже до полковника. Не вставая со штабного кресла. Только между мною и ним есть одна, но существенная, разница: я сирота, а у него папа – генерал. Так-то.

– М-да… – Майор грустно вздохнул; похоже, нечаянно возникшая тема была ему близка и понятна. – Замечание существенное. Ну, ладно, это все второстепенно… – Он кивнул Саидову, и молчаливый лейтенант подал ему папку с документами. – Тут есть на вас заявление…

– Неужто меня обвиняют в браконьерстве? Каюсь, ловлю рыбу без лицензии. Иногда бью в межсезонье пернатую дичь. Это если между нами, так сказать, не для протокола. И все потому, что гастрономов здесь нет, а мяса иногда хочется. Человеческому организму белок, знаете ли, требуется. Но я занимаюсь охотой и рыбалкой только для удовлетворения собственных, достаточно скромных, нужд. И ни в коем случае не для продажи добычи на сторону.

– Оставьте предположения… – Усольцев недовольно поморщился. – Меня не интересуют ваши охотничьи подвиги. Как вы уже знаете, я сотрудник уголовного розыска, а не участковый или охотинспектор.

Заявление касается совсем иных событий.

– Я весь внимание…

Изобразив простодушное недоумение, я с невинным видом уставился на бумаги, которые Усольцев разложил на столе.

– Граждане Лагин, Рыков и Попелюшный жалуются на ваши противоправные действия. Вы нанесли им тяжкие телесные повреждения. Акт медэкспертизы прилагается… Но это еще не все. Они предъявляют вам иск на возмещение материального ущерба. Вы сожгли их вездеход.

Так вот, значит, как зовут любителей острых ощущений. Вот козлы… Борзые, дальше некуда. Это же столько нужно иметь нахальства, чтобы написать такое заявление. Наверное, немало денежек перепало от них милицейскому начальству, чтобы открыть дело. Заведомо "дохлое" дело. Они что, по-прежнему считают меня лохом?

– Простите, – сказал преувеличенно вежливо, – этих граждан я не имею чести знать. Бред какой-то… Там что, указана моя фамилия? – ткнул я пальцем в заявление.

– Фамилия не указана. Только приметы. А они сходятся.

– То есть, судя по заявлению, я избил всех троих? Простите, а сколько им лет? – Майор ответил.

– И вы хотите сказать, чти три великовозрастных лба дали себя в обиду словно младенцы? Абсолютная чушь.

– Они утверждают…

– Да ради Бога! – перебил я майора с возмущением. – Пусть утверждают что угодно. Если уж вы пришли ко мне официально, позвольте задать вполне закономерный в подобной ситуации вопрос: а свидетели у них есть?

– Увы… – Усольцев развел руками. – Тут вам повезло…

– Еще как повезло. Притом гораздо раньше, чем эти граждане написали свою кляузу. Потому как я и впрямь их не знаю, и никогда не видел. Представляю, что они сотворили бы со мной при нечаянной встрече в лесу…

Позвольте заметить – я вовсе не Геракл.

– Возможно… – Майор с большим сомнением посмотрел на мои плечи. – Но я просто обязан провести допрос по всей форме. И не только… – Он уколол меня глазами как булавками.

– Запрете в кутузку невиновного? – поинтересовался я не без иронии. – Вот и оказывай гостеприимство представителям власти. Кстати, а в заявлении не написано, что они тут делали, и было ли у них оружие?

Ведь я так понимаю, этих граждан избили где-то неподалеку от нашей деревни.

– Почему вы так думаете? – впился в меня глазами Усольцев.

– Хотя бы потому, что уже давным-давно я не покидал деревни. И вот тут у меня свидетелей – пруд пруди.

Кроме того, уж коль они обрисовали меня в подробностях, значит где-то видели. Где именно? Ответ может быть только однозначным.

– А как случилось, что вы их не заметили? Ведь американский вездеход в этих глухих местах – событие из ряда вон выходящее.

– Кстати, а где ваша техника? – спросил я не без задней мысли.

– Значит, вам уже известно… – сокрушенно вздохнул майор.

– Естественно. Здесь и впрямь чужие люди, а тем более на транспорте, – большое событие, о котором становится известно практически моментально. Если в топи застрял наш, российский, вездеход, то что тогда говорить об американском. Наверное, эти трое добирались в деревню пехом. И могли увидеть меня, когда я удил рыбу в озере. В такие моменты я ничего вокруг себя не замечаю. Надеюсь, дальше объяснять не нужно… если только вы любите рыбную ловлю. Но вот зачем они приходили в деревню – непонятно.

– И мне тоже… А что касается оружия… – Усольцев нашел нужную страницу. – Вас обвиняют в том, что вы бросили две дорогие штучные двустволки и карабин в болотистый ручей.

– Вон значит как… – Я уже смеялся вполне откровенно. – По их байкам я почти Рэмбо. Это же надо: сначала я отобрал у них оружие, а затем избил. Во-первых, с какой стати, а во-вторых – вы можете представить такую картину?

– С трудом, – буркнул Усольцев. – А если учесть, что гражданин Лагин – местный бугор по кличке Чиж, то и вовсе не верится. Нам хорошо известны его "художества".

– Так в чем вопрос?

– А вопрос в другом… – Майор закаменел лицом и впился в меня взглядом голодного удава. – Нам нужны все известные вам сведения о том человеке, которого нашли неподалеку от деревни. Надеюсь, тут вы отпираться не будете.

Я на мгновение оцепенел. Такого поворота я не ожидал. Вот тебе, бабка, и Юрьев день…

Усольцев по-прежнему смотрел на меня как на врага народа.

Глава 14

Интересно, кто меня заложил? Неужели Зосима? Не верится… Тогда кто? Да что там гадать, конечно же, старики Коськины (ведь Каролина сидела в моем погребе). А я ведь их строго-настрого предупреждал, чтобы не отвязывали языки хотя бы в этом случае.

Но разве можно закрыть рот местному "информбюро"? Тем более, что нынче у нас на дворе двадцать первый век, а значит полная свобода слова и сплошная демократия. Твою мать… Не было печали…

Чуяло мое сердце большие неприятности, ох, чуяло. Но разве от них спрячешься? Кому суждено быть повешенным, того не расстреляют. Судьба… И что мне теперь лепетать? Поди, знай, о чем говорил Зосима.

А этот волчара в звании майора человек битый, опытный. Раскрутит, кого хочешь. Профессионал, одним словом. Куда с ним тягаться простаку и деревенщине Зосиме.

Я поднял глаза на Усольцева и ответил:

– С какой стати я должен отпираться? Поведаю все, как на духу. Что вас интересует конкретно? Это я к тому, что знаю немного – то же, что и старики Коськины. Поэтому, стоит ли в десятый раз пересказывать то, что вам и так известно?

Оперативники при упоминании фамилии Коськиных быстро переглянулись. Значит, я угадал. Наверное, баба Федора соловьем заливалась перед молодыми парнями. Как же, благодарные слушатели…

– Стоит! – с мрачной решимостью отчеканил майор. – Уж потрудитесь.

– Я не мастер слова, так что извините меня за косноязычие…

Я рассказал им все. За исключением самой малости – "забыл" упомянуть о своем совете Зосиме не светиться в больнице, а также "постеснялся" высказать некоторые соображения по поводу нашей находки.

– Как вы считаете, кто этот человек? – спросил майор.

– Какой-то больной на голову, – пожал я плечами. – Наверное, сбежал из психушки.

– Он что-либо говорил?

– В таком состоянии? – Я изобразил удивление. – Он еле дышал. Ему было не до разговоров.

– Скверно… – Усольцев горько покривился, будто пожевал листок полыни. – Темный лес…

– Что вас так удручает? Расспросите этого человека, и он вам сам все расскажет. Если, конечно, в здравом уме. Ведь он находится в районной больнице, в двух шагах от вашей конторы. А может, этот несчастный умер? – На этот раз я задал вопрос не без тревоги; мне и впрямь было жалко найденного мужика.

Менты опять переглянулись и майор, решившись, нехотя процедил сквозь зубы: